Александр Дюма - Асканио

• Название: Асканио
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Арт-Бизнес-Центр
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-7287-0011-X

Один из лучших историко-приключенческих романов великого Дюма.

История Италии эпохи Возрождения, с ее блеском и жестокостью, высоким искусством и изощренностью придворных интриг, составляет основную сюжетную линию романа — линию юного ученика Бенвенуто Челлини Асканио и его прекрасной возлюбленной Коломбы.

Влюбленные мечтают о счастье, но добиться его будет нелегко, ведь Асканио поневоле предстоит разделить тернистый и опасный путь своего гениального учителя.

_{Иллюстрации: А. Мирзоев, В. Пингачев}

---

Она говорила отрывисто, резко и протянула руку, как бы указывая вельможам на дверь. Они до того смешались, что неловко откланялись и вышли с растерянным видом, не сказав ни слова.

— О, вот что значит быть всего лишь женщиной и обращаться за помощью к таким трусам! — проговорила Анна, поглядев им вслед с брезгливой гримасой. — О, как я презираю всех этих людишек, коронованного возлюбленного, продажного супруга, лакея в камзоле, лакея в ливрее, презираю всех, кроме того, кем я, помимо воли, восхищаюсь и кого без памяти люблю!

Она вошла в комнату к красавцу больному; Асканио открыл глаза в тот миг, когда к нему приблизилась герцогиня.

— Пустяки, — повторил лекарь Андре, обращаясь к герцогине д’Этамп. — Молодой человек ранен в плечо. Слабость, усталость, душевное потрясение, а может быть, и голод вызвали обморок. Как видите, все словно рукой сняло после приема целебного снадобья. Сейчас он совсем пришел в себя, и его можно перенести домой на носилках.

— Довольно! — перебила Андре герцогиня, подавая ему кошелек. Андре отвесил ей глубокий поклон и вышел.

— Где я? — спросил Асканио; он старался собраться с мыслями.

— Вы у меня, Асканио, — отвечала герцогиня.

— У вас, сударыня? Ах да, узнаю вас! Вы госпожа д’Этамп. Припоминаю… А где же Бенвенуто? Где учитель?

— Не шевелитесь, Асканио. Ваш учитель в безопасности. Не тревожьтесь: он преспокойно сидит у себя дома и обедает.

— Да как же он оставил меня?!

— Вы потеряли сознание, и он поручил мне позаботиться о вас.

— А вы правду говорите, что он не подвергся опасности, что вышел отсюда цел и невредим?

— Повторяю и подтверждаю, что он в полной безопасности, ему ничто не угрожает. Поверьте же, Асканио! Неблагодарный! Я, герцогиня д’Этамп, бодрствую у его ложа, ухаживаю за ним с сестринской заботливостью, а он только и знает, что говорит о своем учителе!

— О сударыня, простите меня и примите мою благодарность! — отвечал Асканио.

— Давно бы так, — промолвила герцогиня, покачивая хорошенькой головкой и лукаво улыбаясь.

И тут герцогиня д’Этамп заговорила. Тон ее речей был задушевен, в самые простые слова она вкладывала сокровенный смысл, с жадным любопытством и в то же время с каким-то уважением задавала вопросы и так вслушивалась в ответы, будто от них зависела ее участь. Она стала как кошечка, кроткой, нежной и ласковой, предупредительной и чуткой; напоминая искусную актрису на сцене, она незаметно наводила Асканио на разговор, от которого он уклонялся, и приписывала ему те мысли, которые сама обдумала и высказала. Она, казалось, потеряла всю свою самоуверенность и внимала ему, как пророку, обнаруживая весь свой просвещенный и пленительный ум, благодаря которому, как мы говорили, ее называли самой красивой из ученых женщин и самой ученой из красавиц. Словом, она превратила беседу в тончайшую лесть, в искуснейшее обольщение; и в конце концов, когда юноша в третий или четвертый раз вознамерился уйти, она сказала, удерживая его:

— Асканио, вы рассказываете о своем прекрасном ювелирном ремесле так красноречиво, с таким жаром, что для меня это своего рода откровение. Отныне я буду находить глубокий смысл в том, что прежде мне представлялось всего лишь украшением. Значит, по-вашему, Бенвенуто мастер своего дела?

— Сударыня, тут он превзошел самого божественного Микеланджело!

— Я сердита на вас. По вашей милости я, пожалуй, не стану гневаться на него за неучтивость.

— О, не обращайте внимания на дерзость учителя, ваша светлость! Под его грубоватостью скрывается горячее и преданное сердце. Но Бенвенуто нетерпелив и необуздан — ему показалось, будто вы заставили его ждать, чтобы позабавиться, и это оскорбление…

— Вернее, шутка, — сказала герцогиня тоном избалованной девочки, смущенной своей шалостью. — Я, право, еще не была одета, когда явился ваш маэстро, и просто чуть-чуть замешкалась с туалетом. Это дурно, очень дурно! Видите, я исповедуюсь перед вами. Ведь я не знала, что вы тоже пришли! — прибавила она с живостью.

— Все это так, сударыня, но Челлини — а он, конечно, не очень проницателен, да вдобавок его ввели в заблуждение, я-то могу признаться вам, ведь вы так очаровательны и так добры, — итак, Челлини считает вас ужасно злой и жестокой, а в вашей ребяческой выходке он усмотрел оскорбление.

