Жорж Сименон - Мегрэ напуган

• Название: Мегрэ напуган
• Автор: Жорж Сименон
• Жанр: Детектив

---

Трое парней, одетых в темно-синие спецовки, с покрытыми лаком волосами, стояли, прислонившись спинами к двери постоялого двора и, видимо, не представляя, с кем имеют дело, поглядывали на комиссара с агрессивной иронией, свойственной сельским жителям по отношению к заплутавшему в их краях горожанину.

- Где тут дом мадам Паж? - осведомился он у них.

- Вы хотите сказать Леонтины?

- Я не знаю её имени.

Этого было достаточно, чтобы они расхохотались. Им казалось странным, что кто-то мог этого не ведать.

- Если вы говорите о ней, то вон та дверь.

Дом, на который они указали, был одноэтажным и настолько низким, что Мегрэ мог рукой дотянуться до его крыши. Выкрашенная в зеленый цвет дверь состояла из двух половинок, как это встречается в конюшнях, - открытой верхней и прикрытой нижней.

Поначалу он не увидел ни души в очень бедно смотревшейся кухне, где наряду с печкой из белого фаянса наличествовал также круглый стол, покрытый клеенкой в клеточку, на котором стояла пестрая ваза, скорее всего, выигранная на какой-нибудь деревенской ярмарке; каминная полка была заставлена безделушками и фотографиями.

Мегрэ качнул колокольчик, подвешенный на тонкой веревке.

- В чем дело?

Он увидел как хозяйка выходит через дверь, распахивавшуюся влево, из комнаты, которая вместе с кухней и составляла собственно дом. Женщине можно было с равным успехом дать как пятьдесят, так и шестьдесят пять лет. Сухая и жилистая, напоминавшая горничную из отеля, она вглядывалась в него с присущим крестьянам недоверием и не подходила ко входу.

- Что вам надо?

Затем сразу же:

- Это не ваше фото они тиснули в газете?

Мегрэ услышал, как кто-то зашевелился в комнате. Мужской голос поинтересовался:

- Кто это там, Леонтина?

- Да комиссар из Парижа.

- Комиссар Мегрэ?

- Думаю, так его и зовут.

- Пусть входит.

Не двигаясь с места, она повторила:

- Входите.

Он сам приподнял щеколду, дабы открыть нижнюю половинку двери. Леонтина не приглашала его присесть, вообще ничего не говорила.

- Вы были служанкой, убиравшейся в доме Робера де Курсона, верно?

- В течение пятнадцати лет. Полиция и журналисты уже задавали мне кучу вопросов. Я ничегошеньки не знаю.

С того места, где он находился, комиссару теперь были видна побеленная комната, стены которой украшали олеографические картинки, ножка высокой из орехового дерева кровати, застланной красной периной; его ноздри уловили знакомый запах трубочного дыма. Было слышно, как мужчина внутри дома беспрестанно производит какие-то движения.

- Хочу взглянуть, как он выглядит... - вполголоса произнес он.

Она беззлобно бросила Мегрэ:

- Слышите, что говорит мой муж? Входите. Он не может покинуть кровать.

У сидевшего в комнате мужчины лицо обросло густой щетиной; вокруг него были разбросаны газеты и дешевенькие издания романы. Он курил пеньковую трубку с длинным черенком, а на ночном столике под рукой стоял литр белого вина и рюмка.

- Это все ноги, - объяснила Леонтина. - С тех пор, как их защемило буферами двух вагонов. Он ведь железнодорожник. Размозжило до костей.

Гипюровые занавески смягчали дневной свет, а два цветочных горшка с геранью оживляли подоконник.

- Я прочитал все, что о вас написано, месье Мегрэ. Весь день только книжками да прессой и занимаюсь. Раньше-то я этим вообще не интересовался. Леонтина, принеси-ка ещё рюмку для гостя.

Мегрэ не мог отказаться. Он чокнулся с инвалидом. Затем, воспользовавшись тем, что жена последнего держалась рядом, вытащил из кармана отрезок свинцовой трубы, который выпросил у Шабо.

- Вам знаком этот предмет?

Она ничуть не разволновалась. Просто сказала:

- Конечно.

- Где вы его видели в последний раз?

- На большом столе, что в салоне.

- У Робера де Курсона?

- Да, у месье. Его принесли из сарая, где в последнюю зиму пришлось заменить часть водопроводных труб, так как из-за заморозков некоторые из них полопались.

- И он хранил этот обломок на столе?

- Да чего там только не валялось. Салон называется. Да это просто комната, в которой он жил и одновременно работал.

- Вы убирались там?

- Делала только то, что хозяин позволял, то есть подметала пол, стирала пыль - при этом, не дай бог, что-нибудь сдвинуть с места! и мыла посуду.

- Он был маньяком?

