Франк Тилье - Атомка

• Название: Атомка
• Автор: Франк Тилье
• Жанр: Детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-389-08932-7

Впервые на русском! Новая книга Франка Тилье «Атомка». Тело парижского журналиста найдено в холодильнике на кухне его дома. Работавшая вместе с ним журналистка исчезла, зато найден совершенно истощенный мальчик с запиской от нее и со странной татуировкой. Возникают старые дела, связанные с утопленниками. Все эти странные случаи объединяет одно: попытка неких ученых с помощью запредельно низких температур бросить вызов смерти. Комиссар Шарко и Люси Эннебель включаются в расследование этого сложного дела, то и дело перемещаясь из Парижа в Гренобль, из психиатрической клиники в затерянный монастырь или в секретный научный центр, расположенный в Лос-Аламосе. В конце концов они понимают, что все следы ведут… в мертвый украинский город рядом с застывшим атомным реактором.

---

Люси осенило:

— Как одна из газет, взятых жертвой в архиве, — да?

— Вот именно. Ну, я и стал смотреть дальше. Информация об утоплении была там опубликована в хронике происшествий.

— Паскаль, ты гений! А эти электронные версии газет, ты…

— Распечатал в нескольких экземплярах, они у меня на столе. Хорошо бы ты хоть бегло просмотрела три остальные газеты: нет ли какой связи, чего-то общего… У меня и без того работы выше крыши.

— Ладно. Слушай, а это слово, которое жертва нацарапала на льду, — то ли «ACONLA», то ли «AGONIA» — насчет него…

— Нет, тут все глухо. Я позвонил в маркетинговое агентство с названием «Agonia», но там и слыхом не слыхали ни о каком Кристофе Гамблене. Да и по счетам журналиста видно, что он с ними не связывался. Если у кого-нибудь из наших найдутся на это силы, можно прочесть книжку и посмотреть фильм с тем же названием, но, откровенно говоря, я сильно сомневаюсь, что здесь хоть какая-то связь обнаружится. А вот в чем у меня ни малейших сомнений, так это в том, что дело нам дали — первый сорт. За десять дней до Рождества — самое оно, чтоб никакого тебе семейного отдыха…

— Кому ты это говоришь!

Люси помахала Робийяру рукой и направилась к выходу, ее коллега остался наедине со своей лакрицей. Чуть подволакивая ногу, Энебель вошла в комнату своей группы, взяла неведомо как затесавшийся в папку Дюпре номер «Фигаро», четыре распечатки «Высокой трибуны» и стала медленно спускаться по лестнице. Место, куда ей надо было сейчас, Парижский институт судебной медицины, она ненавидела больше всего на свете и была уверена, что, стоит ей там оказаться, непременно нахлынут мучительные переживания, связанные с гибелью ее девочек.

7

Нескончаемый поток машин на магистрали А86 пока не давал сыпавшему без передышки снегу возможности покрыть асфальт, но чертовски затруднял движение, поэтому Шарко потратил на несчастные пятнадцать километров, которые отделяли центр Парижа от межмуниципальной больницы в Кретее, целый час с четвертью. С дороги он связался со старшим инспектором полиции Мезон-Альфора и узнал, что тот тоже собирается прийти в педиатрическое отделение, поскольку взлом квартиры одной из четырех Валери Дюпре числился и в его реестре.

Встретились они в холле больницы. Патрик Тремор, как и Шарко, был в штатском, но одевался куда как более свободно: джинсы, горчичного цвета свитер с высоким воротником, кожаная куртка. Голос у него был низкий, кулаки крепкие. Парижанину показалось, что они ровесники, — Патрику тоже где-то в районе пятидесяти. Познакомившись и обменявшись обычными приветствиями, полицейские стали подниматься на второй этаж, и Шарко решил не тянуть резину:

— Что-нибудь уже удалось выяснить?

— Пока ничего особенно интересного… Мы обошли все дома по соседству с тем, в подвале которого был найден мальчик, — никто ребенка этого не знает. Та же картина в приютах и других заведениях, которые занимаются социальной помощью. На одежде найденыша нет этикеток. Ни одного заявления о пропаже детей никуда не поступило. Мы сейчас разошлем его фотографию во все местные комиссариаты и жандармерии, а если понадобится, то и в более отдаленные. По словам врачей, на правом запястье пациента есть характерные следы — такие оставляет тесный стальной браслет, если пытаешься от него освободиться.

— Думаете, мальчик был прикован?

— Очень может быть.

Шарко старался выглядеть невозмутимым, бесстрастным, но на душе его было тревожно. Дело о похищении ребенка или о жестоком обращении… Вернейший способ растравить раны Люси… Как он станет рассказывать ей о своей поездке в больницу — она же обязательно спросит об этом вечером… Стоп, нельзя отвлекаться на посторонние мысли! Комиссар вернулся к разговору с коллегой:

— Нам нужен клочок бумаги, который вы нашли в кармане мальчика. Нужен для графологической экспертизы. Очень может случиться, что слова были написаны самой Дюпре.