— Неужели? — язвительно воскликнула герцогиня и даже не в силах была утаить усмешку.

— О, простите его, ваша светлость! Поверьте, когда б учитель узнал вас, он на коленях испросил бы у вас прощения за ошибку — ведь он так благороден и великодушен!

— Да замолчите же! Вы, кажется, стараетесь заставить меня полюбить его? Повторяю, я питаю неприязнь к нему и для начала найду ему соперника.

— Найти будет трудно, сударыня!

— Нет, Асканио, ибо соперник этот — вы, его ученик. Позвольте же мне лишь косвенно воздать должное великому гению, который ненавидит меня! Послушайте, ведь сам Челлини восхваляет вас за тонкое мастерство. Неужели вы не хотите, чтобы ваше творчество послужило мне? Докажите, что вы не разделяете предубеждения маэстро к моей особе, и согласитесь послужить мне. Ну, что вы на это скажете?

— Мои способности, мое сердце к вашим услугам, госпожа герцогиня. Вы так благосклонны ко мне, с таким участием расспрашивали о моем прошлом, о моих надеждах, что отныне я предан вам и сердцем, и душой.

— Дитя! Я еще ничего не сделала для вас и прошу только об одном: посвятите мне крупицу своего таланта. Послушайте, не создавали ли вы в грезах какие-нибудь чудесные драгоценные украшения? У меня есть великолепный жемчуг. Не хотелось бы вам сделать для меня волшебный дождь, мой милый чародей? Хотите, я расскажу о своем замысле? Вот сейчас, когда вы лежали тут, в комнате, бледный, с запрокинутой головой, мне представилась прекрасная, склонившаяся от ветра лилия. Так вот, сделайте мне из жемчуга и серебра лилию, и я буду носить ее на корсаже, — проговорила герцогиня, приложив руку к сердцу.

— Ах, сударыня, как вы добры…

— Асканио, хотите отблагодарить меня за эту доброту? Изберите меня своей наперсницей, другом, не скрывайте своих поступков, желаний, огорчений, ибо я вижу — вы печальны. Обещайте приходить, когда вам надобны будут помощь и совет!

— Но ведь вы оказываете мне еще одну милость, а вовсе не требуете доказательства моей благодарности.

— Словом, вы обещаете мне это?

— Увы, сударыня! Еще вчера обещал бы, еще вчера я мог бы принять ваш великолепный дар и нуждался в нем. Ныне же никто не властен помочь мне.

— Кто знает…

— Я знаю, сударыня.

— Ах, я вижу, вас терзает какое-то горе, Асканио!

Асканио с грустью кивнул.

— Вы не откровенны со своим другом, Асканио. Нехорошо, нехорошо! — продолжала герцогиня, взяв юношу за руку и нежно пожимая ее.

— Маэстро, должно быть, тревожится обо мне, сударыня, и к тому же я не смею докучать вам. Я чувствую себя превосходно. Позвольте же мне оставить вас.

— Как вам хочется поскорее покинуть меня! Подождите, по крайней мере, пока подадут носилки. Не противьтесь — это приказание доктора, да и мое тоже.

Анна позвала слугу и дала ему необходимые распоряжения; затем велела Изабо принести жемчуг и кое-какие драгоценные камни и отдала их Асканио.

— Я возвращаю вам свободу, — сказала она. — Но, когда ваш недуг пройдет, вы тотчас же займитесь моей лилией. А пока думайте о ней, прошу вас, и, как только сделаете набросок, приходите показать.

— Если вам угодно, приду.

— Или вы не хотите, чтобы я услужила вам? Ведь вы же сделаете все, что я пожелаю. Почему бы и мне не сделать то, что пожелаете вы? Ну право, мой милый Асканио, чего вам хочется? Полно, в вашем возрасте, как ни стараешься подавлять веления сердца, отводить глаза, поджимать губы, всегда чего-нибудь желаешь. Однако ж вы, очевидно, не верите в мое влияние и могущество, думаете, что я недостойна стать вашей наперсницей?

— Я знаю, госпожа герцогиня, — ответил Асканио, — что вы могущественны, как того и заслуживаете. Но не в силах человеческих помочь моей беде.

— И все же поведайте мне обо всем, — проговорила г-жа д’Этамп. — Я так хочу! — И прибавила с обворожительной улыбкой, преобразившей и голос ее, и лицо: — Я умоляю!

— Увы, увы, сударыня, — воскликнул Асканио, душу которого переполняла тоска. — Увы! Ведь вы так добры ко мне, да к тому же мы сейчас расстанемся, и я скрою от вас свой позор и слезы. Вот почему я не обращаюсь к герцогине, как сделал бы вчера, а доверяюсь женщине. Вчера я сказал бы вам: я люблю Коломбу, и я счастлив… Сегодня я говорю вам: Коломба меня не любит, и мне остается одно — умереть! Прощайте, сударыня, пожалейте меня!

Асканио стремительно поцеловал руку герцогине д’Этамп, безмолвной и неподвижной, и убежал.

— Соперница! Соперница! — проговорила Анна, словно пробуждаясь. — Но она не любит его, и он полюбит меня, я так хочу!.. Да-да, клянусь, он полюбит меня, и я убью Бенвенуто!