Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга 2.

• Название: Sindroma unicuma. Книга 2.
• Автор: Блэки Хол
• Жанр: Фэнтези

---

К немалому удивлению, в одном из выпусков журнала обнаружилась вкладка с фотографиями государственных деятелей, успевших осточертеть мне хуже горькой редьки. Высоких чиновников запечатлели вместе с дамами. Мужчины щеголяли в элегантных костюмах и смокингах, женщины - в роскошных вечерних туалетах с обилием драгоценностей.

Оживившись, я начала перелистывать странички. Из непонятных соображений редакторы журнала не стали указывать рейтинги политиков. Под каждым снимком указывалась занимаемая должность, фамилия с инициалами и приписка: "с супругой".

Неожиданно выяснилось, что во вкладке наличествует новшество. Чтобы увеличить изображение, достаточно провести по фотографии, сделав разводящий жест пальцами. При движении пальцем картинка смещалась в любую сторону, позволяя любоваться будущими участниками приема в мельчайших подробностях. На всякий случай я проверила старый выпуск "боевого листка" с вкладкой победителей различных национальных конкурсов - приближение работало. И как меня угораздило пропустить увеличение Мэла, шагающего среди ворохов осенних листьев?

Вздохнув разочарованно, я вернулась к картинкам с политиками и сразу же наткнулась на родственничка. Моего отца сфотографировали вместе со статной женщиной - его нынешней женой и по совместительству моей мачехой. Несмотря на светский антураж, позы стоящих были официальными и выверенными протоколом. Папенька и его супруга держали в руках бокалы с шампанским и вежливо улыбались, глядя в объектив.

Раньше я ни разу не видела мачеху - ни вживую, ни на фотографиях, однако, учась на юге, успела перерыть многотомные генеалогические справочники и узнала, что вторую жену отца зовут Айва Падурару, и она уроженка тех мест. В родословных двух семей между Влашеками и Падурару проходила двойная жирная черта, означавшая связь через брак. От нее отходили две одинарные линии к именам Онега и Илларион - моим сродным брату и сестре. И ни одного упоминания о маме и обо мне.

Увеличив изображение, я долго разглядывала рослую женщину в консервативном вечернем платье с глухим воротником и невольно сравнивала с мамой, которую тоже никогда не видела. Клочок черно-белой фотографии не в счет. Какие достоинства новой избранницы заставили отца развестись? Ведь поначалу между моими родителями были чувства, я не сомневалась в этом. Мама не стала бы связывать судьбу с человеком, к которому не лежало сердце. Неужели ради великанши со снимка потребовалось вырывать меня из тепла маминых объятий и бросать как слепого кутенка в ведро с водой, то бишь в мир висоратов?

Мне стало обидно за маму. В моих фантазиях она виделась самой доброй, самой умной, самой красивой - хрупкой как статуэтка и с чарующим голосом. Мужчины падали к ее ногам и укладывались в штабели, а она взяла и выбрала моего отца. Потому что любила.

Не нужен нам никто. Получу аттестат, уеду к маме, и будем жить с ней вдвоем.

После папеньки мое внимание переключилось на начальника Департамента правопорядка и его супругу. Я буквально впилась глазами в фотографию, разглядывая симпатичную черноволосую женщину с высокой прической, являющуюся семейным тылом Мелёшина А.К. и одновременно матерью Мэла. Похож ли сын на нее? Похож. Он взял от каждого родителя понемногу и перемешал в себе черты обоих.

Воображение нарисовало, как Мэл приезжает на воскресный ужин домой к родителям, в особняк с обязательным фонтаном и статуями в парке, как обнимает мать, целуя в щеку, и проходит в столовую, где сидит сестра Маруська-Баста, и крутятся под ногами охотничьи псы Мелёшина-старшего. Мэл сообщит родителям: "Папа, мама, представляю вам мою девушку Эльзу Штице. У нас с ней серьезно, и я имею далеко идущие планы на совместное будущее". Мать Мэла улыбнется, скажет приветливо: "Добро пожаловать в семью, дочка" и обнимет Эльзушку, прослезившись.

Тьфу. Пусть улучшают висоратскую нацию, роднясь и плодясь, - мне всё равно.

Первый советник премьер-министра на снимке тоже стоял под ручку с супругой. Дама Семута С.Ч. была выше кавалера, имела революционно короткую мальчишескую стрижку и неровные зубы, что не мешало ей улыбаться без стеснения в объектив.

