Александр Тамоников - Охота на шакалов

• Название: Охота на шакалов
• Автор: Александр Тамоников
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Боевик
• Год: 2002
• ISBN: 5-04-009228-8

Феликс Борисов и Виктор Грошев — люди риска в прошлом — офицеры спецподрааделения, выполнившие ряд супер-сложных заданий, а ныне — залегшие на дно нелегалы, никому, похоже, не нужные. Но когда бандиты посягают на их близких — бывшие солдаты объявляют им свою войну. Криминал города в страхе и ярости — какие-то неизвестные мочат самых крутых авторитетов и остаются неуловимы. Найти уродов и казнить самой лютой казнью решают бандиты, но у руководителей секретной организации «Виртус», вступившей в игру, свое мнение…

---

— Да.

— А родня: отец, мать, братья, сестры?

— Никого не помню, в детдоме говорили, что дом наш от газа взорвался и сгорел вместе со всеми, кто там был. А я, мне тогда три года исполнилось, в саду в гамаке спал. Пока спал, все и сгорело. Как в детдом передавали, кто, что, не помню — малец был. Так что отсчет жизни от детдома и веду.

— Да! Ну ладно, жаль, конечно, родных, ты извини за вопрос, давай, коли так, помянем.

Скок вновь разлил в три пиалы. Молча выпили. Валентин продолжил разговор, похожий больше на допрос.

— Да, положение у тебя незавидное, но не безнадежное. Хорошо, что ты подал сюда. Здесь те, кто тебе сейчас больше всего нужен, а ты, быть может, нужен им. — Валенти» смотрел на Феликса.

Голос подал Скок:

— А где это ты так руками махать научился, что свободно пятерых кладешь?

— Да больше ногами, чем руками, а вообще специально нигде не учился. Детдом учил — там порядки суровые, улица учила. Местные-то нас, детдомовских, особо не привечали, все норовили задеть да задрать, вот и учился на практике.

— А сколько тебе годков? — вдруг спросил Скок.

— Двадцать пять, двадцать шестой пошел.

— Ни хера себе, а чего же ты в армии в сынках-то ходишь? Поздновато что-то ты попал на службу.

— Все просто, в девятнадцать лет я попал под машину, здорово меня тогда переломало, год, считай, провалялся. — Ну вот, вызывали повесткой, медкомиссия браковала из призыва в призыв, пока военком не сменился. Я к двадцати пяти годам нормальным уже стал, в смысле физически. Надеялся, что проскочу и на этот раз; вроде все уже привыкли, что не годен, но — призвали. Спасибо, корочки водительские за счет военкомата получил.

— Сними одежду, — скорее приказал, чем попросил Валентин.

— Э, Валентин, не надо, он когда мылся, смотрел я спина его, грудь, ноги — есть шрамы, есть, и переломы заметны, давнишние, примерно того времени, как говорит, — прервал его Вайрам. — Я знаю, видел.

— Ну, что ж, ладно, коли так. Ну, чего нахохлился? — бросил Валентин Скоку. — Наливай на посошок, да и тронемся.

Джип, в который поместили Феликса, медленно продвигался вперед. Судя по тому, как надрывно работал двигатель, их путь лежал вверх, в горы. Сильно тонированные стекла и спустившаяся ночь не позволяли что-либо рассмотреть. Водитель, которого Валентин представил как Захара, угрюмо вел машину и к разговору расположен не был. Попутчики Феликса, удобно устроившись в уютных креслах джипа, мерно посапывали. И он решил сделать то же самое, но сон не приходил. Феликс стал анализировать ситуацию.

То, что он попал в нужное место и к нужным людям, почти не вызывало у него сомнений. Жители аула не могли не соприкасаться с делами Хасана.

Как бы ни жил аул, непосредственно работая на Хасана или самостоятельной жизнью, в любом случае беглец не остался бы без внимания наркодельца.

Да и по тому, как вели себя гости в доме Ахмеда, выходило, что гостями они себя не чувствовали, скорее хозяевами, временно заглянувшими в свои владения. Об этом говорит и то, что обслуживал гостей сам Ахмед.

Джип уверенно продвигался по серпантину, по-прежнему забирая вверх.

Феликс начал дремать. Но через несколько минут джип въехал в аул и остановился напротив самого большого дома.

— Все, приехали, выходи, — скомандовал проснувшийся Валентин.

— Феликс! Иди сюда, — приказал Захар.

Обогнув машину, Феликс подошел к абреку. В ту же секунду острая боль пронзила все тело, голова взорвалась, разлетевшись на тысячу мелких осколков, и он потерял сознание, успев услышать чей-то приказ: «В подвал его, камера № 6…»

Очнулся Феликс от давящей боли в груди: он был буквально прибит бревном к стене. На руках наручники и цепь, вделанная в стену. Пленник хотел повернуть голову и оглядеться, но дикая боль чуть вновь не лишила его сознания. Тело было чужим, все онемело, ноги, казалось, распухли, были согнуты в коленях и сверху зажаты колодками, ступни, скорее всего, связаны — не видно. Все в нем протестовало против несправедливости и жестокости наказания.

