Алексей Слаповский - Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых

• Название: Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых
• Автор: Алексей Слаповский
• Жанр: Драматургия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9691-1038-0

Это вторая книга пьес Алексея Слаповского, выпускаемая нашим издательством. Первая, «ЗЖЛ» («Замечательная жизнь людей») оказалась весьма востребованной и в театрах, и у читателей. В данный сборник вошли произведения поставленные, уже имеющие сценическую историю, и совсем новые, недавно написанные. Пересказывать их содержание сложно, но какое-то представление дают наименования жанров, которые предлагает автор. Уже они говорят о многом: реалити-шоу для театра, современная притча, психологический боевик, печальная комедия, драмокомическая пьеса (местами в стихах), страшная, но интересная быль, эксцентрическая комедия, наивный трагифарс, эпопема, лиродрама… При этом самая, быть может, сложная вещь, называющаяся «Осколки», обозначена просто – пьеса, что выглядит неожиданно экстравагантно на общем фоне. Слаповский, многогранный и переливчатый в своих романах и сценариях, остается таким и в драматургии. На самом же деле ищется и пишется в разных вариантах одна та же «самая настоящая пьеса» про «самую настоящую любовь».

---

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ Влюбился?

ГРАМОВ. Нет, дорогой мой, нет!

ГРАМСКОЙ. Развелся с женой?

ГРАМОВ. Этот праздник был у меня уже пять лет назад.

ГРАМСКОЙ. Тогда не знаю.

ГРАМОВ. А ты подумай. Не одной же задницей ты высидел свое кресло, ты же у нас не дурак считался.

ГРАМСКОЙ. Не знаю… Сдаюсь. Скажи сам.

ГРАМОВ. Хитрый какой. Напряги извилины, подумай!

ГРАМСКОЙ. …У тебя подозревали опасную болезнь. Ты проверился – и оказалось, что ничего страшного?

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ. Ты попал под следствие. Тебе грозил суд. Но ты доказал свою невиновность.

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ. У тебя родился сын.

ГРАМОВ. Нет.

ГРАМСКОЙ. Ты меня дурачишь. Никакого у тебя праздника нет.

ГРАМОВ. Есть. Очень большой праздник.

ГРАМСКОЙ. Какой? Мы ведь друзья, почему ты не хочешь сказать?

ГРАМОВ. Из вредности. Чтобы тебе не казалось, что все в этом мире уже тебе подвластно.

ГРАМСКОЙ. Мне так не кажется.

ГРАМОВ. Кажется, у тебя это на харе написано!

ГРАМСКОЙ. Хорошо. Пусть кажется. Ты можешь мне сказать, что у тебя за праздник?

ГРАМОВ. Я бы сказал. Допустим, мы стоим, по-приятельски пьем пиво и кушаем воблу. Говорим о том о сем. И я признаюсь с душевной теплотой, что у меня праздник.

ГРАМСКОЙ. Я могу и выпить пива. Я иногда пью пиво. И воблу тоже иногда. Это народный деликатес, а я тоже из народа вышел, отец у меня, как ты знаешь, был простой слесарь и умер, между прочим, от самой народной нашей болезни – от запоя.

ЭЛИНА. И он выпил пива?

ГРАМОВ. Он пил с отвращением пиво и сосал с отвращением воблиный хвост – и ждал, когда я открою мою тайну. Он не мог без этого уйти. Как же так?! – в этом мире, в этой вселенной ему известен ход всех планет и помыслы всех людей – и вдруг что-то тайное! Он не мог этого стерпеть.

ГРАМСКОЙ. Неплохое пиво. Так что у тебя за праздник?

ГРАМОВ. Друг! Брат! Есть такое выражение: делиться радостью. То есть я как бы отдаю тебе часть своего счастья, и ты тоже становишься отчасти счастливым. Но ужасные времена, друг мой, ужасные, ничего не дается даром! Я тоже испортился и не хочу с тобой делиться бескорыстно, ты уж прости!

ГРАМСКОЙ. Что ж, заплатить тебе, что ли?

ГРАМОВ. Зачем? Тебе это обойдется очень дешево. Пролезь под этим столом. Тебе даже не придется сильно нагибаться, он высокий. Пролезь – и узнаешь о моей тайне, о моем счастье.

ГРАМСКОЙ. Изволите шутить?

ГРАМОВ. Нисколько.

ГРАМСКОЙ. В таком случае, я обойдусь.

ГРАМОВ. Дело твое.

ГРАМСКОЙ. Кругом люди. Некоторые могут меня узнать. Мои портреты в предвыборную кампанию на заборах висели.

ГРАМОВ. Мало ли что висит на заборах. Ладно. Не хочешь – я не настаиваю.

ГРАМСКОЙ. А может, что-нибудь другое? Какая-нибудь помощь с моей стороны? Хочешь, продам тебе задешево машину? Я купил новую, а свою продаю. Я продам тебе ее за полцены.

ГРАМОВ. Обойдусь. Только под стол, замены не допускается!

ГРАМСКОЙ. Ты просто псих. Оставайся тут со своей дурацкой радостью. Ты идиот, вот и все.

Пауза.

Ты можешь меня загородить? Встань вот здесь. И я пролезу. Но больше – никаких условий! Я пролезу, и ты мне сразу говоришь! Без обмана!

ГРАМОВ. Идет.

ГРАМСКОЙ. Я тебе не верю.

ГРАМОВ. Расписку тебе дать, что ли?

ГРАМСКОЙ. Это был бы оптимальный вариант.

ГРАМОВ. Хорошо.

ЭЛИНА. И ты дал ему расписку?

ГРАМОВ. Дал. «Обязуюсь рассказать о том, какой у меня праздник, если Громов пролезет под столом. Подпись».

ГРАМСКОЙ (пролезает под столом). Ну? Говори!

ГРАМОВ. Радость у меня такая, друг мой…

ГРАМСКОЙ. Ну?

ГРАМОВ. Я сегодня проснулся и почувствовал, что абсолютно свободен. Никогда я этого не чувствовал. Абсолютно свободен. Это такое счастье, такой праздник! Вот его я и праздную!

ГРАМСКОЙ. Ты врешь! Ты меня обманул! Учти, это не просто бумажка, это документ! Признавайся, гад ты такой! Говори!

ГРАМОВ. Я сказал чистую правду.

ГРАМСКОЙ. Да я тебя сгною, подлеца! Я в тюрьму тебя посажу, я с лица земли тебя сотру, вонючая ты мокрица, ты будешь валяться у меня в ногах, умываться кровью и умолять, чтобы я тебя простил! Сволочь! Подонок! Говори!

ГРАМОВ. Я все сказал.

ГРАМСКОЙ. Как сейчас въеду вот кружкой по башке! Скотина!

ЭЛИНА. И он замахнулся, и ты вынужден был защищаться – и нечаянно убил его? Тебя оправдают! А его посмертно осудят за превышение власти. Ишь какой! Кружками замахивается! Негодяй, Царство ему небесное.

ГРАМОВ. Нет. Он еще позлился и ушел, прокляв меня навеки и сказав, что никогда не забудет мне этого…

ГРАМСКОЙ. Дурак ты, вот что я тебе скажу. Просто дурак.

Уходит. Или остается.

ЭЛИНА. Значит, ты никого не убил?

ГРАМОВ. Я посмеялся и пошел взять еще пива. А когда вернулся, за моим столиком оказался оборванец. Нищий алкоголик. Он пил пиво из моей кружки, пуская туда свои грязные слюни. Он грыз мою воблу своими черными обломками зубов. И я вдруг такую ненависть почувствовал к нему. Я стал отгонять его, а он полез ко мне с объятиями. Он сказал, что рад меня видеть. Я не знаю, что со мной случилось… Я схватил кружку и изо всей силы ударил его. Он упал весь в крови. И тут же застыл. А я позорно бежал. Бежал и продолжаю бежать. Уезжаю.

ЭЛИНА. Но послушай! Возможно, ты не убил его до смерти. И если он нищий алкоголик, то вряд ли кто станет заводить уголовное дело и искать убийцу. Ты избавил общество от асоциального элемента! Зачем тебе уезжать? Тебе надо скрыться, да. Но уезжать необязательно. У нас же есть дача, а в даче погреб. Поживи там некоторое время. Я буду тайно привозить тебе каждый день еду. Тебя там никто не найдет.

