Михаил Задорнов - Поцелуй ведьмы. Часть 1

• Название: Поцелуй ведьмы. Часть 1
• Автор: Михаил Задорнов
• Жанр: Публицистика

Я давно хотел описать одну «мистическую» историю, которая произошла со мной в молодости и благодаря которой через много лет, в зрелости, я многое переосмыслил и стал изучать наши славяно-русские корни, поскольку они помогают вынырнуть из Кривды в ПРАВДУ.

Мистическо-документальный триллер. Часть 1

---

— «Объедаться» когда-то означало «жировать». По-вашему, по-городскому, «жрать». Означает — сразу в жир, не в разум. Да, журналист, трудно жить легко, когда родных слов не понимаешь, родной речью не рекёшь. Вот кто, по-твоему, жирует? Тот, кому всё мало, кому хочется себе, себе, себе. Поэтому он и чревоугодничает — в себя, в себя, в себя! А «чревоугодие» тоже слово непростое — «червям угождать».

Теперь я помню, как во время этого разговора я, будучи начинающим юмористом, перевёл «червям угождать» на более современный язык — «глистов кормить»! Жалко, что я забыл о том разговоре на столько лет, может быть, меньше чревоугодничал бы в жизни. Зато хорошо, что хоть и поздно, но вспомнил.

Те три дня были жизнью.

Жена среднего из сыновей Петра была настолько красива, что ни в сказке сказать, ни журналистским пером описать. А если по-современному, клавиатурой ни нащёлкать. Юмористу вообще не надобно было смотреть в её сторону. Шутить расхочется! Захочется писать стихи о светлом будущем по заказу газеты «Правда».

На прощание в порыве некого откровения перед журналистом, который с таким вдохновением впитывал в себя «правду», старикан провёл меня в свою комнату:

— Смотри, какой ковёр мне внучка на БАМе купила!

На стенах в лучших традициях советского обывателя висел ковёр с картиной Шишкина «Мишки на дереве».(«Утро в сосновом лесу.)

— Красиво, да? Хотя зачем? У нас вон выйди за деревню… этих мишек на каждом дереве. Боюсь, не сбережём внучку. Недавно дублёнку себе купила. На БАМе работает. Испортит БАМ всех наших. Молодёжь туда тянет… По вечерам — танцы, днём — магазины… А это новое слово знаешь — «распределитель». Всем хочется больше. А «больше» от какого слова? Боль! Большевизм — тоже боль. Большевик — тот, кому мало, кому больше подавай. Так что большевизм не советское, это — общеземное! Это безбожие!

Памятник нашему родному «деревянному» в г. Томске.

Ещё тогда, в избе старосты староверческой общины я задумал написать повесть о том, как староверов-добродельцев не могли уничтожить ни царская власть, ни революция семнадцатого года, ни даже советский атеизм! Против них боролись, старались их подавить, переучить, заставить стать как все… Но они становились ещё стойче. Истинные стоики! Есть закон невидимого мира: тот, против кого борются, если не сдаётся, крепнет духом. Достаточно посмотреть на историю евреев, которых веками гнали изо всех стран, устраивали погромы еврейских районов, кварталов… Они в результате так окрепли, что завладели финансовой системой большей части мира. И диктуют теперь, как надо жить всем тем, кто их уничтожал и громил.

Сюжет повести придумался такой: через деревню, выдержавшую все напасти веков, прошёл БАМ с его карьеризмом, повышенными зарплатами, хрусталём, распределителями ковров, дублёнок — как награда за хорошую работу. Значки, медали, премии… Больше, больше, больше! И даже старообрядческая молодёжь подалась на БАМ. Молодые слабы душой. Их дух ещё не окреп настолько, чтобы устоять против дублёнок и Доски почёта. Героиня повести у меня должна была влюбиться в комсомольского вожака, этакого первопроходца-первопроходимца, и сбежать с ним из деревни. Назвать повесть я хотел «Девушка с тяпкой». Мне запомнился тот заинтересованный взгляд из окошка на городского пришельца — в нём явно было нежелание всю жизнь провести на огороде с тяпкой.

Идея этой повести мне нравится до сих пор. Она притчевая. Ведь советская власть поэтому и развалилась, что людям хотелось больше, больше, больше! Оказалось, бороться с самой сильной в мире державой надо было не накачанными мышцами: ракетами, самолётами, танками… а просто дать как можно больше хрусталя, дублёнок, ковров, телепошлостей и якобы свободы слова… Причём всё это в первую очередь сделать доступным для вождей.