Ночь длилась невыносимо долго.

Ушат холодной воды привел его в чувство: Феликс с трудом, но стал различать предметы. Боли уже не было, как не было и самого тела, он его не чувствовал. Перед ним сидел на корточках Валентин, внимательно глядя прямо в глаза.

— Ну, как себя чувствуешь? — спросил он без тени иронии, даже как-то сочувственно.

— А не пошел бы ты…

— Поверь, я не виноват в твоем заточении, через это проходит всякий сюда входящий.

— И что, все выживают? — прохрипел Феликс.

— Нет, не все, — ответил серьезно Валентин. Он обернулся, подал какую-то команду, и в камеру протиснулся неизвестный Феликсу бородач. Намерения его были миролюбивы: по команде Валентина он освободил Феликса от оков. — Приходи в себя, — сказал Валентин. — Постарайся восстановиться как можно быстрее, тебе принесут пищу. В общем, готовься, за тобой придут.

Прошло около часа, руки и ноги ожили. Голова, правда, немного кружилась, но молодой организм быстро набирал прежнюю форму.

Детина поманил на выход. Солнечный свет на выходе из погреба сразу ослепил Феликса. Привыкнув, он огляделся: пленник стоял в центре двора, окруженного со всех сторон каменными строениями.

Одним из них был жилой дом. На крыльце стоял Валентин, он жестом поманил Феликса к себе.

— Ну что, пришел в себя?

— Так, более-менее.

Валентин стоял, облокотившись на перила крыльца, и молчал, будто что-то обдумывая.

— Ты сейчас встретишься с человеком, — наконец произнес он, — от беседы с которым во многом зависит твоя дальнейшая судьба, а может быть, и жизнь. Его зовут Хасан, и человек он далеко не простой, каким может показаться с первого взгляда. Он очень хитер и проницателен, так что мой тебе совет: держи ухо востро, разговор поддерживай ничего не значащими фразами, обиженного из себя не строй, постарайся если не приглянуться ему, то хоть расположить к себе; на вопросы, ответы на которые однозначно дать не сможешь, отвечай расплывчато, тем самым подвигая его пофилософствовать, он это любит, а вообще смотри сам — по обстановке.

— Слушай, Валентин, с чего бы ты так беспокоился обо мне, какая тебе разница, что со мной произойдет?

— Эх, Феликс, Феликс, если все пройдет сегодня нормально, я, может, и скажу тебе, какая мне разница, а пока жди здесь и помни: Хасан — человек опасный и непредсказуемый, но если ты сумеешь его расположить к себе, то на ближайшее время у тебя будет будущее. Словом, удачи тебе, а сейчас жди здесь. — И Валентин вошел в дом.

Значит, все-таки Хасан. Все сошлось: агент там, где ему и следует быть. Теперь. надо сосредоточиться: разговор, вероятно, будет непростой, если Валентин провел такой инструктаж.

Ожидание не затянулось. Уже через несколько минут пленника вызвали в дом.

Феликс увидел по-европейски обставленную комнату, скорее кабинет, с большим письменным столом, компьютером, кондиционером, мягкой мебелью — в общем, интерьер походил больше на современный офис удачливого бизнесмена. Сам хозяин производил странное впечатление: взгляд у него был какой-то ненормальный, горящий. Такие глаза он видел впервые.

Человек пристально смотрел Феликсу в лицо, и от этого взгляда последнему стало не по себе.

— Как вы провели эту ночь, молодой человек?

— А как я ее мог провести, закованный в кандалы? Провел как-то. Только эта ночь была, наверное, самой длинной в моей жизни.

— Хм, да, постель вам досталась далеко не идеальная, но так уж здесь заведено: каждый вновь прибывающий должен пройти через такое профилактическое наказание, дающее понять, что будет с тем, кто проявит своеволие и неповиновение. И это еще не самый суровый вид наказания. Здесь существует целая система принуждения, через которую я вам не советовал бы пройти.

Хасан задумался, отведя взгляд куда-то в сторону, и пауза немного затянулась. Но долго молчать, видно, было не в привычке Хасана, и он продолжил:

— Скажите, что вы чувствуете, стоя здесь, передо мной?

Вопрос был странным и неожиданным. Феликс пожал плечами. Он помнил, какую роль ему следует играть:

— Ну, я не знаю, что и сказать. Сам не пойму свое состояние. Наверное, как провинившийся ученик перед учителем, как-то неловко, даже не знаю почему, грешков-то за мной перед вами вроде никаких нет.

— Ты верно подметил, — как-то незаметно Хасан перешел на «ты». — Как ученик перед учителем. Перед Учителем, — он многозначительно повторил это слово, — ибо Я и есть Учитель. Вершитель. От меня, от одного моего слова, может решиться судьба любого находящегося здесь человека, решиться без всякого суда — ибо Я и есть здесь высший суд, Я устанавливаю порядки и законы, по которым здесь все живут, только Я. Волею судьбы мне предначертана эта миссия — управлять и повелевать, казнить и миловать по своим законам.