Сергей Нечаев - Бальзаковские женщины. Возраст любви

• Название: Бальзаковские женщины. Возраст любви
• Автор: Сергей Нечаев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-70969-4

«За ночь любви не жаль отдать жизнь», «Любовь — наше второе рождение», «Кто в силах управлять женщиной, может править государством» — так говорил Оноре де Бальзак, которого по праву величают «знатоком женского сердца» и которому мы обязаны такими понятиями, как БАЛЬЗАКОВСКИЙ ВОЗРАСТ и БАЛЬЗАКОВСКИЕ ЖЕНЩИНЫ.

А был ли сам он счастлив в любви? Насколько обширен его «донжуанский список»? Что за роковые женщины разбивали ему сердце, заставив написать эти горькие слова: «Любовь — фальшивомонетчик, превращающий не только медяки в золото, но зачастую и золото в медяки», «Никто не становится другом женщины, если может быть ее любовником», «Чтобы высечь огонек страсти из женщины-кремня, нужен мужчина с характером твердым, как сталь». Удалось ли самому Бальзаку раздуть этот огонь любви? Завоевал ли он руку и сердце своей избранницы? И кто она, та единственная, за ночь с которой «не жаль отдать жизнь»?

---

А что же Бальзак? Да, он использовал женщин бальзаковского возраста. Он стал тем, кем стал, во многом именно благодаря им. Но, кстати, последняя его женщина, Эвелина Ганская (практически наша, между прочим, соотечественница), когда Бальзак умер 18 августа 1850 года, печалилась недолго. Сначала она нашла утешение в объятиях молодого литератора Жюль-Франсуа Шамфлёри, изучавшего жизнь и творчество Бальзака, а затем, в 1852 году, стала любовницей художника Жана Жигу. Ей тогда был 51 год, а умерла она в возрасте «за восемьдесят», прекрасно подтвердив тезис о том, что хороши женщины, не скрывающие своего возраста, но еще лучше те, которым и незачем это делать.

И кто после этого скажет, что после пятидесяти женщина оказывается на излете своей сексуальной привлекательности, за порогом своего женского счастья…

А вот Лора де Берни умерла в 1836 году в возрасте 59 лет. Она так и продолжала любить Бальзака, а он в это время веселился с другой женщиной. Да, он любил Лору, но по-своему. Слишком уж «по-своему». Она стала ему больше чем матерью. Она всегда поддерживала его словом и делом. Она думала о нем даже в последние минуты своей жизни.

В психологии это называется «якориться». Под этим подразумеваются события или люди, когда-то вызвавшие у человека сильные эмоции, а потом зафиксированные его бессознательным и многие годы спустя вызывающие схожую эмоциональную реакцию.

«Якориться» неправильно, а порой и весьма опасно. «Заякоренную» эмоцию можно и нужно перебивать другой сильной эмоцией или, в конце концов, каким-то делом. Недаром же меньше всего депрессий бывает у людей в деревне, ведь им надо и корову подоить, и дрова наколоть, и печь растопить, и за водой сходить — короче, куча дел, переживать некогда. А в городе «не якориться» женщинам помогает карьера, а также такое универсальное средство, как дети и внуки, в которых многие, став мамами и бабушками, растворяются практически полностью.

Но проблема Лоры де Берни была гораздо сложнее, ведь Бальзак был на 22 года ее моложе. Это для женщин бальзаковского возраста нередко становится вопросом непреодолимым. Тут очень часто происходит трансформация ума и характера, ибо увядающая женщина проецирует на значительно более молодого партнера свою, как ей кажется, последнюю любовь.

Дело в том, что молодая женщина всегда сексуально одаривает молодого мужчину (я молода и красива, и тем самым я уже есть счастье) и требует за это благодарности. А вот женщина бальзаковского возраста уже понимает, что и ее возлюбленный в равной мере осчастливливает ее. Если он намного моложе, то он дарит ей свою мужскую силу, свое тело, свое внимание. И она учится принимать этот дар, учится быть за него благодарной. Она становится мудрее…

И хорошо, когда между молодым мужчиной и женщиной бальзаковского возраста в главном имеет место некий паритет: она — ему, а он — ей. И плохо, когда этот паритет нарушается. К сожалению, большинство мужчин откровенно не ценят опыт и душевное богатство той, которая «уже достигла вершины своей горы жизни и начала спуск в долину женского забвения». Их этому просто не научили. А ведь любовь уже стареющей женщины может стать исключительным счастьем для мужчины. У таких женщин любовь — как лебединая песня. И тут ценится все… Как в последний раз… И любой пастушок может показаться принцем. А если женщина бальзаковского возраста опытна и мудра, она, конечно же, видит, что никакой это не принц, но… она так рада обманываться…

О первой любви много всего написано. О последней — гораздо меньше. А между тем именно последняя любовь женщины, женщины мудрой и опытной, — это любовь исключительная, ибо стареющая женщина умеет мужчину любить. Умеет его ценить. Умеет быть ему благодарной. Жаль только, что не все мужчины понимают это. Вот и Бальзак сменил женщину, которая была на 22 года его старше, на ту, что была старше «всего» на 15 лет. А потом — на два-три года… А потом нашел себе тех, кто помоложе. Но вот стал ли он от этого счастливее…

Глава первая. Непонятый ребенок

Мои страдания состарили меня… Вы едва ли можете себе представить, какую жизнь я вел до двадцатидвухлетнего возраста.

