Олег Грудинин - Обыкновенное мужество

• Название: Обыкновенное мужество
• Автор: Олег Грудинин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Детские остросюжетные
• Год: 1967

Уважаемый читатель!

Перед тем как отдать на твой суд две повести, объединенные названием «Обыкновенное мужество», я хочу сказать, что события, положенные в основу этих повестей, не выдуманы, а лишь перемещены мной, если можно так сказать, во времени и пространстве. Изменил я и имена героев — участников описываемых событий.

Почему?

Потому, что правда факта, пройдя сквозь призму сознания человека, взявшегося рассказать об этом факте, приобретает свою неповторимую окраску. Тогда повествование уже становится частицей мироощущения и мировоззрения автора-повествователя; оценка факта — субъективной оценкой. Так рождается не точная фотография жизненного факта, а рассказ или повесть.

В данном случае повести. Ну, а все остальное рассказано в самих повестях.

Автор

---

Иллюминатор! Вот и выход!

Отвернув зажимные винты, я откинул кольцо со стеклом. В лицо пахнуло сыростью. Пристань. Пирс. Вот он — рукой достать. Обдирая на лице, шее, руках кожу, я протиснулся сквозь узкое отверстие. Ухватившись рукой за зеленую скользкую сваю грузового причала, я подтянулся, перемахнул на дощатый настил. На пирсе — ни души. Схватив валявшийся под ногами железный шкворень, я побежал к выходу в город.

Глава девятая. Если в крепости враг…

Сбегая со сходней причала на набережную Кронштадта, я нос к носу столкнулся с капитаном.

— Ракитин, куда?

— Там!.. В крепости враг! На нашем пароходе приехал! Я его поймаю! — пояснил я на бегу.

— Ракитин, назад! — крикнул капитан. — Ракитин, остановись! Слышишь?

Но я даже не оглянулся. Я все ускорял и ускорял бег.

«Это я виноват, что он в крепость пробрался! Я виноват! Я пропустил его в крепость! Только бы он не ушел!..»

Впереди маячила мужская фигура. Оглянувшись и увидев в моей руке шкворень, человек отшатнулся. «Не он!» — и я помчался дальше.

— Стой! — крикнул мне человек. — Стой!

«Догнать! Задержать во что бы то ни стало! Не уйдешь от меня, Безгубый! Не уйдешь, вор! Не уйдешь!» — думал я на бегу.

Шлюпочный канал — длинный, прямой как стрела — тускло поблескивал зеркалом воды. Редкие столбы фонарей слабо освещали гранитную набережную. По набережной шел человек.

Он! Безгубый!

Поняв, что за ним гонятся, Безгубый остановился. Нет, он и не думал бежать! Он стоял, засунув руки в карманы плаща, по-бычьи наклонив голову, и спокойно ожидал моего приближения. Кажется, он даже улыбался.

— Стой! — закричал я, поднимая шкворень. — Стой! Руки вверх! Не уйдешь!

Не говоря ни слова, Безгубый шагнул навстречу. Чугунный удар в подбородок швырнул меня на камни. В тот же момент шкворень непонятным образом очутился в руках Безгубого.

— Задержать меня хочешь? Каши мало ел, щенок!

И Безгубый замахнулся на меня шкворнем. В голове у меня зазвенело…

Более двух месяцев я пролежал в кронштадтском госпитале с тяжелым ранением головы и сотрясением мозга.

В обычное время грубоватые, скупые в проявлении своих чувств члены нашей судовой команды буквально завалили меня фруктами, папиросами, сладостями. Когда врач разрешил мне читать, они достали для меня интересные книги. Даже боцман — неразговорчивый и, как я думал, вредный старикан — написал мне корявыми, ломаными буквами очень трогательную записку:

«Ты, Петька, не скучай! Матрос из тебя выйдет хороший. Речное естество в тебе есть. Здесь все тебе кланяются, и ты не сумлевайся: никто тебя за жулика не считает…»

Вот какие на нашем «Адмирале Нахимове» были люди!

Чтобы меня не волновать, мне долго не рассказывали обо всем случившемся. Только много времени спустя я узнал, что произошло после того, как я ринулся за Безгубым.

Капитан, не сумев меня остановить, побежал на пароход. Там ему передали только что принятую радиограмму из Ленинградского уголовного розыска. Приказав старпому задержать Колю, Толю и Валентина, капитан вместе с Кешей, радистом и одним из кочегаров побежали на набережную.

Они настигли Безгубого в тот момент, когда он тащил мое бесчувственное тело к каналу, чтобы сбросить в воду.

— Брось! — закричал ему капитан. — Брось, негодяй!

Безгубый оставил меня и вскинул пистолет, но стрелять не решался.

— Уйдите! — попросил он. — Под статью подведете…

Капитан, не отвечая, кинулся на него. Раздался выстрел. Бандитская пуля оборвала жизнь капитана. Выстрелив, убийца метнулся вбок, но, споткнувшись о мою вытянутую руку, упал. Его связали.

Так погиб наш капитан.

Глава десятая. «Встать! Суд идет!»

