Барбара Такман - Первый блицкриг. Август 1914

• Название: Первый блицкриг. Август 1914
• Автор: Барбара Такман
• Издательство: ACT
• Жанр: История
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014935-2

Документальное произведение может быть более захватывающим, чем самый увлекательный детектив, потому что действительность истории интереснее любого вымысла. Прославленная книга Барбары Такман — блестящее тому доказательство. Ее читают и перечитывают, переиздают и раскупают, она удостоена одной из высших литературных наград мира — Пулитцеровской премии. Как и почему началась Первая мировая война? Какая неумолимая логика событий постепенно затягивала державы, не желавшие, в сущности, воевать, в кровавый водоворот. Какие тайные механизмы истории, почти случайно пущенные в ход, дали толчок гигантской военной машине? Почему план Шлиффена, до секунды, до миллиметра выверенный лучшими специалистами германского генерального штаба, в итоге рухнул?..

---

А случилось вот что. Генерал Алленби, командир кавалерийской дивизии, находившейся на фланге Смит-Дорриена, ночью обнаружил, что холмы и высоты, которые он должен был занять, чтобы прикрыть отступление на следующий день, уже заняты противником. Не имея возможности связаться с главным штабом, он в два часа утра прибыл к Дорриену для консультации. Алленби доложил, что враг изготовился к нападению и наверняка атакует на рассвете. Если II корпус «немедленно и в темноте не уйдет», он будет вынужден начать бой вместо марша. Смит-Дорриен собрал дивизионных командиров, сообщивших, что некоторые подразделения еще подходят, отставшие солдаты разыскивают свои части, все сильно измотаны. Они добавили также, что дороги забиты обозами и беженцами, а в некоторых местах сильно размыты ливнем.

В маленькой комнате воцарилось молчание. Немедленно отправиться было невозможно, а остаться на месте и принять бой означало не подчиниться приказу. Поскольку телефонной связи с главным штабом не было, командир корпуса должен был решать сам. Повернувшись к Алленби, Смит-Дорриен спросил, будет ли тот подчиняться его приказам. Алленби ответил утвердительно.

«Решено, господа, мы будем драться», — объявил Смит-Дорриен, добавив, что попросит генерала Сноу, командира только что прибывшей 4-й дивизии, поступить под его командование. Донесение с изложением принятого решения было отправлено на автомашине в главный штаб, где вызвало ужас в пять часов утра.

Генри Вильсон, такой же импульсивный, как и Мессими, кинулся в другую крайность — пораженчество. Когда наступательный план, составителем которого он был с английской стороны, рухнул, он рухнул вместе с ним. По крайней мере, временно, что весьма сказалось на его начальнике, находившемся под его значительным влиянием. Несмотря на то что он долго не мог оставаться угнетенным и был единственным, кто поддерживал дух штаба в последующие дни, он был убежден в грядущей беде и, возможно, чувствовал себя виновным.

Немедленно был отправлен посыльный на мотоцикле, чтобы вызвать Смит-Дорриена к ближайшему телефону.

«Если вы останетесь на месте и будете сражаться, то повторится новый Седан», — передал ему Вильсон.

Находясь на расстоянии сорока двух километров от опасности, он пытался убедить Смит-Дорриена, что она не может быть особенно велика, поскольку «немцы, дерущиеся с Хейгом, не могут драться с вами». Смит-Дорриен терпеливо еще раз объяснил обстановку и добавил, что в любом случае уже невозможно оторваться от противника, так как бой уже начался и он слышит орудийную стрельбу.

«Желаю удачи тогда, — ответил Вильсон. — Ваш голос — первый жизнерадостный голос, который я слышу за три дня».

В течение одиннадцати часов двадцать шестого августа II корпус и полторы дивизии генерала Сноу вели у Ле-Като арьергардный бой, подобный тем, которые французская армия вела ежедневно.

В этот день фон Клюк отдал приказ продолжать «преследование разбитого врага». Являясь самым верным последователем концепции Шлиффена «коснуться плечом пролива», он все еще двигался на запад и, чтобы завершить обход англичан, приказал своим двум корпусам правого крыла совершить форсированные марши в юго-западном направлении. В результате они вообще не действовали против англичан в этот день, а «наткнулись на крупные французские силы». Это были территориальные дивизии д'Амада и кавалерия Сордё, которых Смит-Дорриен информировал о происходящем. Своими маневрами они прикрыли английский фланг и задержали германцев.

Позднее Смит-Дорриен признавал: «Храбрые действия территориальных дивизий были для нас крайне важны, иначе почти наверняка двадцать шестого против нас действовал бы еще один корпус».

На левом фланге фон Клюка из-за плохой разведки или неумелого маневрирования бездействовал еще один корпус, так что, хотя Клюк и превосходил в силах, против трех дивизий Смит-Дорриена у Ле-Като действовали только три германских. Однако Клюк подтянул артиллерию пяти дивизий, и на рассвете они открыли огонь.

Из неглубоких окопов, поспешно и неумело вырытых французскими жителями, в том числе и женщинами, англичане отражали атаки немецкой пехоты скорым и метким винтовочным огнем. Тем не менее немцы, бросая в бой все новые силы, продвигались вперед. В одном секторе они окружали роту аргильцев, но те продолжали вести огонь, «вслух ведя счет своим попаданиям». Немцы кричали по-английски «прекратить огонь» и жестами уговаривали сдаться. Наконец после рукопашной их одолели. В обороне начали появляться прорехи. Но еще предстояло самое сложное — выйти из боя. В пять часов утра Смит-Дорриен решил, что этот момент наступил. Теперь или никогда. Из-за потерь, образовавшихся пустот между частями и прорывов врагов в отдельных местах приказ об отступлении дошел до частей не одновременно. Некоторые продолжали удерживать свои позиции спустя еще несколько часов, ведя огонь, пока их не брали в плен или пока им не удавалось отойти под покровом темноты. Батальон гордонских горцев так и не получил приказа на отступление и, за исключением нескольких человек, перестал существовать вообще. Потери только за один этот день в трех с половиной дивизиях, дравшихся у Ле-Като, превосходили восемь тысяч человек, было оставлено тридцать восемь орудий, вдвое больше, чем у Монса, уровень потерь (двадцать процентов от личного состава) равнялся тому, что потеряли французы в августе. Среди пропавших без вести были и те, кто провел потом четыре года в германских лагерях.

Из-за темноты, усталости после форсированных маршей, собственных потерь и вводящей в заблуждение английской привычки «ускользать невидимыми» в темноте немцы преследования не организовали. Клюк дал приказ остановиться до следующего дня, когда, как он ожидал, завершится обходный маневр его правофлангового корпуса. В тот день решение Смит-Дорриена встретить численно превосходящего противника в открытом бою помешало осуществлению запланированного обхода и уничтожения английских экспедиционных сил.

Прибыв в Сен-Квентин, Смит-Дорриен узнал, что главный штаб отбыл из него в полдень, пока шла битва экспедиционных сил, и передвинулся в Нуайон, на тридцать километров глубже в тыл. Солдаты, расквартированные в городе, с презрением смотрели, как армейское начальство умчалось в автомобилях на юг, тогда как на севере гремели пушки.

«Правда, что двадцать шестого лорд Френч и его штаб окончательно потеряли голову».

Сэр Дуглас Хейг, который к этому времени уже нашел свою, запрашивал: «От II корпуса нет никаких известий, помимо звуков артиллерийской стрельбы в направлении Ле-Като. Может ли I корпус оказать какую-либо помощь?»

Главный штаб был так растерян, что не мог ничего ответить. Тогда Хейг попытался самостоятельно установить прямой контакт со Смит-Дорриеном. Он сообщил ему, что слышит грохот боя, однако в результате разъединения двух корпусов «мы не знаем, как помочь вам». Когда это донесение отправили, бой уже прекратился. Между тем английский штаб потерял надежда снова увидеть II корпус.

Полковник Угё, все еще выполнявший обязанности офицера связи, телеграфировал Жоффру в восемь часов вечера: «Английская армия проиграла сражение. Похоже, что взаимодействие между частями нарушено».

В час ночи Смит-Дорриен, находившийся в боях четверо из шести суток пребывания во Франции, достиг Нуайона и обнаружил, что все офицеры главного штаба крепко спят. Поднятый из постели Джон Френч предстал перед ним в ночной рубашке и, увидев Смит-Дорриена живым и здоровым, принялся ругать его за слишком оптимистичную оценку военной обстановки. Пережив отвратительное чувство страха, главнокомандующий теперь бушевал, он еще с самого начала недолюбливал Смит-Дорриена, занявшего пост, на который он хотел назначить своего человека. Командир корпуса не был даже кавалеристом, а при Ле-Като начал самовольничать, игнорируя приказы штаба. И хотя Джон Френч в своем официальном донесении все-таки признал, что благодаря таким действиям удалось «спасти левый фланг», он не скоро оправился от своего испуга.

Потери при Ле-Като казались ему более серьезными, чем были на самом деле. Тысячи пропавших без вести солдат либо перемешались с французскими беженцами и вместе с ними шли в глубь Франции, либо пробились через линии обороны немцев и вышли к Антверпену, а оттуда добирались до Англии. Все они в конечном итоге вновь оказались в рядах экспедиционного корпуса. Английская армия за первые пять дней боев потеряла убитыми и ранеными почти пятнадцать тысяч человек. Эти факты заставили фельдмаршала еще сильней задуматься над тем, как вывести английскую армию из Франции, подальше от войны и опасностей.

Пока под Ле-Като шли бои, Жоффр пригласил на совещание в Сен-Кантене Джона Френча, Ланрезака и штабных офицеров, чтобы подробно рассказать им об основных положениях Общего приказа № 2. Когда он вежливо осведомился о положении британских войск, Джон Френч разразился тирадой. На левом фланге англичанам угрожало окружение, правый же фланг оказался оголенным после стремительного отступления Ланрезака. Англичане, по его словам, были слишком обессилены, чтобы возобновить наступление. На Жоффра, стремившегося всегда сохранять внешнее спокойствие, особенно в присутствии подчиненных, «нервный тон» английского-фельдмаршала произвел неприятное впечатление. Ланрезак, слушая смягченные в переводе Генри Вильсона резкие высказывания Френча, лишь пожимал плечами. Французский главнокомандующий, который не мог отдавать распоряжения англичанам, высказал пожелание, чтобы командование экспедиционного корпуса действовало бы в соответствии с установками нового Общего приказа, изданного накануне.