Игорь Соркин - Воздушный витязь

• Название: Воздушный витязь
• Автор: Игорь Соркин
• Издательство: Патриот
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: 5-7039-0328-8

Повесть об одном из первых русских военных летчиков Е. Н. Крутене. В годы первой мировой войны он сбил около двадцати вражеских самолетов, стал одним из организаторов истребительной авиации в России, разработчиком основ тактики воздушного боя.

Для массового читателя.

---

— Война, брат, есть война. Без смертей не бывает.

— Ваша летчицкая доля похлеще нашей, солдатской, — раздумчиво произносит солдат, затягиваясь махорочным дымом. — На высоте да под обстрелом немецких пушек, поди, несладко будет. Смертушка косит и вас, молодых, с крылышками. Вот так-то…

— Ну хватит, борода, — обрывает разговорившего рядового Евграф Николаевич. — До фронта еще не добрались, а ты уже панихиду поешь.

— Виноват, ваше благородие. Это так, думушки-думы. А сам я второй раз туда… в пекло.

Осмотрев самолет и убедившись, что все в порядке, Крутень поднимается в вагон. Но из головы не выходит этот мимолетный разговор с солдатом. Вот простой человек из народа, крестьянин, а задумывается. Что-то не договаривает бородатый рядовой. Но что? Он не из тех, кто в Петрограде кричит на весь город, что шапками закидаем немчуру, а сам увиливает от мобилизации. Он трезво смотрит на происходящее. Но Крутень знает, что такие простые люди, повинуясь долгу, на фронте будут бесстрашно идти в атаку под пулеметным огнем, лихо действовать штыком и прикладом. Быть может, они не умеют ясно высказать свои чувства и мысли, но знают, что защищают от врага не только свою семью, свою деревню, но и всю землю русскую.

А трубы войны уже поют где-то рядом. Фронт все ближе и ближе. В журнале боевых действий 21-го армейского авиационного отдела появляется запись: "27 октября 1914 года прибыл в Гродно второй аэроплан системы "вуазен" с военным летчиком поручиком Крутенем".

На аэродроме его встречает штабс-капитан Петр Грезо, поздравляет с прибытием, крепко пожимает руку.

— Вы очень нужны, поручик, — говорит он. — По приказу начальства мною сформировано отделение особого назначения. Но пока что в нашем распоряжении только один аппарат. Ваш — второй. Теперь работать будет веселее. Многого еще не хватает. Надеюсь, в скором времени поправим свои дела…

В отличие от других офицеров, Грезо похож на этакого штатского интеллигента, только одетого в армейскую шинель. Во взгляде — доброта, участливость, к тому же голос тихий, речь плавная, с некоторым грассированием. Но, как потом убедится Крутень, штабс-капитан смел, хорошо пилотирует самолет, умеет держать подчиненных в руках.

— Что делают ныне летуны? — спрашивает Евграф Николаевич.

— Как можем, ведем разведку, бомбим скопления противника. Много времени отнимает ремонт самолетов. Плохо с запасными частями. А вы пороху еще не нюхали?

— Пока что не приходилось. По заданию начальства занимался "вуазенами" на заводе Лебедева. Думаю, наверстаю упущенное.

Штабс-капитан, прищурив глаза, как бы изучает прибывшего офицера. Невысокая атлетическая фигура. Спокойное, сосредоточенное, совсем еще молодое лицо, серые глаза. Фуражка на крупной голове по бокам обмята, сидит чуть-чуть набекрень. Видимо, в нем юность еще не уступила место мужской зрелости.

— Сколько вам лет, поручик? Не удивляйтесь вопросу, вы так молодо выглядите.

— Не так-то я молод, как вам кажется, — слегка усмехается Крутень. — Мне двадцать три года.

К ним подходит среднего роста, плотный, в хорошо подогнанной шинели офицер. Он улыбается, темные усы на круглом лице ползут вверх.

— Это поручик Аркадий Казаков, — рекомендует Грезо, — а это прибытий к нам летчик…

— Крутень? Константиновец?! — удивляется Казаков.

— Да, константиновец.

— Вот так встреча! Здравствуй, однокашник. А я тебя запомнил, хотя окончил Константиновское артиллерийское училище на год раньше. Помню, был такой разудалый юнкер, себя в обиду не давал. Графом звали. Верно?

— Почти что так. Значит, и ты сбежал из артиллерии?

— Сбежал, Евграф. Авиация, она ведь, как сильная любовь, приворожит, не отстанет.

— Верно.

Потом, на квартире у Казакова, они вспомнили начальника училища генерал-лейтенанта Похвиснева, командиров батарей Промтова и Бутыркина, офицеров бригад Шелковникова, Яковенко-Маринича, Гепишту, преподавателей, некоторых юнкеров.

— На гауптвахте не приходилось сидеть? — спрашивает Аркадий.

— Не довелось, — смеется Крутень.

— А я сидел за неподчинение классному обер-фейерверкеру Войшину-Мурдасу-Жилинскому. Вот фамилия!

