Нил Гейман - Сыновья Ананси

• Название: Сыновья Ананси
• Автор: Нил Гейман
• Жанр: Детективная фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-087157-5

Толстяк Чарли Нанси, скромный житель Лондона, ведет приготовления к свадьбе, когда узнает о смерти своего горе-папаши. Вечно ставивший сына в неловкое положение, тот и умер словно в насмешку: флиртуя с девушками в караоке-баре. С этого момента жизнь Толстяка Чарли начинает рушиться. Чтобы вновь обрести себя, ему придется обратиться за помощью к ведьмам, отправиться на край света, потерять невесту и… спеть?

---

– А кто такой Малтай-талалалай? – прищурился Толстяк Чарли.

– Это не кто. Я просто показываю, где должны быть слова. Но дальше этого я так и не продвинулся, а не мог же я заявиться с одной первой строкой, несколькими малтаями и несколькими словами из эпической поэмы. Это было бы неуважительно по отношению к тебе.

– Ну…

– Вот видишь. Так что вместо этого я отправился на недельку на Гавайи. Как я и говорил, время от времени что-то такое случается.

Толстяк Чарли выпил еще вина. Оно начинало ему нравиться. Иногда яркому вкусу соответствуют яркие эмоции, и это был тот самый случай.

– Но не мог же ты всегда упираться во вторую строку, – сказал он.

Паук накрыл ручищу Толстяка Чарли своей изящной ладонью и сказал:

– Хватит обо мне. Хочу о тебе послушать.

– Нечего особо рассказывать, – сказал Толстяк Чарли.

Он поведал брату о своей жизни. О Рози и матери Рози, о Грэме Коутсе и агентстве Грэма Коутса, а брат слушал его и кивал. Когда Толстяк Чарли облек свою жизнь в слова, выяснилось, что она не очень-то похожа на жизнь.

– И все же, – философски заметил Толстяк Чарли, – ведь есть же люди, о которых пишут в светской хронике. И они всегда говорят, как скучна, и пуста, и бесцельна их жизнь.

Он держал над бокалом бутылку, надеясь, что вина еще хватит на солидный глоток, но из нее не вылилось ни капли. Бутылка была пуста. Она держалась дольше, чем возможно, но теперь опустела начисто.

Паук встал.

– Я встречал таких людей, – сказал он. – Людей из глянцевых журналов. Я ходил среди них и собственными глазами видел их глупые пустые жизни. Я наблюдал за ними из тени, пока они думали, что одни. И вот что могу тебе сказать. Боюсь, никто из них не поменялся бы с тобой жизнями даже под дулом пистолета, брат. Пойдем.

– Чего? Куда это ты?

– Куда это мы. Мы выполнили первую часть сегодняшней триединой миссии. Вино выпито. Осталось еще две.

– Хм.

Толстяк Чарли вышел за Пауком на улицу в надежде, что холодный ночной воздух остудит ему голову. Не остудил. Не будь голова Толстяка Чарли надежно пристегнута к телу, она бы наверняка уплыла.

– Теперь женщины, – сказал Паук. – Потом песня.

* * *

Возможно, стоит упомянуть, что в мире Толстяка Чарли женщины просто так не появлялись. Их должны были ему представить; он должен был найти в себе смелость с ними заговорить; а заговорив, придумать тему для разговора; а потом, достигнув этих высот, приступить к покорению следующих. От него требовалось осмелиться спросить, что они делают в субботу вечером, а когда он это делал, почти неизменно выяснялось, что в это время они как раз моют голову, или ведут дневник, или чистят перышки попугаю, или просто ждут звонка от другого мужчины, который все не звонит.

Но Паук жил совсем в другом мире.

Они прошли в сторону Вест-Энда и остановились у переполненного паба. На улицу высыпали постоянные клиенты, Паук остановился и поприветствовал тех, кто, как выяснилось, праздновал день рождения молодой леди по имени Сивилла, которая была чрезвычайно польщена, когда Паук настоял на том, чтобы она и ее подруги в честь дня рождения угостились за его счет. Потом он рассказывал анекдоты (…а Дональд Дак говорит: «Пописаете на мой счет? Да за кого меня тут держат? Я вам что, извращенец какой?») и сам над ними хохотал, громко и раскатисто. Он запомнил имена всех, кто там был, разговаривал со всеми и всех внимательно слушал. А когда Паук объявил, что пора поискать другой паб, все как одна участницы дня рождения решили пойти вместе с ним…

К тому времени, когда они добрались до третьего паба, Паук напоминал героя рок-клипа. Он был увешан девушками. Девушки к нему прижимались. Некоторые его целовали, полушутя-полусерьезно. Толстяк Чарли наблюдал за всем с завистливым ужасом.

– Ты телохранитель? – спросила одна девушка.

– Что?

– Его телохранитель. Так?

– Нет, – сказал Толстяк Чарли. – Я его брат.

– Вау! – сказала она. – Не знала, что у него есть брат. Я нахожу его потрясным.

– Я тоже, – сказала еще одна, которая обнималась с Пауком, пока ее не оттеснили другие тела. Она впервые обратила внимание на Толстяка Чарли. – Ты его менеджер?

– Нет. Он его брат, – сказала первая и многозначительно добавила: – Он только что мне сказал.

Вторая не обратила на нее внимания.

– Ты тоже из Штатов? – спросила она. – У тебя, типа, небольшой акцент.

– Когда я был маленьким, – сказал Толстяк Чарли, – мы жили во Флориде. Мой отец американец, а мама – ну, она родилась на Сент-Эндрюсе, но выросла…

Никто его не слушал.

Когда они выдвинулись оттуда, оставшиеся подружки именинницы увязались за ними. Девушки обступили Паука, расспрашивая, куда они идут теперь. Назывались рестораны и ночные клубы. Но Паук только ухмылялся и продолжал идти веред.

Толстяк Чарли, чуть поотстав, шел по их следам и чувствовал себя еще более покинутым, чем обычно.

Они, спотыкаясь, брели по миру неона и световодных ламп. Паук приобнял нескольких сразу. Он целовал их, не замедляя шага, без разбору, как человек, который сначала откусывает от одного плода, а потом от другого. Никто, кажется, не возражал.

Это ненормально, подумал Толстяк Чарли, вот что. Он даже не пытался их догнать, стараясь лишь не терять Паука из виду.

На языке все еще чувствовалась горечь вина.

Он вдруг понял, что рядом с ним идет девушка. Маленькая и симпатичная, если вам нравятся пикси[17]. Она дернула его за рукав.

– Что мы делаем? – спросила она. – Куда идем?

– Мы оплакиваем моего отца, – ответил он. – Кажется.

– Это что, реалити-шоу?

– Надеюсь, нет.

Паук остановился и развернулся. Глаза его беспокойно блестели.

– Здесь, – объявил он. – Прибыли. Это то, чего бы он хотел.

На входной двери паба висел оранжевый листок, на котором от руки было написано: «Сегодня. Наверху. КАРАОКЕ».

– Песня, – сказал Паук, потом добавил: – Мы начинаем!

– Нет, – возразил Толстяк Чарли.

Он остановился там, где стоял.

– Это то, что он любил, – сказал Паук.

– Я не пою. Не на людях. И я пьян. И я не думаю, что это хорошая идея.

– Это великолепная идея, – улыбка у Паука была всепобеждающей. Если ее правильно применить, из-за такой улыбки могла бы начаться священная война. Впрочем, Толстяка Чарли она не переубедила.

– Послушай, – сказал он, сдерживая прорывающуюся в голосе панику. – Есть вещи, которые люди не делают, верно? Некоторые не летают. Другие не занимаются сексом на людях. Кто-то не обкуривается и не торчит. Я не делаю ничего из вышеперечисленного, а еще я не пою.

– Даже ради папы?

– Особенно ради папы. Я не дам ему опозорить меня из могилы. Ну, то есть не дам опозорить еще сильнее.

– ‘Звините, – сказала одна из девушек. – ‘Звините, мы заходим? Мне холодно тут уже, а Сивилле нужно пи-пи.

– Заходим, – сказал Паук и одарил ее своей улыбкой.

Толстяк Чарли хотел было возразить, настоять на своем, но вдруг оказался в толчее паба. Себя он ненавидел.

Он поймал Паука на лестнице.

– Я войду, – сказал он. – Но петь не буду.

– Ты уже вошел.

– Я знаю. Но я не пою.

– Какой смысл говорить, что не войдешь, если ты уже вошел?

– Я не могу петь.

– Хочешь сказать, что и музыкальные таланты целиком достались мне?

– Я хочу сказать, что если мне придется открыть рот, чтобы запеть на людях, я сблюю.

Паук ободряюще сжал его руку.

– Посмотришь, как я это делаю, – сказал он.

Именинница и две ее подруги вскарабкались на низенькую сцену и прохихикали «Dancing Queen». Толстяк Чарли пил джин-тоник, который кто-то сунул ему в руку, вздрагивая при каждой неправильно взятой ноте, при каждой не случившейся смене тональности. Остальные участницы дня рождения дружно аплодировали.

На сцене появилась другая девушка. Та, что спрашивала Толстяка Чарли, куда они направляются. Прозвучали первые аккорды «Stand by Me», и она запела, если понимать это слово в наиболее приблизительном и всеохватывающем смысле: она не попадала ни в одну ноту, вступала слишком поздно или слишком рано, да еще и в большинстве строчек перепутала слова. Толстяку Чарли стало ее жаль.

Девушка слезла со сцены и направилась в бар. Толстяк Чарли собирался сказать что-нибудь сочувственное, но она буквально светилась от радости.

– Это было так здорово, – сказала она. – В смысле, просто потрясающе.

Толстяк Чарли угостил ее водкой с апельсиновым соком.

– Такая ржачка! – сказала она. – А ты пойдешь? Давай. Ты должен попробовать. Не можешь же ты петь хреновее, чем я.

Толстяк Чарли пожал плечами, чтобы показать, как он надеялся, что в нем содержатся немереные запасы всякой хрени.

На маленькую сцену вышел Паук, и она как будто ярче осветилась.

– Ручаюсь, это будет здорово, – сообщила «водка с соком». – Кто-то говорил, ты его брат?

– Нет, – неучтиво пробормотал Толстяк Чарли, – я говорил, что он – мой брат.