Юлия Ламичева - Пастухи призраков (СИ)

• Название: Пастухи призраков (СИ)
• Автор: Юлия Ламичева
• Жанр: Мистика

Лена подчиняет себе людей и животных, таков унаследованный ею от предков дар. Лена продаёт с его помощью одежду в торговом центре, работу она ненавидит, а живёт одна, с отвратительно выдрессированной собакой-ротвейлером. Волей случая Лене приходится взять на себя заботу о дочке подруги. Вместе с ребёнком подруга вручает Лене мазь от диатеза, заодно позволяющую заглянуть в другую реальность. Вскоре выясняется, что девочка обладает способностью жить в нескольких реальностях сразу, а преследующий Лену во сне волк – не ночной кошмар, а ещё одно «наследство предков». Решив, что и без волка унаследовала больше, чем требуется, Лена запрещает призраку к себе приближаться. Оставшийся без хозяина зверь начинает охоту на Лениных родственников. Но и самой Лене угрожает опасность: как ни сложно проникнуть в иную реальность, выбраться из неё ещё сложней, тем более прогнав единственного помощника. C другой стороны, раз уж появился выбор, не стоит ли переехать в ту реальность, которая действительно по вкусу?

---

– Снова-здорово! Ямы рыть ума не надо. К косорылому своему ступай, пусть научит достать суму. Через неё серого приманишь. Он при тебе состоять должон, тогда разбой прекратит.

– Обалденная идея, – взвилась Лена. – Ни за что!

– Дурища! Ты вред начала – ты ему конец положи.

– Это какой это вред я начала?

– Свезло тебе, титёхе, уж свезло. Прикипел к тебе серый, весь был в твоей воле. Нельзя ему без пастуха, пастух его водит, без пастуха серый – что кутёнок слепой. Так делают. Кабы мне! Я б попользовалась. А ты… ай-ай…. Ты должна была собой кормить, коли случилось, а ты бегать, других ему через себя показала, натравила, разлакомила, а после прогнала. Видит он теперь пищу. Не заберёшь, нет с ним сладу.

– Да провались оно всё!

– Чего ерепенишься? Сама сгинешь без серого, как твой отец.

– Что с папой? – пролепетала Лена сквозь дурноту.

– С тобой то ж будет без серого, – ответила Анна холодно. – К косорылому ступай. Достань суму. У-у-у-х, бесстыжие твои глаза! Бабку с тёткой серому скормила! Бывало у нас. Дед своего серого на Урюпина Макара пустил. Повздорили они, дед нравный был, и пустил. Но чтоб родне такое делать…

Лена отдёрнула руку, будто сидевшая перед ней Лида рассыпалась на миллион червяков и принялась расползаться по углам. Холод отпустил сердце. Шатаясь, Лена добрела до телевизора и выдернула адскую машину из розетки. Лида вздохнула, расслабилась, откинулась на спинку кресла.

– Звони в скорую, – велела Лена Роме. – Мне пора, пока.

***

– У нас снег падает один день, под Новый Год. Как-то раз, я маленький был, брат кричит: «Снег!». Мы выбежали – нет снега. По телевизору объявили, что будет. Брат опять: «Снег!». Опять нет. Уже часы должны бить, и тут брат: «Снег идёт!». А мы не поверили и не хотели идти. Глядим – снег, соседи на улице, так на улице и праздновали всей деревней, а не в домах. Приехал в Москву – снег как на открытках, красиво. Каждый год шесть месяцев снег, холод, слякоть…

Воровато потупившись, таксист сунул что-то в рот и принялся жевать.

– Ага, – согласился женский голос, – вместо того чтобы жить у моря, в тепле, люди едут сюда, где большую часть года на улицу не высунуться. Глупость какая.

– Совсем роботы нет! – проныл таксист. – Нет работы у нас.

– А тут нет ничего, кроме работы, – хмыкнула женщина.

Лена оглянулась – на заднем сидении пусто. В сумрачном состоянии, в котором она пребывала, данный факт её не обескуражил.

«Это я могла бы жить в тепле, – думала Лена. – У моря. То есть мы с Фантой и Нюсей. Купались бы, когда хотели. Научились бы нырять, если купить герметичные очки… ну, или с чем там ныряют. Никаких пуховиков, двойных штанов на подкладке, прорезиненных говнодавов! У нас больше не было бы соплей. Или чтоб кашель с осени по весну, гадость! Фанта перестала бы травиться помоями в парке, а я – бояться, что её отравит какой-нибудь урод. Лесом детские площадки. И мамаш. И собачников. В задницу метро, пускай передавят друг друга насмерть. А главное, я никогда, ни за что не стала бы работать! В магазины даже за покупками бы не ходила – только на рынок и не чаще раза в неделю».

Между тем таксист продолжал говорить неведомо с кем.

– У тебя муж есть? – спрашивал он.

– Нет, – в голосе женщины лязгнул замок.

– А детки?

– Угу.

– Сын?

– Дочь.

– Одна дочка! Как хорошо! – таксист хлопнула по рулю обеими ладонями. – У меня шесть дочек. Старшую замуж выдал – машину продал, других двух выдал – дом продал. Всё продал, сюда уехал: ещё три дочки замуж надо.

Подумаешь, Страшная Бабка разговаривает с девятью внутренними голосами одновременно (то есть орёт), и это слышит весь дом. В том числе то, что голоса ей отвечают. Будь у Лены шесть дочек, она бы тоже за себя не ручалась…. Да, для поездок понадобится маленькая машинка. Джип. Большой. Широкий. Чтобы влезло несколько собак. Мастифа, что ли, завести? Можно ещё одного ротвейлера в пару к Фанте. И мастифа. И, может быть, кота. Только не бессмысленный меховой шар с мордой кирпичом, а мощную зверюгу с наглой мордах и в тигровых кольцах. Пить кофе, глядя на волны. Научиться печь лепёшки в печи. Не тащить с собой вещей, даже фотографий… сжечь их. Всё сжечь. Уехать с пустыми руками: в левой –  поводок, в правой –  Нюся. Закопалась в чужом старье! Сто лет назад расчленённые волки на тебя охотятся, духи предков твою кровь пьют. Ничего удивительного: у тебя в бабушкином комоде платье, в котором прабабушка Татьяна замуж шла. Хорошо, если не трусы. Нет, трусов тогда не носили. Бабушка рассказывала, ещё при ней на гулянке девки уходили к завалинке, расставляли ноги и стоя писали. Удобно, за юбками не видно.

– Ты куда едешь одна так поздно? – таксист открыл окно и смачно сплюнул.

– К папе.

– Заболел папа? – посочувствовал таксист.

– Трубку не берёт.

Лена с возрастающим интересом следила за разговором.

– Родителей надо беречь, – плевок в окно. – А мама с папой не живёт? Умерла мама?

– А что это вы всё плюётесь? – окрысилась Лена. – У вас слюнонедержание?

– Очень тяжёлая работа, – смешался таксист. – Приехали, какой дом?

«Ну вот! – грустила Лена, прыгая через лужи к будке охранника. – Полчаса с мужиком трепалась и не замечала, размечталась – домик у моря, джип широкий! А у самой раздвоение личности начинается».

Неужели мечтала?! Такого с Леной не случалось. Даже в детстве. Жизнь тащила на верёвке, точно упирающуюся собаку, непонятно, куда и зачем. Собака упирается не потому, что у неё собственные планы, а потому, что паршиво, когда тащат на верёвке. Испарись верёвка, подохла бы собака на месте не зная, что предпринять. Или бы не подохла. Трудно сказать: верёвка всегда сжимала шею.

– Не отвечают, – повторил охранник. – Не могу я вас пустить на территорию, раз никого нет.

Мозг сжался, привычно готовый приказать, но Лена передумала. Ну, войдёт она, и? Дверь ломать? Эти… духи… любую фигню могут сморозить по самым разным причинам (в точности как люди). Анна и при жизни слыла вздорной бабой, а папа объявится, как всегда – рано или поздно. Дура, сорвалась, жаль денег на такси, ещё обратно ехать.

«Хорошо не жили, не стоит и начинать», – любил повторять дед. Бабушка говорила, что от мечтаний ум за разум заходит. Удовольствия надо заслужить, употреблять тишком по чайной ложечке и готовиться к худшему. «Не всё коту масленица», «По Сеньке шапка», «Не до жиру, быть бы живу», «Без труда не выловишь рыбку из пруда», – последняя поговорка вызывала в Лене наибольшее уныние. Бабушка смеялась: «Ида после школы чего удумала: на курсы художников записалася, картинки малевать. Тоже работа, прости Господи, ладно б моляром – моляры хорошо получают. Спасибо, дед прикрутил хвост дурынде нашей! В чертёжной теперь работает, деньги небольшие, ну так в тепле и работа немаркая, а денег всех не заработаешь».

Идея, что жизнь может быть приятной, обходила Лену стороной. Поменьше геморроя – максимум, на который уместно рассчитывать. Поступила в медучилище, так как медсестрой работала бабушкина подружка (медсёстры душевней и лучше во всём понимают, а врачи врут). «Кусок хлеба заработаешь». Мыла полы в ветклинике – рядом с домом. Готовилась в ветакадемию, решив, что с собаками проще, чем с людьми. Занялась дрессировкой – так получилось. То же самое с продажей шмоток. С Нюсей. Со всем остальным. Как бы то ни было, геморроя могло случиться куда больше, и с этим сложно спорить. Лена ещё легко отделалась. Она считала себя оптимисткой.

***

Умей очередной таксист читать мысли, ему не понадобилось бы слушать радио. Лена ненавидела себя: привычное занятие, которому способствовало случившееся с ней раздвоение, крепчавшее с каждой минутой.

– За одну ночь ничего не произойдёт, – отбивалась Лена первая. – Утром съезжу на рынок к Ване, расспрошу про сумку, потом в спокойной обстановке…

– Правильно, – истекала ядом новорожденная Лена, – ещё Эдика переводчиком позови, как в прошлый раз. Ваня сразу так разоткровенничается!

– Не полезу я снова в зелёную лужу! Я там рассосусь.

– Ваня тебя поймает. До сих пор у него получалось.

– Он что, сидит и меня перманентно караулит?

– Забери у Татьяны Викторовны Нюсю.

– … которая увидит волка, разорётся, и я проснусь. Ещё истерику успокаивать.

– Истерика, ах, это ужасно! Тогда поступи как всегда: выгони Ромку и забей на всё, как-нибудь само рассосётся. Ты у нас сидишь на попе ровно, всё с тобой случается само. Правда, через то самое место, на котором сидишь, зато хвост от стула отрывать не надо. Только знаешь, было бы честней, если б ты просто приказалабабушке разбежаться головой об ванну. Типа «надоела ты мне, старая кошёлка, освободи жилплощадь».

– Я никогда не…

– Что ж ты ручку у Анны так резко вырвала? Все всегда всё про себя знают. Тётю волку скормила, и никаких колик с тобой по этому поводу не случилось. Только не говори, что тебе её вот прямо ужас как жалко!