Из письма Бальзака герцогине д’Абрантес

Департамент Тарн расположен в южной части Центрального Французского массива. Спросите любого француза, какая первая ассоциация возникает у него в связи со словом «Тарн», и почти все скажут: овцеводство и обработка овечьих шкур. Собственно, ничего иного от них нельзя и требовать. Ну нет там ничего больше и никогда не было. Однако именно в этом богом забытом департаменте, в деревушке Ля-Нугейрье, жила семья неких Бальсса (Balssa). И жила бы она, как и многие другие крестьянские семьи, безвестно, если бы в 1746 году в ней не появился на свет мальчик, которого назвали Бернар-Франсуа.

Этот Бернар-Франсуа Бальсса оказался отнюдь не лишенным тщеславия малым и вдруг начал похваляться перед всеми, что его предками будто бы были представители весьма знатного и известного во Франции дворянского рода де Бальзак. Конечно, это была полная ерунда, просто корень «Бальс» на лангедокском наречии означает «крутой утес», и поэтому на юге Франции жило множество таких же «дворян», носивших фамилии Бальссак, Бальзак, Бальсса, Бальзан и т. п. Понятное дело, к дворянам все они никакого отношения не имели.

Биограф Бальзака С. Цвейг[1] по этому поводу пишет:

«Отец его просто в шутку, да и то в самом тесном домашнем кругу, похвалялся весьма сомнительным и весьма отдаленным родством с древнегалльской рыцарской фамилией Бальзак».

Но Бернар-Франсуа был не только большим шутником, он еще был очень настойчив, и вскоре односельчане привыкли и стали называть его Бальзаком. Так благодаря крестьянскому упрямству отца (а Бернар-Франсуа — это отец знаменитого писателя Оноре де Бальзака) Бальзаком стал и главный герой нашего повествования.

Итак, Бернар-Франсуа Бальсса сам «отредактировал» свою фамилию. И сделал он это не просто так. С раннего детства он — старший из одиннадцати детей своих родителей — спал на тюфяке с соломой и помогал отцу пасти овец, но мечтал он совсем не о такой жизни. Он мечтал о карьере нотариуса и переезде не в какой-нибудь Альби или Монтобан, а в Париж. Шансов на это было немного, но жить с сознанием своего высокого происхождения и предназначения, согласитесь, гораздо интереснее.

С. Цвейг характеризует Бернар-Франсуа так:

«Сельский священник обучил его грамоте и даже немного латыни. Но крепкий, жизнерадостный и честолюбивый юнец вовсе не собирается выбрить себе тонзуру и дать обет безбрачия. Некоторое время он еще остается в родной деревушке, то помогая нотариусу переписывать бумаги, то трудясь на родительской овчарне и на пашне; но вот, достигнув двадцати лет, он уезжает из родных краев, чтобы не возвратиться более. С упрямой напористостью провинциала, великолепнейшие образцы которой опишет в своих романах его сын, он обосновывается в Париже, поначалу действуя неприметно и втихомолку, — один из бесчисленных молодых людей, которые жаждут сделать карьеру в столице, но не знают еще, каким образом и на каком поприще».

Он начал службу рассыльным в одной адвокатской конторе. Ее хозяин — добрый старик — познакомил его с основами общего права, с судебными процедурами и составлением нотариальных актов.

Другой известный биограф Бальзака А. Моруа[2] пишет о его отце:

«Когда он подался в Париж, все его имущество составляли только подкованные железом башмаки, крестьянская куртка, цветная безрукавка да три рубахи грубого полотна; но в придачу он был наделен безграничным честолюбием и энергией, которой хватило бы на троих».

Хватка провинциала, всего добивающегося трудом и упорством, сослужила Бернар-Франсуа хорошую службу, и он стал быстро продвигаться по ступенькам служебной лестницы. Сначала он подвизался на второстепенных ролях, потом попал в Королевский совет, где начал готовить доклады по самым различным вопросам, помогая Жозефу д’Альберу, который взял смышленого парня себе в секретари. После этого он стал личным секретарем министра морского флота Бертрана де Мольвилля, а это уже означало возможность иметь дело со знатными вельможами.

Бернар-Франсуа мечтал присоединить к своей фамилии дворянскую частицу «де» и уже был близок к этому (по крайней мере, в глубине собственного сознания), но тут грянула революция, и это на определенное время стало неактуальным.

По слухам, оппортунист по натуре, он помогал роялистам — своим прежним покровителям и друзьям. Поэтому, когда начался революционный террор, от греха подальше, ему посоветовали уехать из столицы.

Он нашел прибежище в Валансьене, где начал работать в службе снабжения Северной армии. Там он ведал провиантом, фуражом, топливом и свечами, и что удивительно, находясь на такой «хлебной» должности, не только не был посажен сам, но и отличился тем, что не был задержан ни один из его подчиненных.