- Я этого не говорила.

- Комиссару можешь довериться, - шепнул ей муж.

- Мне не пристало жаловаться на него.

- За исключением того, что он месяцами тебе не платил за работу.

- Это не его вина. Если бы те, кто живет напротив, давали ему те деньги, что должны были...

- А вас не подмывало выбросить этот кусок трубы?

- Естественно, пыталась. Но он приказал его оставить. Использовал как пресс-папье. Помню еще, как однажды заявил, что он может пригодиться на тот случай, если к нему вдруг пожалуют воры. Странная мысль - ведь на стенах висело столько ружей. Он их коллекционировал.

- Это правда, месье комиссар, что его племянник покончил с собой?

- Да.

- Вы считаете, что это он совершал убийства? Еще рюмочку белого? Видите ли, я всегда говорил жене, что даже не пытаюсь понять причуды богатеньких. Они и думают, и чувствуют иначе, чем мы.

- А вы знакомы с семейством Верну?

- Как и все, встречал их на улице. Слушок прошел, что они совсем обезденежили и даже брали взаймы у слуг; наверное, так и было, поскольку хозяин Леонтины не получал более содержания и не мог ей платить.

Жена тайно подавала мужу знаки, чтобы тот не очень-то распускал язык. Ему особенно и нечего было рассказывать, но он был счастлив, что кто-то составлял ему компанию, а тем более видеть воочию самого комиссара Мегрэ.

А тот покинул их с горьковатым привкусом белого вина во рту. На обратном пути дорога была несколько более оживленной. Молодые парни и девушки на велосипедах возвращались из города. В обратном направлении тянулись целыми семьями.

Вся правоохранительная верхушка, надо полагать, по-прежнему заседала во Дворце правосудия. Но Мегрэ не захотел присоединяться к ним, ибо он не желал как-то влиять на решение, которое тем предстояло принять.

Постановят ли они закрыть дело, сочтя самоубийство доктора признанием вины?

Это было вполне вероятно, но в этом случае Шабо до конца жизни будут мучать угрызения совести.

Когда он добрался до улицы Клемансо и бросил взгляд вдоль авеню Республики, то по её обоим тротуарам прогуливалась чуть ли не толпа, люди выходили из кинотеатра, а на террасе кафе "У почты" все столики были заняты. Солнце уже светилось багровыми тонами приближавшегося вечера.

Комиссар направился к площади Вьет, прошел мимо дома своего друга, разглядев за окнами второго этажа мадам Шабо. Вот и улица Рабле, где у особняка Верну все ещё гужевались зеваки, но поскольку сей дом посетила смерть, жители предпочитали находиться от него на некотором расстоянии большинство стояло на противоположном тротуаре.

Мегрэ все твердил и твердил себе, что это дело его не касается, что сегодня вечером он уедет отсюда поездом, что рисковал вызвать всеобщее недовольство и поссориться со своим другом.

И все-таки, так и не совладав со своей натурой, он протянул руку к дверному молоточку. Ждать пришлось долго, под перекрестными взглядами прогуливавшихся горожан; наконец послышались шаги и дворецкий приоткрыл створку.

- Я хотел бы повидать месье Юбера Верну.

- Он не принимает.

Мегрэ все равно вошел в прихожую, хотя его никто и не приглашал делать это. Холл был погружен в полумрак. Стояла мертвая тишина.

- Он в своих покоях?

- Думаю, он в кровати.

- Вопрос: окна вашей комнаты выходят на улицу?

Дворецкий заметно смутился, заговорил потише:

- Да. На четвертом. Жена и я спим в мансарде.

- И вы можете просматривать дом напротив?

Они не уловили ни звука, но дверь салона приоткрылась, и Мегрэ узнал в её проеме силуэт свояченицы.

- Что такое, Арсен?

Она, конечно, видела комиссара, но обращалась не к нему.

- Я сказал господину Мегрэ, что месье не принимает.

Она все же в итоге развернулась к нему.

- Вы хотите поговорить с моим зятем?

Она смирилась и приоткрыла дверь пошире.

- Входите.

Женщина находилась одна в обширном салоне с опущенными на окнах шторами; на одноногом столике стояла единственная лампа, кое-как освещавшая помещение. Ни открытой книги, ни газеты, ни какого-нибудь рукоделия ничего. Она, должно быть, так и сидела тут в одиночестве, в полнейшем безделье, когда он поднял входной молоточек.

- Я могу вас принять вместо него.

- Но я хотел увидеться именно с ним.

Тогда она подошла к столику, на котором стояли несколько бутылок, схватила одну из них, в которой, судя по этикетке, находилась водка из виноградников Бургундии, но теперь она была пуста.

- В полдень бутылка была заполнена наполовину. А он находился тут не более четверти часа, пока мы ещё сидели за столом.