Роберт Силверберг - Валентин Понтифекс

• Название: Валентин Понтифекс
• Автор: Роберт Силверберг
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1983

---

Но, впрочем, какая разница? Они подносили ему свои орудия, он прикасался то к ручке, то к лезвию, то к древку, улыбался самой задушевной улыбкой, находил для каждого сердечные слова, ободрял, и они отходили от него довольные и сияющие.

Уже в конце вечера в зале началось какое-то оживление, и Валентин, подняв голову, увидел приближающуюся к нему странную процессию. По проходу в сопровождении двух женщин своей расы медленно брела хайрогша весьма преклонного возраста, если судить по почти бесцветным чешуйкам и поникшим змейкам ее волос. Она казалась слепой и совершенно немощной, однако держалась удивительно прямо и с усилием, будто пробиваясь сквозь каменную стену, продвигалась вперед.

– Это Аксимаан Трейш! – шепотом произнес Нитиккималь. – Вы слышали о ней, ваше величество?

– К сожалению, нет.

– Мудрейшая женщина, кладезь знаний, самая известная из лусавендровых плантаторов. Говорят, она чуть ли не при смерти, но добилась того, чтобы увидеть вас сегодня.

– Лорд Валентин! – окликнула она его чистым, звенящим голосом.

– Уже не Лорд, – отозвался он, – а Понтифекс Валентин. Вы оказали мне большую честь вашими визитом, Аксимаан Трейш. Ваша слава опережает вас.

– Валентин… Понтифекс…

– Подойдите, дайте мне вашу руку, – сказал Валентин.

Он взял обеими руками ее иссохшие, древние лапы и крепко их сжал. Он смотрел ей прямо в глаза, хотя по прозрачности ее зрачков ему было ясно, что она ничего не видит.

– Нам говорили, что вы самозванец, – заявила она. – Здесь появлялся маленький краснолицый человек и говорил, что вы ненастоящий Коронал. Но я не стала его слушать и ушла отсюда. Я не знала, настоящий вы или нет, но решила, что не ему рассуждать о таких вещах, не этому краснолицему.

– Да, это был Семпетурн, я встречался с ним, – сказал Валентин. – Теперь он поверил в того, кто был истинным Короналом, а теперь стал истинным Понтифексом.

– А вы восстановите целостность мира, истинный Понтифекс? – спросила Аксимаан Трейш голосом удивительно звонким и чистым.

– Мы все будем восстанавливать наш мир, Аксимаан Трейш.

– Нет, не все. Мне уже не придется, Понтифекс Валентин. Я умру с недели на неделю. Скоро, во всяком случае. Но я хочу добиться от вас обещания, что мир станет таким же, как и раньше – для моих детей, для моих внуков.

Если вы дадите мне такое обещание, тогда я встану на колени перед вами, но если вы дадите ложную клятву, то пусть Дивин покарает вас так же, как и всех нас, Понтифекс Валентин!

– Я обещаю вам, Аксимаан Трейш, что мир будет полностью восстановлен, станет еще краше, и уверяю вас: это не ложная клятва. Но я не могу позволить, чтобы вы становились передо мной на колени.

– Я сказала, что встану, значит встану! – И, с удивительной легкостью отмахнувшись от обеих женщин, как от мошек, она с глубоким почтением опустилась на колени, хотя ее тело казалось негнущимся, как кусок кожи, пролежавший лет сто на солнце. Валентин склонился, чтобы поднять ее, но одна из женщин – ее дочь, скорее всего, дочь – перехватила его руку и удержала, а потом в страхе посмотрела на свою ладонь, будто не веря, что посмела прикоснуться к Понтифексу. Аксимаан Трейш поднялась медленно, но без посторонней помощи, и сказала: – Вы знаете, сколько мне лет? Я родилась при Понтифексе Оссьере. Думаю, что старше меня на свете никого нет. А умру я при Понтифексе Валентине: и вы восстановите мир.

Наверное, она хотела произнести пророчество, подумал Валентин. Но ее слова больше напоминали приказ.

Он сказал:

– Я исполню все, Аксимаан Трейш, а вы доживете до того дня, когда сможете увидеть обновленный мир собственными глазами.

– Нет-нет. Второе зрение приходит, когда пропадает первое. Жизнь моя почти закончена, но ваш путь я вижу отчетливо. Вы спасете нас, сделав то, что сами считаете невозможным. А завершите свои деяния тем, что вам меньше всего хотелось бы сделать. И хотя вы творите невозможное, а после чего совершите нежелаемое, вы будете знать, что поступили правильно, и возрадуетесь тому, Понтифекс Валентин. А теперь, Понтифекс, дай нам исцеление. – Ее раздвоенный язык мелькал с невероятной быстротой. – Исцели нас, Понтифекс Валентин! Исцели нас!

Она развернулась и медленно двинулась обратно, отказавшись от помощи сопровождавших ее женщин.

