Диана Мортеньес - Осколок

• Название: Осколок
• Автор: Диана Мортеньес
• Жанр: Современные любовные романы

Приглашаем вас в путешествие по сложной, но увлекательной истории любви, случившейся в наше с вами время в уютном городке на юге России, в Сочи. «Любимая ученица» — это серия книг о жизни. Не о жизни с мифическими героями и сверхчеловеческими препятствиями на пути к счастью. А о нашей с вами жизни; о проблемах, с которыми, несомненно, сталкивались многие из нас. Она — молода и взбалмошна. Упрямство подростка неискоренимо даже с годами, но время берет свое и учит уму-разуму. Он — прекрасен и талантлив во всем;) Проблема только в том, что он старше нее на тринадцать лет. Ах, да! И еще в том, что он — ее учитель физики. Два сильных, упрямых характера, просчитанных с математической точностью, логически продуманная сюжетная линия — в этой книге нет случайных мелочей. Приготовьтесь к тому, что, узнавая Максима и Наташу все лучше, вы будете чувствовать все то, что чувствуют они. Вы проживете вместе с ними десять лет их жизни, побываете с ними в постели, познакомитесь с их друзьями, увлечетесь их карьерами, в полной мере насладитесь красотами шикарного курорта на Черноморском побережье Кавказа… Готовы ли вы оказаться в Сочи?

Что правильнее: подумать о себе или подумать о своей половинке? Как остаться близкими людьми, живя далеко друг от друга?

---

Зато каков результат! Наташа с удовольствием разглядывала себя в зеркале и щекоткой заставляла кожу покрываться мурашками: от этого грудь становится упругая и красивая. Загорелая грудь. Следов купальника за эти два дня уже стало почти не заметно, ведь девушка ходит на море в обед, когда самое безжалостное солнце, а надевает лифчик только вечером, когда появляется первый зритель. Максиму эта мысль не понравится.

Мылила поролоновой мочалкой свою спину, и пена приятно соскальзывала вниз по позвоночной впадинке и дальше между ягодиц. Четыре дня назад пробовали с Максом анальный секс. Самый большой восторг у Наташи вызвал не сам секс, а поход в секс-шоп за смазкой. Наташа там ужасно волновалась, постоянно хихикала, разглядывая смешные, а иногда очень даже реалистичные фаллосы, и сильно краснела, когда Макс спросил у продавщицы то, за чем они пришли. Дабы смутить Макса, стала упрашивать его купить ей «друга», который мог бы заменить Максима в его отсутствие. Но в итоге лишь еще больше смутилась сама, когда Макс сказал: «Выбирай».

А все остальное… Ничего плохого в анальном сексе нет. Но и хорошего — тоже. Может, надо было последовать советам Макса, и заниматься этим не тогда, когда Наташа решила: «Давай сегодня», а тогда, когда у нее, действительно, возникнет потребность в такого рода ласках, то есть: «Давай именно сейчас». Это желание возникало обычно незадолго до оргазма, когда стыдливость сильно притуплялась, и хотелось чего-то грубей. Но Макс просто уступил ее уговорам, ведь в постели все должна решать женщина. Впрочем, ошибившись с выбором раз, Наташа поняла, что лучше доверять тому, кто опытнее, поэтому пока не спешила разочаровываться. Первый блин всегда комом.

Наташа прикрыла глаза, подставив лицо под бархатные струйки душа, и неудержимо проскользила привычной левой рукой туда, где сейчас так не хватает Макса, ну или хотя бы «друга» из секс-шопа. Как бы нежно и уверенно себя ни ласкала, но все равно Макс делает это приятней. Хотя Наташино воображение развито отлично, поэтому все-таки самые лучшие оргазмы были самостоятельными.

Сквозь закрытые веки мир кажется таким приглушенным! Вроде и ощущаешь, где светлее, а где темнее… Что-то вдруг мелькнуло, шевельнулось на фоне (наверно) окна между ванной и кухней. Наташа испуганно вытаращилась, подняв взгляд выше своего роста сантиметров на двадцать. Белая, как старомодная простыня, занавеска со стороны кухни колыхалась, словно от окна только что кто-то отошел… Это было так странно, ведь занавеска закреплена и сверху, и снизу, и по всем четырем углам… Может, сквозняк…

Романтическое настроение исчезло так стремительно, как никогда раньше, даже если в замочной скважине шевелился ключ Катюшки, вернувшейся со двора. Капли неуютно хлестали лицо, попадая в глаза и разрезая их, разъедая… Сердце бесновалось в ужасном предчувствии, что кто-то подглядывал. Может, все-таки сквозняк, которого Наташа никогда раньше за всю свою жизнь не замечала так, как сейчас?

Руки задрожали так сильно, что Наташе еле удалось метко попасть в краники и выключить воду. Она выпрыгнула из ванны на холодный плиточный пол, промахнувшись по коврику, и судорожно обмоталась полотенцем. Даже голову вымыть не успела, но возвращаться под воду — просто немыслимо.

«Показалось, показалось, показалось!» — убеждала себя девушка, зажевывая губу, чтобы не плакать. И тут же параллельно размышляла, кто это был, мама или папа. Маме это зачем? Задернула полиэтиленовую штору ванной, чтобы не видеть это окно… Стыд и ненависть, и больше ничего! Кто бы это ни был — подглядывать, когда дочь моется в ванной — низко и мерзко. А насчет мастурбации… Наташа уже взрослая, чтобы не оправдываться за это, но стыдно все равно.

