Данила Врангель - Мышеловка на Эвересте (СИ)

• Название: Мышеловка на Эвересте (СИ)
• Автор: Данила Врангель
• Издательство: Microsoft
• Жанр: Эротика

---

18

— Условность действительности, при понимании этого, делает смысл всего бесконечным, вот в этом и заключается вся прелесть этого понимания, - добавил блондин, кутаясь в ауру кубинских мулаток и прищурившись, рассматривая представителя, снова направившего действие в сторону своей крошечной рюмочки.

— В таком случае и я условен, - сказал представитель, прицелившись в водку и вникая в релаксацию безмятежности.

— Конечно! - усмехнулся небритый. - Как, впрочем, и я. Ну и что? Это что-то меняет для вас?

— Для меня - нет.

— Тогда какая разница?

— Ммм... - прицельно направил водку, поставил рюмку и закончил: - Да... Наверное, никакой.

«Венецианская любовница»

— Я не знаю, но каким-то образом мне видно, когда ты говоришь неправду.

— Милая, я тебе никогда не вру.

— Но, может быть, неправда сама как-то проходит сквозь тебя и начинает действовать самостоятельно?

— Господи, что это ты такое говоришь? Какая ещё неправда? И как это - действовать?

— Нууу... Вот, например, ты мне сказал, что любишь меня. Да? Но как ты можешь любить меня, если не любишь себя. Ты мне сам говорил, что не любишь. В одном из двух своих этих слов, ты сказал неправду. Если ты в самом деле любишь меня, то в первую очередь любишь себя через мой образ...

— Господи...

— ... и поэтому неправда в том, что у тебя нет любви к себе, или в том, что у тебя есть любовь ко мне...

— ... ты опять чего-то начиталась, или...

— ... Но в обоих случаях любовь или есть, или...

— ... что-то пишешь. Да?

— ... нет.

— Нисколько не удивлюсь, если ты ведешь дневник и записываешь там всё что нужно и не нужно. Для тебя важнее как смотрится в тексте то, что произошло в действительности, а не то... А не то... А не то, что...

— Ну... Ну скажи же!

— А не то, что просто было - и точка.

— Я всегда думала, что то, что было - всегда есть. Ведь верно? Ведь наше с тобой ночное путешествие на лодке вместе с теми дельфинами, при полной Луне, и при звёздах, ведь это есть? Это теперь вечно, правда?

— Ммм... Конечно...

— И я всегда могу вернуться туда - всегда, когда захочу. Или при помощи памяти, или при помощи авторучки.

— Ты и правда всё записываешь?

— Ну конечно нет! Но всегда могу, если захочу. И даже если я ничего не записываю, можно подумать, что то, что не записано, не существует...

— ...?

— ... в памяти. Это единственное настоящее хранилище - память. Даже независимо от того, помнишь ты, или нет.

— Возможно, ты и права. То, что есть в памяти уже не исправить, не отретушировать, и не изменить ничем, кроме твоей фантазии. Что ты, порой, успешно делаешь.

— Но чем фантазия отличается от памяти, кроме того, что она не окаменевший кинофильм, а постоянно меняющий режиссера и артистов сериал, который снимается вечно во все времена теми, кто это может делать?

— Господи, ты снова про свои сказки...

— Это не сказки! В противном случае и Библия и Всемирная История тоже сказка.

— Значит, по-твоему, Библия это фантазия?

— Милый... Ну конечно! Конечно это сочинение. Но сочинение на необходимую тему.

— Кому? Кому необходимую?

— Тому, кто это всё организовал.

— А кто это всё организовал? Ещё скажи, что Бог.

— Это организовала такая штука, которая... Которая... Которая зовется, скажем, калейдоскопом Времени. Он долго вращался, проматывая изображения троглодитов, динозавров, пещерных львов, мамонтов, птеродактилей, Атлантиду и прочие элементы, которые в трубе этого калейдоскопа. А затем выдал Библию.

— Старая песня о главном. О воображении. Ты возвела головоломку своего учителя по истории в ранг личной религии. Баллада о безграничном воображении Той Что Любит Себя.

— Конечно это воображение! Калейдоскоп воображения меняет мир.

— Это проповедь?

— Это рассказ.

— О чем?