ГРАМОВ. Я не хочу, чтобы ты общалась с убийцей.

ЭЛИНА. Выдумал тоже: убийца! Ты никакой не убийца, все вышло случайно. Это часто бывает: человек убьет кого-то, но по сути он не убийца. И наоборот: человек никого не убил, но по сути убийца, и его давно пора расстрелять, потому что он мысленно убил уже десятки людей.

ГРАМОВ. Спасибо. Ты добрая женщина. Но я решил. Я еду.

Последние слова он обращает к появившейся матери.

4

ГРАМОВ, МАТЬ.

МАТЬ. Когда?

ГРАМОВ. Через неделю, мама. Не грусти.

МАТЬ. Как же ты там будешь без меня? Ты будешь пить, сопьешься и умрешь.

ГРАМОВ. Я уже не пью. Я бросил. Завязал.

МАТЬ. Там бандитизм. Ты почитай газеты, там сплошной бандитизм. Тебя встретят вечером, ограбят, изобьют и ты умрешь.

ГРАМОВ. Как будто здесь нет бандитизма.

МАТЬ. Здесь все свое. Дома и стены помогают. Здесь я. Ты успеешь добраться до меня, я вызову «скорую помощь», и тебя спасут. А куда ты там доберешься?

ГРАМОВ. Мама, мама, не волнуйся так. Может, я скоро вернусь.

МАТЬ. Ты не вернешься. Я чувствую. Ты совсем не следишь за собой. Зимой ты ходишь нараспашку. Тут я тебе поправляю шарф, а кто там тебе будет поправлять шарф? Ты схватишь воспаление легких и умрешь.

ГРАМОВ. Я заведу себе женщину. Она будет обо мне заботиться.

МАТЬ. Разве она будет так заботиться, как мать? И я тебя знаю, ты будешь хвастаться перед ней, что ты молод и здоров и можешь ходить нараспашку. Ты будешь с ней гулять допоздна. Ветром с нее сорвет шарфик, я просто как наяву вижу его – такой розовый газовый шарфик, он улетит и упадет в холодный осенний пруд. Ты бросишься, конечно, ты бросишься доставать его – в одежде, она будет смеяться, она будет в восхищении, а ты простудишься, получишь осложнение и умрешь!

ГРАМОВ. Мама, мама, я буду осторожен. Я не полезу в осенний холодный пруд, даже если она сама туда упадет. Я, к сожалению, перестал быть джентльменом в отношении женщин.

МАТЬ. Это еще хуже! Она почувствует, что ты слишком спокоен и начнет возбуждать твою ревность. О, я знаю женщин, хотя и сама женщина! Она нарочно будет изменять тебе. А ты слишком гордый, ты не вынесешь этого, ты повесишься или отравишься – и умрешь.

ГРАМОВ. Мама, мама, нет на свете женщины, из-за которой я захотел бы повеситься. Если хочешь, я вообще никого не буду заводить, проживу один.

МАТЬ. Это опасно в большом городе. Одинокий молодой симпатичный мужчина, это очень опасно. Я ведь читаю газеты, я наполнена современными знаниями. К тебе начнут приставать гомосексуалисты, по своей наивности ты примешь это за дружбу, из-за своей природной деликатности ты не сможешь отказать им в небольшой услуге из-за деликатности и из-за твоей неуемной страсти к познанию всех сторон жизни. В результате ты заразишься СПИДом и умрешь!

ГРАМОВ. Мама, мама, но все это может произойти и здесь!

МАТЬ. Здесь я с тобой. Здесь с тобой ничего не случится, потому что я с тобой.

ГРАМОВ. Тогда поехали вместе.

МАТЬ. Я не смогу. Я предчувствую. Я знаю. Я умру там.

ГРАМОВ. Я буду звонить тебе каждый вечер, буду писать, буду приезжать.

МАТЬ. Я не смогу без тебя. Я умру через неделю после твоего отъезда. Я это чувствую.

ГРАМОВ. Мама, мама, зачем ты это говоришь? Ты еще молода и здорова, пожалуйста, не нагнетай страсти. Это я умру, если не уеду. Я погибну физически, понимаешь? Отпусти меня, пожалуйста.