— Разумеется, но… Прямо перед тем, как с вами встретиться, я узнал, что следователь по вашему делу уже связался с прокурором Кретея. Мне показалось или Уголовная полиция действительно хочет забрать у нас это дело?

— Я не в курсе, и мне совершенно неизвестны желания следователей, как, впрочем, и моих собственных начальников. К тому же сами мы завалены работой, так что помощь извне была бы очень кстати, — ну и зачем им, в таком случае, это делать?

— Пресса, да и все СМИ… Уголовка предпочитает оставлять за собой громкие дела…

— Лично мне наплевать на прессу и на СМИ! И я здесь не для того, чтобы обсуждать клановые войны, а для того, чтобы попытаться понять, что произошло. Надеюсь, и у вас та же задача.

Старшему инспектору, казалось, такой ответ очень понравился. Он кивнул, достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и протянул его Шарко:

— Пока нет под рукой оригинала — вот копия…

Франк взял у коллеги листок, остановился и развернул: «Валери Дюпре, 75, Франция». Почерк неровный, буквы словно дрожат. Явно человек писал наспех, в плохих условиях. А зачем тут слово «Франция»? Допустим, написала это Дюпре, так значит, они с ребенком были тогда за границей? Шарко показал на скопировавшиеся вместе с записью пятна:

— Черные следы — это…

— Какая-то грязь, то ли земля, то ли пыль, смешанная с кровью, — так считают в нашей лаборатории. Пока еще нельзя сказать, мальчика ли это кровь, но, скорее всего, нет. Там на обороте есть нечто вроде отпечатка окровавленного пальца, и для детского пальца этот отпечаток слишком велик. Надо бы проверить, не принадлежит ли он вашей Валери Дюпре.

Шарко попытался вообразить, какие события могли привести к такому результату. Возможно, в ходе расследования журналистка помогла ребенку сбежать оттуда, где его держали насильно, была при этом ранена, а когда ей пришлось с мальчиком расстаться, сунула ему в карман бумажку. Но удалось ли бежать ей самой? Если да, то где она сейчас и почему не объявляется?

Он молча рассматривал черные пятна, и ему представлялся худший из вариантов эпилога. Криминалисты быстро разберутся, принадлежат ли кровавые следы Валери Дюпре: клетки биоматериала, взятого из ее квартиры, — волос на расческе, слюны на зубной щетке, чешуек кожи на одежде — сравнят с клетками крови, которые специалист осторожненько снимет с бумаги, и если ДНК в обоих случаях окажется одна и та же, вот и ответ…

— Теперь ваша очередь делиться информацией, — нарушил ход размышлений спутника Тремор.

Они снова стали медленно подниматься по лестнице. Шарко рассказал все, что было ему известно: о журналисте, найденном мертвым в морозильной камере, а перед тем подвергнутом пыткам. О поисках в архиве редакции «Высокой трибуны». О том, что в связи с исчезновением коллеги жертвы, Валери Дюпре, был произведен обыск в ее квартире и оказалось, что квартира была взломана. Тремор внимательно слушал, ему нравились бесхитростность и добросовестность собеседника.

— А что вы вообще думаете о деле, с которым мы столкнулись?

— У меня впечатление, что оно будет долгим и очень сложным…

В отделении, где лежал безымянный пациент, они нашли его лечащего врача, доктора Тренти, и тот проводил полицейских в отдельную палату, куда поместили маленького пациента. Тот спал — с иглой капельницы в руке, присоединенный трубками и проводками к каким-то приборам с мониторами. Волосы у мальчика были светлые, скулы высокие и выдающиеся, весил он явно немного.

— Нам пришлось дать ребенку снотворное, — объяснил доктор, — потому что он не давал поставить капельницу с глюкозой, он вообще не выносит вида иглы. Мальчик сильно запуган, любое незнакомое лицо вызывает у него ужас. Он обезвожен, истощен, у него гипогликемия, восстановлением баланса мы сейчас и занимаемся.

Шарко подошел. Малыш, похоже, мирно спал.

— Что показали анализы?

— Пока мы сделали только стандартный набор: клинический анализ крови с формулой и подсчетом кровяных телец, ионограмму, то есть исследование крови на содержание в ней калия, магния, кальция, фосфора, хлора и железа, общий — мочи… На первый взгляд ничего особенного, разве что альбумины[16] выше нормы, что говорит о дисфункции почек, да и все. Ребенка не подвергали сексуальному насилию, и, если бы не этот странный след на запястье, никаких признаков жестокого обращения. А вот не связанные с возможным преступлением вещи настораживают: проблемы со здоровьем явно не соответствуют возрасту нашего пациента. У него, как только что сказано, повышенное содержание альбуминов, очень высокое давление и сердечная аритмия. Сейчас на мониторе все в порядке, около шестидесяти ударов в минуту, но…

Врач достал из пластикового конверта, подвешенного к спинке кровати, кардиограмму и показал ее полицейским:

— Вот посмотрите: здесь частота сердечных сокращений без видимых причин то резко возрастает, то снижается. Был бы парнишка лет на сорок постарше — сказал бы, что лучшего кандидата на сердечный приступ не найти!