Вот и вся грустная история начала моего жизненного пути. На этом можно было бы и остановиться. Но мне хочется рассказать вот еще о чем.

— Встать! Суд идет! — С этих слов началась моя последняя встреча с людьми, которые чуть не затянули меня в воровскую шайку.

— Введите арестованных! — приказал судья.

На скамью подсудимых село семь человек. Единственный, к кому у меня шевельнулось чувство жалости, — был Валентин. Я и сейчас думаю, что он был лучше других. Кладовщика — человека с испитым лицом, скупщика краденого, толстого, обрюзгшего, с мышиными глазками — я видел впервые. С вором по кличке «Подонок» мне, оказывается, уже пришлось встречаться. Это был тот самый пышноволосый, пестро одетый парень по кличке «Мишель», которого я впервые увидел в «Мраморном» танцевальном зале Дворца культуры имени Кирова.

Организатором и идейным вдохновителем шайки был Виталий Комфорко, по кличке Безгубый. Вор-рецидивист, выходец из семьи ростовщика, он с юности шел по тропе преступлений. Осужденный Советской властью в общей сложности на пятнадцать лет, он трижды бежал из мест заключения. Бежав два года назад из исправительной колонии, Комфорко начал подбирать себе шайку.

Сначала он познакомился с Мишелем — Михаилом Самкиным — студентом-недоучкой. Несколько раз подпоив Мишеля и дав ему взаймы денег, в которых тот всегда нуждался, Безгубый полностью забрал его в свои руки. Уже вдвоем они повлекли в шайку Николая, Анатолия и Валентина. Комфорко с Мишелем ссужали этих школьников деньгами «взаймы», обучили карманным кражам, ограблению пьяных людей.

Отцов у этих троих не было. Матери много работали — тянули семьи.

Перед тем как суд удалился на совещание, слова попросил свидетель обвинения Иннокентий Васильев, секретарь нашей комсомольской организации, а попросту Кеша.

В день моего возвращения на пароход он приехал ко мне за ответом: буду ли я вступать в комсомол. Целый рейс до Кронштадта он не хотел будить мена и ждал, когда я сам проснусь.

— Нам, комсомольцам, стыдно за то, что Валентин, Анатолий, Николай стали ворами, — сказал он судьям. — Во всей этой истории есть доля и нашей вины, комсомольцев. И моя, как комсорга…

Глава одиннадцатая. «Здравствуй, товарищ капитан!»

С тяжелым чувством покидал я зал суда. В памяти возникали заплаканные глаза Валентина, прячущийся взгляд Николая, стальной, ненавидящий взгляд Безгубого.

В дверях меня кто-то хлопнул по плечу.

— Не тужи, Ракитин! Жизнь продолжается! — это сказал Кеша.

Я улыбнулся.

— Слушай, Ракитин, я говорил о тебе с начальством. Парень ты грамотный, девять классов за плечами и практику кое-какую уже имеешь. Хочешь пойти учиться в трехгодичную школу комплавсостава?

— В школу комплавсостава? И ты еще спрашиваешь?

Иннокентий улыбнулся.

— Тогда пиши заявление.

…В одно морозное зимнее утро на бюро райкома комсомола меня приняли в комсомол. Месяцем раньше Кеша написал письмо в школьную комсомольскую организацию с просьбой ответить, почему я не был принят в комсомол в школе.

Вместе с официальным письмом из комсомольской организации школы мне неожиданно пришла личная записка от Коськи Никиенко.

«Я знал, — писал Никиенко, — что ты все равно вступишь в комсомол. Только мне хотелось, чтобы ты многое перед этим понял. Теперь, кажется, это случилось, судя по твоему последнему письму домой. Но согласись теперь, что я был прав…

Твой друг Коська Никиенко».

И я согласился.

Уже с комсомольским билетом в нагрудном кармане я отправился на первое занятие в школу комплавсостава.

Пожилой, седеющий капитан вошел в аудиторию, оглядел нас — тридцать новых курсантов — и негромко сказал:

— Здравствуйте, товарищи капитаны!

— Здравствуйте! — ответили мы.

А потом кто-то из нас вполголоса добавил:

— Мы еще не капитаны…

— Нет, капитаны! — хитро прищурился преподаватель. — И спрос и ответственность с вас с сегодняшнего дня, как с капитанов! Садитесь, начнем заниматься…

Опасность всегда неожиданна

Глава первая. Анонимное письмо

Нина Воронина, сидела в окне второго этажа и красила раму. Тонкая кисть легко шла по зашпаклеванному и тщательно оштукатуренному дереву, белила ложились ровным густым слоем, а весеннее солнце, казалось, бежало по раме следом за кистью.

— Мы построим новый дом
И покрасим окна в нем.
Стены и полы
Что твои ковры.
Будут в этом новом доме
Славно люди жить…

Слова к песням Нина придумывала сама. Вот так, на ходу. И мелодию тоже. Особенно хорошо, это у нее получалось во время практических занятий. Работать Нина любила. Недаром она считалась лучшей ученицей строительной школы и даже была избрана членом комсомольского бюро. Прожила Нина на свете всего шестнадцать лет, но, согласитесь, это не так уж и мало.