Может, Иосиф Виссарионович был не так прост? И не потому что маньяк периодически «пропалывал» российское население, вырывая сорняки, — тех, кто требовал больше, больше, больше… Да, сам он называл себя большевиком, а в то же время боролся против большевизма: ходил практически в одном костюме и не имел счетов в офшорных банках. Ему меньше всех хотелось иметь больше!

Подобные мысли мне стали приходить в голову значительно позже, а тогда… Тогда я забыл о своей идее написать повесть, потому что впереди у меня чётко обозначилось «звёздное эстрадное будущее». Я ещё не выступал со сцены, но уже начинал писать монологи и миниатюры самым известным советским артистам! И память о тех днях, проведённых в сказочной «правде», скоро стёрлась. К тому же за мои миниатюры мне стали столько платить, что хотелось писать как можно больше. И больше получать! Больше, больше, больше! Я постепенно, сам того не осознавая, стал превращаться в большевика.

Город Киев. 1990 год. Стадион. На концерте у «крутого» сатирика более 20 000 человек зрителей. Как тут не стать «крутым»?

— Ну, прощай, журналист! Вряд ли ещё когда свидимся, — Куприян Кондратьевич провёл меня по большаку до самой тайги. — Если статейку твою напечатают, пришли…

Мы обнялись:

— И вы меня… прощайте!

Впервые в жизни я произнёс эти слова осознанно.

— Ты это… Если козёл вдруг разговорится, не беги! Поговори с ним, он и успокоится. Безобидные они твари. Добрейшие существа! Почему люди друг друга оскорбляют козлами? Они же этим козлов обижают!

Я вошёл в тайгу, мечтая, чтобы какой-нибудь козёл немедленно устроил мне проверку: испугаюсь я его крика на этот раз или за последние дни всё-таки поразумнел?

Дед-всевед оказался прав, больше мы с ним никогда не виделись. Жив он или нет? Знает ли, что его медовуха пошла на пользу и что листва моя ещё не совсем завяла, потому что хоть и поздновато, но всё-таки удалось оживить свои корни.

Город Юрмала. Уже почти в сознательном возрасте.

ГОЛУБОГЛАЗАЯ ВЕДЬМА

Полный журналистских впечатлений, я шёл по уже знакомой мне лесной дороге-тропе, мечтал о том, что напишу первоклассный очерк о наших беседах с Куприяном Кондратьевичем, о том, какие добродельцы встречаются ещё в таёжной глуши. Чуть позже за такой неожиданный очерк мне дадут какую-нибудь литературную премию, я стану знаменитым журналистом, куплю себе первый в жизни смокинг… В тайге чертовски здорово мечтать о смокинге!

В какой-то момент мне даже показалось, что я начинаю видеть своё будущее, словно лес был волшебным, заколдованным: почему-то на сцене мне аплодируют… потом становлюсь старше, много путешествую по миру, вижу разные страны! Что за видения? О каких путешествиях может идти речь, если моя зарплата журналиста 140 рублей в месяц, на неё даже манишку к смокингу не купить.

Птицы поют, кроны шумят, стволы скрипят, всё в округе дрожит какой-то непонятной колдовской дрожью, солнце с трудом пробивается сквозь высоченные кедры, ели, лиственницы…

Деревья длинными чёрными тенями словно затягивают меня в свою паутину. Не по себе как-то… Жутковато… Ни одного привычного звука. В глубине леса точно дубы-колдуны! За ними наверняка зайцы косят трын-траву. Я что, с ума схожу? Или попал в аномальную зону? Там, в недрах тайги… боже! — между дубов-колдунов телевизор! И я в нём! Попытался внимательно разглядеть, что я делаю? Надо же, в смокинге! Но что это? Поздравляю советский народ с Новым годом? Вместо генерального секретаря партии? Полтергейст или до сих пор действует вчерашняя медовуха деда-всеведа?

Я присел на выворотень, вытер пот с лица, попытался успокоиться, подавить неожиданное волнение — ещё ведь идти и идти. А если и впрямь я на грани помешательства или меня затянуло в какую-то магнитную дырку, и я отсюда никогда не выберусь? Я вынул из рюкзака компас, поглядел на него — вроде показывает, что иду верно, на восток. Видения пропали! Мне стало даже немного жалко, что больше не вижу себя по телевизору в смокинге и манишке, стоящим у микрофона меж дубов-колдунов.

«Эх, как было бы славно, если б кто-нибудь меня сейчас на машине подбросил до города!» — промелькнула в голове шальная мысль. Я понимал, что такая мечта ещё глупее и безнадёжнее, чем моё будущее в телевизоре. Сижу на выворотне в глухомани и жду, что сейчас вынырнет из зарослей попутка с зелёным огоньком и шашечками на дверцах, остановится около меня, водила спросит: