Ким Макаров - Свет мой

• Название: Свет мой
• Автор: Ким Макаров
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1990
• ISBN: 5-7688-0260-6

Очередная книга издательского цикла сборников, знакомящих читателей с творчеством молодых прозаиков.

---

— Займись пока Кларой, а я быстро освобожусь.

— Кем? Кем? — удивился Саня, оглядывая пустую комнату.

— Клара! — открыл я дверь на балкон. — Клара! У нас гости!

Клара любила гостей, ей всегда перепадало какое-нибудь лакомство и, видимо, Кларе очень нравилось быть в центре внимания, нравилось удивлять людей своими способностями. Клара была не лишена тщеславия.

— Клара! Ну, где ты?

— Кра-а! — влетела она в комнату.

— Ух, ты! — вскочил с кресла Саня. — Чистый номер!

— Знакомьтесь. Я пошел…

Ровно через час я вышел к ним: Саня держал в руках открытый коробок спичек, а Клара ловко выкидывала их на пол.

— Понимаешь, старик, — Саня взволнованно заходил по комнате, — просто удивительно! Феноменально! Не птица — гений! Пока ты занимался, мы научились считать до семи, складывать — «мама», «папа». Все на лету схватывает.

— Как же иначе. Она — птица…

— Вот-вот, просто феноменально! — не понял моей шутки Саня.

— Могу подарить! — сделал непроницаемое лицо я.

— Шутишь?

— Пожалуйста, забирай. Только предупреждаю тебя…

— Ура! — подхватил Клару с пола Саня. — Я из нее сделаю настоящую артистку!

— Насколько я знаю, Саня, Александр Лунев, работает сантехником, укрощает с большим успехом санузлы и трубы…

— Ирония вам не к лицу, милейший мой друг, ваш Санька Лунев давно уже выступает со своими сольными номерами в цирке.

— Правда?! — удивился я.

— Конечно, — Саня поднял Клару на руке. — Скажите, мисс Клара, желаете ли работать вы с Луневым Александром?

— Кар-кар, — слетела с руки Клара. — Кар-кар. — Она подняла коробок с полу и взлетела на плечо Сани.

— Сговорились уже…

— Ага, — кивнул головой Саня, — с полуслова понимаем друг друга. Значит, так: через полгода приглашаю вас, — Саня церемонно поклонился мне, — на мою премьеру. Жду!

…Через год я читал по всему городу афиши: «Новая программа Александра Лунева «Магия и волшебство вороны Клары».

Родная земля

Над густыми высокими травами долгую ночь летит тонкая звень: динь-динь… Это кузнецы-кузнечики бьют серебряными молоточками по наковаленкам: куют росинки. Неумолкаемая веселая работа! Динь-динь-динь… До утра надо не одну тысячу успеть…

Утро. Восходит солнце, и кусты, травы — весь луг до окоема оживает трепетным мельканием огоньков. Горит роса.

Я ложусь в траву и смотрю на росинку, что искрится у меня перед глазами. Из ее голубой таинственной глуби выплывают облака, кони, деревья… До чего ж искусны ночные мастера! В хрустальной чистоте отковать, отшлифовать капельку солнца. Да так, чтоб весь мир уместился в малой малости…

Утро чудное. Воздух густ и прян запахами воды, трав, цветов. На деревне поют петухи, мычат коровы, скрипит колодезный ворот…

Тетя Катя выходит из покосного шалаша, смотрит на небо, щурится от солнца, улыбается. Потом садится на корточки, проводит рукой по траве и — умывается… росой.

Она небольшого роста, худенькая, словно девчонка, ровесница мне. Лицо у нее чистое, молодое, глаза луговые тихие, на разговор же быстрая.

Я — гость, приехал к сестре отца, тете Кате, из города и вчера вечером напросился на покос.

— Однако, паря, пора начинать, — говорит тетя Катя, и мы выходим на прокос. «Вжик-вжик…» — пошли наши косы по лугу. «Коси, коса, пока роса, роса долой — коса домой», — в такт взмаху косы и шагу повторяю я себе. Ничего, вроде получается, не забыл… Хорошо-то как! Дышится полной грудью, чувствуешь себя крепким и сильным. Ни комарья, ни мошкары. Коси, коса!..

Но скоро устает рука, плечи, спина. Коса все чаще буравит землю.

— Да ты отдохни малость! Пупок сразу-то сорвешь! — кричит тетя Катя. — Отдохни…

Отдыхаю, прохлаждаюсь… А тетя Катя косит по-мужски широко, спокойно. Да разве за ней угонишься?! Я иду к озерку пошукать кислицы.

Возвращаюсь с полной литровой банкой красной смородины и вижу: тетя Катя тоже отдыхает на охапке свежекошеной травы.

— Ну, с почином тебя! — легонько бьет меня по плечу тетя Катя. — Смотрю, хорошо косишь. Чисто. Отца наука-то?

— Его.

