Инго Шульце - 33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере

• Название: 33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере
• Автор: Инго Шульце
• Издательство: Издательство имени Н. И. Новикова
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-87991-035-0

Автор приехал в Петербург из Германии в 1993 году, основал газету "Привет, Петербург!" и, увлекшись русской жизнью тех насыщенных встрясками лет, стал писать эту книгу. Она вышла на немецком языке в 1995 году, была отмечена несколькими литературными премиями и вызвала большой интерес в разных странах. В ней — "нормальная" жизнь: новостройки, бедлам, нравы, не всегда понятный для европейца быт, сердечность и радушие. Остро увидено, сердечно и интересно написано. На русском — впервые, это девятый язык, на котором книга издана. Затевая всевозможные игры на 33-х повествовательных площадках своей книги, Инго Шульце пускается в свободное плавание импровизации, ловко комбинируя вымысел и детали нашей до боли знакомой жизни, мифы сознания, литературные цитаты, не таясь имитирует, а иногда умышленно фальсифицирует русскую литературу от Пушкина до Андрея Белого и от Хармса до В. Сорокина, рискуя навлечь на себя гнев и раздражение зашоренного читателя и приглашая к игре узнавания и соразмышления читателя открытого и веселого.

---

Я отозвал в сторонку четырех наших дам и потребовал объяснений. Но они никак не могли взять в толк, что тут вообще надо объяснять. Мне, мол, известно, что они часто здесь ночуют, просто-напросто вынуждены это делать. Тут даже мой график ничего не изменит, а немного уюта еще никому не мешало. Все остальное — только следствие. Единственное, что они могли мне предложить, — это убирать нижнее белье и предметы женского обихода за стопки постельного белья. О состоянии ванной, которая была, правда, очень чистой, но чем-то напоминала парикмахерскую, я вообще не стал говорить. Конечно, я был не против того, чтобы уличная обувь стояла в туалете, а женщины ходили бы в помещении редакции в босоножках и тапочках. Но если вначале это были только четыре пары обуви, то вскоре число их удвоилось.

После этого разговора я не мог отделаться от ощущения, что они шептались у меня за спиной и хихикали.

Как я ни заклинал безвозвратно ушедшее время, как ни манипулировал премиями, доведя их размеры до пределов возможного, эффективность работы падала день ото дня. Обеды же растягивались настолько, что между тремя и шестью уже фактически никто не работал. А потом заваривали чай и угощали печеньем. Они, правда, выполняли свою дневную норму, однако не стоило допытываться когда. Если я не развозил сам женщин на машине — а на это у меня уходило три часа, — я не смел возражать и против их ночевок в редакции. Таким образом я просто выставил бы их на улицу. Помимо этого, у меня были связаны руки еще и потому, что все, начиная от секретарши и кончая редактором, были не на почасовой оплате, а получали деньги в зависимости от оборота и при условии доставки газеты вовремя. Вовремя — это значит в пятницу в семь утра. У них выходило уже до семидесяти-девяноста долларов в месяц. Но все это трудно было назвать работой.

У редакторов Бориса и Жени, у фотографа Антона я тоже не находил поддержки. Пока женщины справляются с работой, да еще и домашнее хозяйство тянут — одно словцо чего стоит, — мне лучше помалкивать. Сами они только потому не ночуют здесь, что у них семьи и машины. Но поскольку домой они все-таки не рвались, дух разгильдяйства перекинулся и на них. Они теперь то и дело бросали работу и отправлялись в баню. По возвращении сперва выпивали, а потом чаще всего засыпали прямо на рабочем месте. Женщины заботились о них, как о героях.

При этом газета, которую мы выпускали, хотя и грешила некоторыми небрежностями, была вполне прилично сделана. Я просто не знал, как подступиться, с какого краю начать.

Что можно было возразить против холодильника, против сооруженного своими силами душа с занавеской, против ковров в рабочих помещениях, раздвижного дивана в приемной, книжных полок и видов старого Петербурга на стенах?

Однажды в начале ноября я, придя утром раньше обычного, застал женщин за тем, что они пытались снова повесить на окна красные бархатные шторы, которые я собственноручно выбросил, только мы въехали в квартиру. Над окнами торчали одни крючки — все, что осталось от белых жалюзи. Наконец-то настало время вмешаться!

Оказалось, что были сшиты новые шторы, материал подбирали по цвету в тон старым. Атмосфера, которую создавали жалюзи, как мне сообщили, была холодной и официальной. Всего две недели, гордо заявили женщины, понадобилось им, всего две недели от снятия мерки и покупки ткани до последнего стежка. Жалюзи мешают повесить новые шторы, а потом их, конечно, вернут на старое место. Но разве нельзя было заранее сказать мне об этом? Так это ж был сюрприз, правда, сюрприз. Откуда им было знать, что мне это не понравится? Кто бы мог вообразить, что я стану ругаться, вместо того чтобы радоваться? У Сони выступили на глазах слезы. Все было оплачено из их премий. Фирме это ничего не будет стоить.

Конечно, шеф всегда стоит несколько особняком, в стороне, что в порядке вещей и имеет свое объяснение, однако в России это сулило неожиданности. Именно меня они стали упрекать в том, что я отрываюсь от коллектива. Я, мол, не прихожу, когда меня приглашают, всегда первым встаю из-за стола, делаю сердитое лицо, не смеюсь шуткам, все время показываю на часы, а уж похвалы от меня и вовсе не дождешься, хотя материалы в газете, оформление, объявления, обслуживание и распространение такие, что еще поискать. Или у меня дома проблемы?

Я страстно люблю баню, хорошую еду и, само собой, интересную беседу, но я привык работать в полную силу, а потом наслаждаться досугом — в бане или за общим столом. Думаю, что пословица «Делу время, потехе час» совершенно верна, хотя звучит банально.

Я оказался в жутком положении. Либо пустить все на самотек, поддаться разлагающей рутине и уж тогда почти не вылезать из редакции, не спать ночами, либо смотреть на все сквозь пальцы. Однако капитан покидает судно последним.

Женщины перестали ездить домой даже по выходным. Они занимались уборкой, стирали белье, ходили после обеда гулять и лакомиться мороженым, а вечером — на концерт или в кино, иногда даже на танцы. Возвращаться в редакцию было так удобно.

Жены Бориса и Жени, которым внезапное исчезновение мужей казалось странным, стали являться с неожиданной ревизией. В итоге они с чувством облегчения и вполне счастливые оставались у нас на кухне, хвалили уют и возбужденно болтали, вместо того чтобы забрать мужей. А те, закончив работу или отложив ее на следующий день, теперь, как правило, дожидались жен, просто коротая время за шахматами.

Соседи тоже участвовали в веселой жизни моей команды, постоянно приходили под разными предлогами: то занять соли, то дождаться возвращения жены, так как забыли ключ. Конечно, их угощали чаем, а пока сидели гости, работать считалось невежливым. Когда являлась жена с ключом, они болтали еще пару часиков все вместе и под конец предлагали себя в качестве авторов и сотрудников. Гонораров, которые мы выплатили за это время соседям и их родственникам, хватило бы на ремонт лестничной клетки.

Я между тем вкалывал, не разгибая спины, пытаясь на собственном примере доказать сотрудникам, что можно работать и по-другому. Я даже сам набирал текст, что отнимало у меня массу времени, поскольку русской клавиатурой я не владел. Но как и все принятые мною меры, эта тоже не приводила к успеху. Напротив. Сотрудники закатывали глаза, пожимали плечами — и это было еще самой дружественной реакцией на мое поведение. Таня указывала на мои ошибки, а Антон считал, что шефу не стоит вмешиваться в дело, в котором он ничего не смыслит. Он цитировал мои собственные слова: неважно, мол, когда делать газету, главное, чтобы она была хорошей и появлялась в срок.

Всякий раз, когда я пытался возразить, в моей голове не появлялось ни единой мысли. Точно так же я не нашелся, что сказать, когда они гордо показали мне переносной телевизор, который, конечно, понадобился только для того, чтобы смотреть новости, — и это в редакции еженедельника! Черный кот, чья мисочка сначала стояла на лестнице у нашей двери, спал теперь на кухне — ведь была зима. Неужели я хочу, чтобы он замерз? Соседи даже стали звонить к нам, если Блинчик, так его звали, сидел у нас под дверью.

Как-то в начале декабря я забыл отправить факс и воскресным утром явился в редакцию. Из приемной доносились стоны. Все четыре дамы окружали диван, на котором лежала какая-то старушка. На меня зашикали — Бога ради, не шумите, — врача уже вызвали. Это Иринина бабушка пришла в гости, и ей стало плохо. Она стонала всю ночь, никто из них не мог глаз сомкнуть. Во вторник бабушка умерла, хорошо хоть не в редакции. Но ее смерть поставила под серьезную угрозу выход в свет следующего номера: наши дамы были слишком потрясены.

Я не знал, что делать. Глаза у меня были воспалены, руки потели, в груди кололо. А когда в довершение всего Соня, которую я раньше считал своим другом, посоветовала мне, вообще ничего не предпринимая, сидеть на кухне и пить чай, курить или гулять, ни о чем не беспокоиться, я высвободился из ее объятий и вылетел на улицу. О, горе! Захлопывая дверь, я прищемил вертевшегося тут же Блинчика. Кот взвыл, и с воплями сбежались женщины.

Наконец, движимый скорее беспомощностью, чем яростью, я сообщил обо всем в своем еженедельном отчете фирме. Я выражался сдержанно, больше намеками. Но не подстраховаться я не мог — на случай, если в один прекрасный день явятся шефы из Штутгарта. Как бы я объяснил тогда весь этот хаос, не говоря уж о том, что я и сам страдал от него?

Подумать только, мне позвонили — дело было в пятницу — в тот же вечер. Секретарша соединила меня с главой фирмы.

«Тихо!» — гаркнул я на весь дом и приготовился к самому худшему. Дипломированный экономист Шефер, которого никак нельзя было заподозрить в излишней любезности, казалось, с трудом вспомнил, зачем он звонит, и заявил, что пришлет необходимую сумму с курьером. Нужно все подготовить, чтобы оформить покупку еще в этом году, «или русские оформят и задним числом?» Я спросил, не перепутал ли он чего, я не просил у него денег. «Да нет, не перепутал», — успокоил он. Газета идет неплохо. Покупать недвижимость никогда не лишне. Стоит приобрести еще одну квартиру, но там уж с самого начала завести другие порядки и организовать работу по западным стандартам. Эффективность — основа рыночного успеха!