Зверь был — не человек. Ну после производства в офицеры мы ему насолили…

Долго течет дружеская беседа. Крутень как-то сразу проникается симпатией к Аркадию. Казаков воюет уже с августа 1914 года, совершил немало боевых вылетов, награжден.

— А я еще в бою не был, — сокрушенно качает головой Крутень.

— Не терпится? Все у тебя впереди. Противник у нас серьезный, цепкий, не скоро его сокрушишь, Не ноль ты явился — немцу не сдобровать.

Казаков улыбается с хитрым прищуром глаз.

— Всенепременно побежит, — поддерживает шутку Евграф.

— Давай проситься летать вместе. Согласен?

— Я всей душой. Два бывших артиллериста в аэроплане — это чего-нибудь да стоит… Ты не женился еще?

— Нет, холостякую.

— И я тоже. Как в песне поется: наши жены пушки заряжены. Мы все под началом Марса, а он любит одиноких.

— Переходи в мою хату жить, Граф, потеснюсь, — предлагает Казаков.

— Спасибо, Аркадий, я привык квартировать отдельно, найду себе где-нибудь пристанище.

— Как знаешь…

На следующий день Крутень вместе с механиком занят сборкой своего "вуазена". При опробывании мотора выясняется, что барахлит магнето, двигатель дает только 700 оборотов в минуту, то есть в два раза меньше нормы. Исправить дефекты на месте не удается. Мотор отправляют для ремонта в Петроград на завод Лебедева — сюрприз весьма неприятный.

Евграф Николаевич чертыхается:

— Вот она, иностранная техника! Ни к черту! А в верхах хвалебные гимны ей поют.

Пока что Крутень совершает пробные полеты на старом "вуазене". Но это короткие "разминки" в небе — по 15–30 минут. К тому же мешает наступившая непогода — сыплет снег, землю покрывает туман, густая облачность.

Вынужденное бездействие раздражает поручика. Отсутствие аэроплана рождает чувство своей ненужности. Невольно он возвращается мыслью к 2-му конно-гор ному артиллерийскому дивизиону, где недавно служил. Наверное, его друзья-батарейцы на Юго-Западном фронте воюют, невзирая на непогоду, "угощают" врага шрапнелью и гранатами, идут вперед. Он на знает, что его не забыли в артиллерийской части, что 2 ноября 1914 года в приказе за № 274 появился такой параграф:

"В вверенном мне дивизионе поручик Крутень, окончивший курс воздухоплавательной школы со званием военного летчика, командирован для несения службы в 21-й корпусной авиационный отряд при 4-й авиационной роте. Означенного обер-офицера числить в командировке.

Справка: приказ начальника генерального штаба по части воздухоплавания сего года за № 16".

Да, поручика Евграфа Крутеня не забыли, числят командированным.

Наконец в последних числах ноября с завода прибывает мотор. Вместе с ним приходят запасные части. Теперь-то уж можно будет полетать вдоволь.

…Пришел приказ о перебазировании отделения специального назначения еще дальше на запад. Немецкая авиация совершает налеты на Варшаву, бомбит город. Вводится дежурство экипажей самолетов ночью. Поручик Крутень тренируется в полетах в темноте. Механик днюет и ночует возле аппарата.

Январские дни коротки. С неба сыплется снег, переходящий в дождь. Густая облачность, туман.

26 января 1915 года. К вечеру небо проясняется. Только легкие облака плывут по нему. Ветер слабый.

— Разрешите лететь на разведку, — обращается к командиру поручик Крутень.

— Скоро станет темно. Вас это не смущает?

— Нет, — убежденно заявляет поручик, натягивая шлем. — Летаю ночью. Велите зажечь костры на аэродроме, буду при посадке ориентироваться на них.

— Валяйте! С вами полетит наблюдатель Чекутов.

— Есть!

"Вуазен" берет разбег и поднимается в еще светлое небо. Курс — на Блоне. С высоты хорошо видны окопы, сооруженные противником, его биваки, артиллерийский позиции. А вот наша кавалерия движется по дороге.

Две армии противостоят друг другу. Но боевые действия сейчас не ведутся. Вероятно, противники решили отдохнуть, глядя на ночь. Крутень старается запомнить все, что увидел. На земле он и наблюдатель Чекутов вместе уточнят данные, которые крайне нужны командованию.

В воздухе появляются разрывы снарядов со шрапнелью, слева и справа. Аппарат — на прицеле противника, могут сбить. Поручик Чекутов нервно толкает Евграфа Николаевича в спину, показывает рукой назад. Красноречивый жест наблюдателя означает: "Надо уносить ноги, пока не поздно". Но Крутень не спешит. Он поднимает "вуазен" выше, меняет курс, чтобы не дать противнику пристреляться. "Откуда у новичка такое хладнокровие? — думает Чекутов. — Действует, как опытный боевой авиатор. Или ему вообще не присуще чувство страха? Есть ведь такие люди. Но это ненормально".