— О том, что все началось с первого шага, как говорят китайцы. Первый шажок, который в себе уже заключает и последний шаг. Пока ничто не двигалось, ничего и не было. И это было Вечно. Но как только свершился первый шаг, всё появилось, и исчезло одновременно. Если упразднить Время. Его ведь нет. Это выдумка Ума.

— Я недавно прочел здесь в сети очень хороший рассказ. «Дементия Прекокс» называется. Там описано твое состояние.

— Я тоже читала. И мне тоже понравилось. Ну и что?

— А то: Ты не соображаешь что говоришь!

— Ну и что из этого? Зачем соображать? Чтобы корректировать, мимикрировать, врать, короче. Да? Нет. Я врать не буду. А ты иногда говоришь неправду, которая начинает есть тебя. Хотя ты пока этого не замечаешь. Но от Калейдоскопа никуда не денешься, поверь милый. Атлантида, Нефертити, Клеопатра, Мата Хари - никто не выскочил из трубы.

— Точно дементия прекокс!

— Мне нравится теоретическая шизофрения. Она несет правду. В отличие от шизофренической теории.

— Послушай, милая... А тебе не кажется, что это издевательство над читателем?

— Он стерпит всё.

— А что такое Венецианская любовница?

— Это название.

19

— Незнание освобождает от влияния. Это очень существенное понимание, которое почти никому не даётся, - сказал блондин, наливая себе из зелёной бутылки абсент в серебряный стаканчик. - Поэтому, если не задумываться об оказанном впечатлении, и быть тем, что ты есть, то это как раз и будешь именно ты, какой есть, и это избавит от высокозатратного лицемерия.

— В некоторых случаях это будет просто хамство, вам не кажется? Или, по крайней мере, бестактность.

— Ну, риск, конечно, есть, если ты хам. Но это не подразумевается.

— Вы считаете, начать общаться с дамой после такой несколько своеобразной релаксации водкой и абсентом, будет достаточно целесообразно?

— При чем здесь целесообразность? Цели то нет никакой. Я говорю о естественности общения. Да, мы пьём и курим. Но она пишет.

— Вы посмотрите, что она пишет, - хмуро сказал представитель. - А представлять её должен я.

— Вам не нравится её стиль?

— Местами он просто шизофреничен.

Блондин довольно закивал головой и согласился:

— Даже весьма. Похоже, что кальян не у нас, а у неё.

— Да она просто романтик, - сказал представитель. - Ей не нужны эндорфины извне. Это прерогатива романтиков быть самим себе дозой, так сказать. Её выносит просто так, потому что она есть. И поэтому, мне кажется, представлять её приходится мне. Потому что я был таким когда-то.

«Бутон желаний»

Сиреневый рассвет полыхнул искрами огненных бликов, словно раненный зверь. Но нет, это не тот огонь, совсем не тот, который хочет влететь в тебя искристым пламенем миров. Ахинея не дает воображению пройти тропой растущих алых роз, объятий поцелуев неторопливо пожиная урожай. Свет обязан быть прозрачным, чистым и зеркальным. Розовые очки не могут отфильтровать помеху, разбивающую музыку Сфер. Это пение дроздов. Его волшебность совершенно не функциональна. Наверное, по подобной причине когда-то в Китае убили всех воробьев. Несовместимость приведет ещё к мириадам смертей. Так устроен мир. Он не очень терпим. Это понимают и дрозды. Оттого утренние серенады этих оракулов столь волшебны и загадочны. Столь же, сколь волшебна и загадочна линия горизонта, который несёт рассвет, и как музыка Шопена, который умер за неё.

Короче, форс-мажор никому никогда не помогал, но и не мешал. Без него не было бы непреодолимости, и все уснули бы от скуки. Я считаю, что дрозды поют правильно. И Шопен умер не даром, хоть и рановато. Но это, смотря для кого. Сиреневый рассвет... Без него Зверь не выживет. Мерцание огней за горизонтом ничего не стоит, если кто-то ежесекундно не умирает, уступая место. Про это поет и орган Баха, и фортепиано Шопена, и скрипка Паганини, и гитара Брайан Мэя. Не знаю, но, наверное, человек, как вид, исчезнет тогда, когда убьёт в себе Зверя окончательно. И когда-то этот зверь так и не преодолеет горизонт и не взорвется новым днем. Так будет. Цветок на закате закрывается. Закат рассвета непреодолим.