Стрекочут кузнечики, летают стрекозки, бабочки, много капустниц белых, красивых крапивниц… На голубоватый бархатистый лист мать-мачехи опускается медленно шмель, чем-то он недоволен: сердито жужжит, а разодет… словно в золото и парчу барон какой. Перед ним росинка — крупная, полная нетерпеливого утреннего света. Коротким хоботком трогает росинку. Она не оплывает, не растекается по листу, а уменьшается на глазах, не теряя своей формы. Вот это да! Пьет росинку… Вкусно, наверное…

Тетя Катя тоже следит за шмелем и словно продолжает давнишний свой рассказ:

— Роса целебную силу таит. В старые времена девки поутру в луга бегали — купаться. Разденутся и — по косячной траве. Бежишь наперегонки, во всю моченьку… Смеху, веселья — воз цветов! Ублазнишься так с полверсты, упадешь… тело все иголочками покалывает, каждая клеточка в тебе звенит… Ни хвори, ни тоски не знали. Росли здоровыми, красивыми, работящими… рожали по семь-восемь детей и ничего…

Она задумалась вдруг, замолчала, глядя далеко-далеко.

— Помню, — очнулась так же неожиданно, — жил у нас в деревне дед Пахом. Старый был дедушка. До того древний, что и борода его зеленью занялась. Зиму сердешный на печи спасался, а наступит голуба весна, глядишь, сидит уже на завалинке, солнышку улыбается.

А летом, бывало, созовет нас, ребятишек, к себе: «Робятки, — скажет, — уважьте Георгиевского кавалера, а я вам сказку расскажу». Ясно дело, мы рады стараться.

Утром, как петухи зачнут куролесить, бежим на луг. Солнышко выглянет — тут не мешкай, знай дело, как дед Пахом учил: капельку за капелькой, ягодку за ягодкой, солнышко за солнышком — собирай в склянку росинки. Где прямо с цветочка стряхнешь, где с травинки. Луг весь алмазно горит, искрится, переливается разным цветом, будто большая рыбина из реки вышла погулять по лугу-то. Красота!

Принесем дедушке водицы-слезицы луговой — он и рад, спасибо скажет, пряником угостит, конфеткой. Но главное, конечно, сказки… Правда, однажды созорничали мы: Санька Пискулев надоумил…

Принесли мы как-то деду Пахому обыкновенной воды, из ручья — ничем не хуже росной. Чистая… слеза ангельская… Думаем, дед и не поймет, что к чему: не разберет, где супонь, где подпруга…

Да-а. Как всегда дедушка спасибо сказал… «Ужо, — говорит, — приходите вечером, сказку новую скажу про богатыря Полкана»…

— Прибежали, — вздохнула и сгрустнула лицом тетя Катя, — дед Пахом на бревнышке сидит, чёй-то совсем квелый, больной лицом.

Тетя Катя замолчала, видимо, не очень-то охотно вспоминая тот день в далеких заревых далях детства.

— А что дальше? — нетерпеливо попросил я.

— Дальше? А вот послушай дедову сказку…

— В некотором царстве-государстве, где реки молочные текли, где бережочки сливочные, горы сахарные, озерца медовые, где хлеб на деревьях булками и сайками рос, жила-была девочка. Звали ее Настеной, Настенькой. Мала она была росточком, а уж на радость и удивление родителям — ума необыкновенного. Пойдет в лес — белки на руки просятся. Настена с ними балуется, разговоры разговаривает… Белки ей орешков несут, грибков сушеных. Медведь встретится — дорогу уступит, поклонится…

Жили люди в этом царстве-государстве дружно, друг дружке обид не чинили, без забот и зла жили — все у них под боком.

Однако однажды случись беда: потемнело небушко, молнии поналетели — Змей-Василиск явился! Принялся он деревья хлебные вырывать, молоком из речек запивать, в озерцах медовых купаться. Три дня, три ночи безобразничал, фулиганствовал. Народ напугал, святую землю опоганил и — улетел. С тех пор оскудела наша земля: ни молочных дождей, ни манки с неба…

Стали люди плакаться в три ручья, а слезами колеса не сделаешь, репы не посадишь…

А Настена — не печалится. Утром ранушко встает, будит тятю с матушкой, велит им землю копать-пахать, а сама в луга темные идет, кричит-зовет малое и большое зверье. Только солнышко выпечется — идут они все по лужку и собирают росинки. Тусклую да черную не берут. Так с Настеной и собирают, кто в туесок, кто в крынку…

Глядит народ — ничего не поймет. Неделя проходит, другая… У Настеньки в огороде чудо: картошка зацвела, подсолнушки голову подняли… Глядели-глядели люди и тоже взялись росою солнечною землю свою поливать. Работали так долго, пока ручьи не потекли. Правда, не молоком. Вскоре и дожди пошли, земля хлеб стала родить. Ну, а люди — начали работать и снова дружно жить, даже лучше прежнего…

…Вокруг было тихо, только в некошеной траве потрескивали кузнечики, и в тайге, далеко, казалось за тридевятым царством, бубнил свою черную тоску водяной бык.

Тетя Катя прислушалась, стала считать, потом махнула рукой: