Татьяна Кузовлева - Одна любовь

• Название: Одна любовь
• Автор: Татьяна Кузовлева
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9691-071

Лирика Татьяны Кузовлевой балансирует на грани яви и памяти, жизни и смерти, дневниковой откровенности и эпистолярных признаний. Любовь в этой книге едина и единственна ко всему сущему – к человеку и к природе, к слову и к тишине, к земле и небу, к миру и времени. Жизнь, Любовь, Смерть – всё это связано в стихах естественным узлом. Татьяна Кузовлева никогда не была «модной» поэтессой, не спешила прямолинейно отвечать на каверзные вопросы быстроменяющегося времени, делясь с читателями своими раздумьями о прочувствованном и пережитом. Может быть, поэтому ей удалось надолго сохранить чистоту голоса, пронзительность интонации, неподдельную искренность. Сохранить свой мир и свою душу – то, что на протяжении многих лет привлекает к ней читательское внимание.

---

За лучшее, что было с нами,

За тайное, что не сбылось.

И блещут тосты, строки, взгляды, И смех взрывается, звеня…

Лишь зажигать огня не надо. Не надо зажигать огня.

* * *

Памяти Беллы Ахмадулиной

Иным елей на сердце – гром оваций.

Другим – в тиши плетение словес.…

Но как стихам без голоса остаться,

Серебряного голоса небес?

Без – льдинкою царапавшего горло…

Без – тело распрямлявшего в струну…

Как он звучал торжественно и горько —

Я ни один с ним голос не сравню.

В нём были беззащитность и отвага,

И плачу я, наверно, оттого,

Что – вот стихи. Их стережёт бумага.

Но голос, голос! – не вернуть его.* * *

И полнолуние,

И тонкий плач койота,

И рвущийся с цепи у поворота

От запахов беснующийся пёс,

И тьма, что куст у дома поглотила,

И свет в окне, где тень твоя застыла,

И вырвавшийся, как из карантина,

Совы внезапно ухнувший вопрос —

Всё то, что было до сих пор ничейно,

Что не имело вроде бы значенья,

Вдруг обрело разгадку, смысл, свеченье:

Мир – это только наша плоть и кровь.

И мы – его бессмертье и движенье,

Его ядро, в котором исключенья

Немыслимы.

На всех одна любовь.

Каменный каньон,

Лос-Анджелес * * *

Энергия любви и сила света —

Миропорядок изначально прост.

Не все вопросы требуют ответа.

Порой важней, что задан был вопрос.

* * *

Выходит, что всю жизнь мы ждём убийства,

что следствие – лишь форма ожиданья,

и что преступник вовсе не преступник,

и что...

Иосиф Бродский. Посвящается Ялте

…и никто не знает, чья это была вина.

Просто воздух убийства в парадном заночевал.

Просто громко стучала о волнорез волна,

Просто чаечьи горла пронзительный ор порвал.

Впрочем, может быть, это отчаянья женский крик

По убитому, или страсти последний стон.

Всё сошлось в одно: Ялта. Сцена. Соблазн. Тупик.

И кровавый дрожит у страсти в руках пион.

Ну а там, где соблазн и страсть, там судьба – мишень.

Там случайно смерть из случайного бьёт ствола.

И какая разница, ночь это или день,

Если жизнь осталась, а страсть из неё ушла.

Там случайно всё: шахматист, капитан, Она.

Капитанский сын с парабеллумом. Не хотел…

На троих мужчин – выпадает одна вина,

Каждый – сам по себе.

Но один на троих прицел.

Кто из нас подспудно смерти своей не ждёт?

Кто идёт домой, подворотен не сторонясь?

И никто не знает, чья пуля его собьёт

И что между ним и убийцей всегда есть связь.

И за всеми словами, так резко рвущими слух,

Пантомима ломает и сводит за актом акт.

И не важно – чайка кричит

Или мечется Бродского дух.

Просто смерть бывает случайной.

И это факт.

НОЛЬ

Он лишь образ… Пустое место…

М. Письменный. Маракис

Когда на сцену вызван Ноль,

Сперва как плод воображенья,

Он так искусно входит в роль,

Что обнуляется мышленье.

И вот уже он не фантом —

Он ладно сбит и ладно скроен.

Он входит без стесненья в дом, —

А вслед за ним жильцов хоронят.

Его не распознать в лицо.

Изменчива его орбита.

Ноль – ёрник, и его лассо

Вкруг шеи вкрадчиво обвито.

И с ним вращение Земли

И звёзд небесное вращенье —

Всё чертит в воздухе ноли:

Ноль – Смерть. И тот же ноль – Движенье.

Живую душу взять – изволь!

(За мёртвые – в ответе Гоголь).

Пока летит в пролётке Ноль,

Дай мимо пролететь.

Не трогай —

Сшибёт. Погибнешь ни за грош.

А если и рванёшься следом,

Наткнёшься за углом на нож,

Застряв меж тем и этим светом.

Ни вера не спасёт, ни боль

За тех, кто жмётся у обочин,

И глянешь в зеркало – там Ноль

Подмигивает и хохочет.* * *

А в парке ночном, когда запахи листьев остры,

Меня окружают в молчании справа и слева

Сатир, проступивший в проломе дубовой коры,

И вросшая в ивовый ствол непорочная Дева.

Он рвётся к ней с дуба, спеленат, распят, одинок,

Запутавшись в космах, пробив древесину бесстыдством

Весёлый Сатир, воплощённый соблазн и порок,

Пугающий Деву своим озорным первобытством.

Таинственно всё, что почти не реально на вид.

И жизнь многомерна, нам тьму превращений пророча.

Недаром под утро, потупившись, Дева молчит

И тёмный Сатир замирает лукаво до ночи.

Недаром так непредсказуемо сходятся в нас

И стыд, и порок, и гульба, и приверженность долгу.

Иначе зачем бы, зажёгшись в душе, не погас —

Огонь, без которого жить и темно, и без толку.

Иначе зачем бы жила в моём сердце вина

За всё, что случайно, к чему не подобрано слова,

За то, что до вдоха последнего обречена

Душа отзываться ночному запретному зову.* * *

Над навсегда и никогда

Горит обманная звезда —

Насмешливая и пустая.

Шаг в сторону не есть расстрел.

Оставь в своей судьбе пробел,

Цепь до конца не замыкая.

И странствуя между людьми,

Оставь пространство для любви

И для души оставь немного,

Пока не явлено тебе

Последнее звено в судьбе —

Знак, что окончена дорога.* * *

Памяти Тани и Бориса Слуцких

Над рекой и холодной, и чёрной,

Цепенеющей в лунных мазках,

Узкоглазая женщина с чёлкой

Замерла на дощатых мостках,

И движеньем коротким и резким

От мостков оттолкнулась слегка,

И таинственным вздохом и плеском

Ей откликнулась шумно река.

Будто ждали они этой встречи,

Знали обе – не будет иной.

И светились покатые плечи

Под ущербно застывшей луной.

Был едва ощутим запах горя,

Словно дальнего запах дождя.

И чертила я «Таня + Боря»,

От обоих беду отводя.

Помню, ветер срывался надрывно.

Помню, шли от реки вчетвером.

…Как была моя вера наивна

В то, что мимо прокатится гром.

Унесло, смыло ливнем обильным.

Был костёр – побелела зола.

И любовь, что казалась всесильной,

Никого из двоих не спасла.* * *

Вмешаться в ход времён, переступить черту —

Смиримся, что не нам,

Что в гулком мирозданье

Не нам остановить мгновенье на лету,

Но издали смотреть и сдерживать дыханье.

* * *

Второго августа, как встарь,

Илья-пророк развеселится,

И громом грозовую хмарь

Его расколет колесница.

И после, ровно в этот день,

Пометит реку, по приметам,

Из леса вышедший олень —

Прощанье с летом.

И первый жёлтый лист смахнув,

Оно движение замедлит,

Чтоб завтра, свежестью дохнув,

Очнуться золотым и медным.

И этот день на рубеже

Ознобом пробежит по коже:

Он вроде бы прошёл уже,

Но всё-таки ещё не прожит.* * *

Прощальное тепло, повремени,

Всё лучшее случается нежданно.

Ах, Сонечка, как быстро тают дни,

Ложась под ноги листьями каштана.

Ах, Сонечка, с годами всё тесней

Душа к душе – с тревогами и снами.

И всё неотвратимей и ясней

То, что пребудет, то, что будет с нами.

Ах, Сонечка, к нам жизнь всегда щедра,

Так сопрягая наших судеб звенья,

Что никакая разума игра

Код не раскроет перевоплощенья.

Но этот поздний беспечальный свет —

Ещё не раз он плечи нам обнимет,

И мы пойдём за облаками вслед,

Пока однажды ни сольёмся с ними.

Блуждая там, где счёт времён лукав,

Почти не веря в новое начало,

Мы всё-таки вернёмся, услыхав:

«Смотри, опять с небес звезда упала!».

Ах, Сонечка…

* * *

Ночь новогодняя. В парке, похоже,

Кто-то затеял снегов ворожбу.

Господи Боже, ответь мне, за что же

Я наперёд свою знаю судьбу?

Неотвратимо означено словом

Всё, что беру я, по жизни кружа.

И не понять в этом мире суровом,

Кто мои судьи и кто сторожа,

Что я ищу в нём, извечно тревожном, Чей у дверей караулю я след…

«Ты береги меня…» – выдохнуть можно. Жаль, невозможно расслышать ответ.

ОБИДА

Там, где ель, распрямившись пружинно,

В небе дальнюю метит звезду,

Я иду, не касаясь снежинок

И не зная, куда я иду.

Только слышится мне за спиною

Хрипловатая брань воронья.

И летит, и кружит надо мною

Грех великий – обида моя.

Так и ходим, навроде двух пугал,

От домашнего прячась огня,

Пока сломлена, загнана в угол,

Не отхлынет она от меня.

Всё пройдёт – будет утром забыто

То, чем ночь была обожжена.

И, вчерашнюю вспомнив обиду,

Улыбнусь: да была ли она?* * *

Что обиды?

Дай им только волю —

Захлестнут мгновенно с головою.

Их перетерпеть бы и забыть

В гамлетовском «быть или не быть?».

Лучше лёгкий вдох и лёгкий выдох.

Лучше бы, не помня об обидах,

Свечи запалить, налить вина.

Всё проходит в мире. Жизнь – одна.

И не важно, чья была вина.

* * *

Когда судьба отхороводит,

Счёт встреч сравняв и счёт потерь,

Любовь, как странница, уходит,

Оставив приоткрытой дверь.

Бесшумна и полуодета,

Скользит в предутренней тиши,

И нет свидетелей, и нету

Вокруг и рядом ни души.

Пробрызнет дождь легко и дробно,

Случайным облаком влеком,