С трудом взяв себя в руки, оделась (вытираться даже не пришлось, пока размышляла — высохла). Выйдя в коридор, метнулась в свою комнату и замкнулась. Может быть, кто-то случайно задел рукой занавеску, вот она и заколыхалась?

На следующий день, вернувшись с пляжа, за ужином спросила у мамы, была ли она вчера поздно вечером на кухне. Мама сказала, что нет.

Душ принимала в кабинах на пляже, там же и голову вымыла, там души, как в бассейнах — отдельной комнаткой. А дома, зайдя в ванную умываться и чистить зубы, уже не доверяла никому, даже сквозняку, и все время глаз не сводила с зеркала во весь рост, которое как раз отражало часть окна за ее спиной. Закончив свои дела, задернула полиэтиленовую шторку, включила воду в душе (холодную, чтобы не запотевало зеркало) и села на крышку унитаза — ждать.

Видимо, сквозняк ориентируется на шум воды. Наташа ни секунды не смотрела мимо — только в зеркало, в отражение окна. Чьи-то пальцы аккуратно оттянули занавесочку и, заметив, что никого в ванне нет, исчезли. А занавесочка заколыхалась, как отпущенная пружинка… В горле пересохло. Наташа зажала рот ладонью, и по ее щекам ливнем полились слезы. Это ощущение беспомощности — окно не открывается, а занавеска — с той стороны. Здесь никак не скроешься. И какой бы стороной она ни стояла к зрителю, он всегда видит ее и с другой стороны — в зеркале.

Плакала и по-прежнему взгляд не сводила с отражения. Между ней и окном была душевая полиэтиленовая шторка, чтобы вода не брызгала на пол, и Наташа изо всех сил сквозь слезы вглядывалась в зеркало — в единственный источник информации. Снова чувствовала вчерашнюю дрожь, такой лихорадочный озноб, и ужасалась — теперь альтернативных «а может…» больше нет. Не понимала, хорошо это или плохо — такая определенность.

Через какое-то время настойчивый наблюдатель снова приоткрыл занавесочку. Наташа долю секунды не могла в это поверить, но резко бросилась отражению наперерез — заглянуть в глаза обладателю пальцев… И не успела. Занавесочка вновь заколыхалась, и послышалось, как на кухне кто-то отодвигает стул обратно под стол. На кухне даже свет не включен. Законных, нравственных перемещений в темноте быть не может…

Всеми фибрами души чувствовалось, что это отец. Может, поэтому мама и не допускает никогда совместных ужинов втроем: всегда либо сперва покормит дочь, а потом зовет на ужин мужа; либо кушает вместе с Наташей, а мужа кормит в другое время. Мама ревнует, об этом еще Максим зимой сказал, но Наташе и в голову не приходило, что у маминой ревности есть настоящие причины…

Сердце разрывалось на части! Наташа уже, даже идя в туалет на несколько секунд, задергивала штору в душе, чтобы ее не было видно в окно. И даже когда никого, кроме нее, не было дома! Началась мания преследования: Наташа выискивала в своей комнате скрытые камеры, которые отец наверняка установил в ее отсутствие; боялась раздеваться и раздевалась, лишь спрятавшись под простыней; думала, что зеркало трельяжа — прозрачное, и некто наблюдает ее с противоположной стороны. Заглянула за трельяж — там была только стена, оклеенная обоями, но Наташу это не переубедило.

Каждый вечер выслеживала в ванной своего противника, и каждый вечер видела подтверждение своим догадкам. Стоя около умывальника, снова заметив наблюдателя, протянула руку за шторку и показала ему кулак. Совершенно достоверно увидела, что напугала шпиона. Думала, что он больше так поступать не станет. Но ошиблась.

Переносить его подглядывания с каждым днем становилось все проще — Наташа уже обходилась без слез, хотя по-прежнему избегала купаться дома. Позже явственно разглядела в отражении светлые короткие волосы зрителя, и все сомнения отпали.

Написала на листке бумаги «Прекрати, папа!», брала эту бумажку с собой в душ и прикрепляла на шторку прищепками: заглянув с кухни в окно, он непременно увидит эту записку, Наташа проверяла. И он видел. Даже читал: несмотря на отсутствие голого тела в ванне, пальцы дольше обычного продержали занавесочку.

Потом мама вошла на кухню, и за шумом воды Наташа четко расслышала ее командный голос кому-то: «Ты что здесь делаешь? Ты чего сюда бегаешь так часто?!»

* * *

— Макс, подожди секунду!

Наташа ждала любимого на его привычном месте стоянки возле клуба, но он вышел немного с другой стороны: оставил машину в теньке. Подошел к ней с радостью, все-таки, перезваниваться с ней время от времени — это слишком мало.

— Ты меня караулишь? — улыбнулся он ей довольно. — Хочешь пройти в клуб на халяву?

— Нет, — смущенно призналась девушка. И была счастлива от встречи с ним, и до сих пор не могла быть счастливой из-за папы. — Макс, мне надо с тобой поговорить.

— Да? О чем?

— Я твоя девушка? — спросила Наташа чуть ли не со слезами на глазах.

— Ну, не знаю, — пожал парень плечами под тонкой цветастой рубашкой. — Пожалуй, еще нет. Я пока не уверен, что имею право рассчитывать на твою верность.

— Я не о верности хотела поговорить, — сказала Наташа с упреком. — Мы с тобой хотя бы друзья? Секс ведь не помеха дружбе? Да?