Прошло не меньше часа, прежде чем Валентин смог высвободиться из обступивших его плотной толпой жителей долины Престимион: они окружили его в какой-то исступленной надежде, будто некая аура, исходившая от Понтифекса, сама по себе могла преобразить их жизнь и чудесным образом вернуть во времена, предшествовавшие гибели лусавендры. Но Карабелла, в конце концов, сослалась на усталость и увела его оттуда. По дороге к дому Нитиккималя у него перед глазами стояла Аксимаан Трейш, а в ушах все еще звучало сухое шипенье ее голоса. Вы спасете нас, сделав то, что сами считаете невозможным. А завершите свое деяние тем, что вам меньше всего хотелось бы сделать. А теперь, Понтифекс, дай нам исцеление. Да, именно так. Исцели нас, Понтифекс Валентин! Исцели нас.

Но внутри него продолжала звучать и музыка водяного короля Маазмоорна.

В прошлый раз он был так близок к окончательному прорыву, к настоящему контакту с немыслимо громадным обитателем морских глубин. Сейчас же… сегодня же ночью…

Перед отходом ко сну Карабелла ненадолго задержалась, чтобы поговорить с ним. Эта древняя хайрогша и на нее произвела неизгладимое впечатление, и она почти все время возвращалась к тому, с какой силой прозвучали слова Аксимаан Трейш, как завораживающе неотступно смотрели ее незрячие глаза, так таинственно выглядело ее пророчество. Наконец она легонько поцеловала Валентина и зарылась в темноту огромной кровати.

Валентин подождал еще несколько минут, показавшихся ему бесконечными, затем извлек зуб морского дракона.

– Маазмоорн?

Он сжимал зуб так крепко, что края того врезались ему в ладонь. Он тут же направил всю силу своего разума на то, чтобы навести мост через пропасть в несколько тысяч миль, отделяющую долину Престимион от морских глубин, – но каких? Возле полюса – где скрывался морской король.

– Маазмоорн?

– Я слышу тебя, брат на суше, брат Валентин, брат-король.

Наконец-то!

– Ты знаешь, кто я?

– Я знаю тебя. Я знал твоего отца. Я знал многих до тебя.

– Ты говорил с ними?

– Нет. С тобой первым. Но я знал их. Они меня не знали, но я их знал. Я прожил много оборотов океана, брат Валентин. И я наблюдал за всем, что происходило на суше.

– Ты знаешь, что происходит сейчас?

– Знаю.

– Нас уничтожают. И ты участвуешь в этом уничтожении.

– Нет.

– Ты руководишь мятежниками-пьюриварами в их войне против нас. Нам это известно. Они почитают вас как богов, а вы их учите, как извести нас.

– Нет, брат Валентин.

– Я знаю, они поклоняются вам.

– Да, они молятся нам, поскольку мы боги. Но мы не поддерживаем их. Мы даем им лишь то, что дали бы любому, кто обратился бы к нам за помощью, но не ставим целью добиться вашего изгнания из этого мира.

– Вы наверняка ненавидите нас!

– Нет, брат Валентин.

– Мы охотимся на вас. Мы убиваем вас. Мы поедаем вашу плоть, пьем вашу кровь и делаем безделушки из ваших костей.

– Да, это правда. Но почему мы должны ненавидеть вас, брат Валентин?

Почему?

Валентин ответил не сразу. Он лежал рядом со спящей Карабеллой, похолодевший, дрожащий, с благоговейным трепетом осмысливая все услышанное: спокойное признание в том, что драконы – боги (хоть и непонятно, что сие означает); отрицание соучастия в мятеже, а теперь еще и поразительное утверждение об отсутствии ненависти к народам Маджипура за все, что они сделали. Слишком много для одного раза, сокрушительная лавина нового знания обрушилась туда, где перед этим был лишь звук колоколов, да ощущение чьего-то дальнего, неясного присутствия.

– Значит, вы неспособны на гнев, Маазмоорн?

– Мы понимаем, что такое гнев.

– Но не чувствуете его?

– Речь идет не о гневе, брат Валентин. То, что делают с нами ваши охотники, вполне естественно. Это – часть жизни; это – одна из сторон сущего. Как я, как ты. Мы восхваляем сущее во всех его проявлениях. Вы убиваете нас, когда мы проходим мимо берега того, что вы называете Цимроелем, и вы этим пользуетесь; иногда мы убиваем вас на ваших кораблях, если нам кажется, что именно так нужно сделать в тот или иной миг, и, таким образом, и мы извлекаем из вас пользу; и все это – Сущее. Когда-то пьюривары убили нескольких из нас в своем каменном городе, который лежит сейчас мертвым. Чтобы искупить свое, на их взгляд чудовищное, преступление, они разрушили свой город. Но они не поняли. Никто из вас, детей суши, не понимает. Все это – лишь проявления Сущего.

– А наше сопротивление тому, что пьюривары делают с нами? Мы не должны сопротивляться? Нужно ли нам покориться судьбе, поскольку и она – Сущее?

– Ваше сопротивление – тоже Сущее.