Кутерьма в столовой не помешала мне, активно работая локтями, набрать вкусностей, от одного вида которых безостановочно текли слюнки. Раньше я не обратила бы внимания на суп харчо с курятиной и сырными сухариками, обойдясь диетическим супом-лапшой, а сейчас, не задумываясь, нагрузила тарелками полный поднос.

Оправдываясь тем, что вскорости обжорство само себя изживет, пристроилась за столиком в центре зала.

Еще по пути в столовую я приняла соломоново решение: чтобы не вызывать подозрений, продолжу питаться среди студентов, потому что обильные завтраки и обеды в преподавательской столовой при официальном уровне моих доходов вызовут недоумение и ненужный интерес. К тому же, и в общепите готовились изысканные блюда для простолюдинов-гурманов.

Откушав салат с кальмарами и зеленым горошком, я успела намазать грибную икру на пампушку, как на освободившееся место напротив сел... Петя Рябушкин. Мой парень.

Ох, Петя, Петя, - поглядела я на парня как старая тетка, повидавшая жизнь без прикрас. Бесхитростный домашний мальчик, по наивности пригласивший знакомую девочку, которой пришлось неоднократно преступить закон для выполнения долга.

- Привет, - поздоровался парень и пригладил аккуратный чубчик.

- Ты пообедал? Угощайся, - показала я на поднос.

- Уже поел, - ответил зажато спортсмен. По натянутому тону стало понятно, что Петю покоробило некультурное приглашение к общему поедалову. Мы же не поросята, чтобы есть из одной лохани, - сказал его взгляд.

Пожав плечами, я взялась за пампушку. Не понимаю, в чем заключается невоспитанность. В интернате считалось делом чести разделить трапезу, что означало высшую степень доверия с обеих сторон. К тому же, Петя - не мимо проходящий товарищ, а мой парень, и мы идем в воскресенье на прием.

- Эва, приглашаю тебя сегодня в гости, - выпалил чемпион, решившись, и рука с пампушкой застыла у моего рта.

- Зачем? - спросила я настороженно.

Приглашение дубль два? Кажется, единожды Петя выслушал мое мнение по данному вопросу.

- Чтобы познакомиться с мамой.

Начинается в деревне лето, - сделала я кислую мину. Что ж, придется изображать сельское добродушие и тянуть до последнего, прежде чем отказаться от навяливаемого счастья. Помучаем того, кто заставил мучиться нас.

- Зачем? - повторила я и откусила от пампушки. Погоняла на языке нежнейшую грибную икру и с чувством прожевала.

- Послезавтра прием! - воскликнул с отчаянием Петя и посмотрел на меня умоляюще, точно в этой фразе заключалась вся его жизнь.

А мне-то какое дело? Сам кашу заварил, сам и ешь, - хотела я ответить, как вдруг краем глаза заметила, что чья-то рука придвигает стул от соседнего стола, и рядом усаживается Мэл. Тот самый, который Егор Мелёшин. Которого я меньше всего ожидала увидеть, сидя с набитым ртом в столовой.

Пампушка, не удержавшись в пальцах, ляпнулась в гуляш с соусом, забрызгавшим тарелки и поднос.

- Здравствуйте, Петр, - привстал Мэл, протянув руку чемпиону, и после рукопожатия развалился на стуле.

Схватив салфетку, я принялась судорожно вытирать соусные брызги со стола. В голове закружилась сумятица. Мэлу что-то понадобилось, неспроста он взялся за окучивание Пети. Например, устроит провокацию, чтобы... отомстить мне! Мэл опять раскрутит спортсмена на какую-нибудь аферу похлеще "Инновации" и немало посмеется над ним и заодно надо мной.

- Не помешал? - спросил вежливо Мэл у Пети, не обращая на меня внимания.

Еще как помешал. Уж лучше отбиваться от робких атак чемпиона, чем сидеть рядом с Мэлом, почти вплотную, колено к колену, щекотать обоняние запахом туалетной воды и коситься с риском приобретения тяжелого косоглазия.

- Ни в коей мере, Егор, - ответил чинно мой парень. - Мы беседовали о приеме.

Ага, светски трепались о том, о сём. Сгоряча я хотела нагрубить Мэлу, но вспомнила, что благодаря ему получила незаслуженный зачет за исследовательскую работу, и решила избрать тактику молчания, отвернувшись к колонне. Сделаю вид, что до соседей по столу мне нет дела.

Вид-то сделала, но легче не стало. Все равно кусок не лез в горло, и аппетит внезапно пропал.

Тут Мэл опять привстал и захватил с подноса горсть сухариков, предназначенных супу харчо. При этом его рука невзначай скользнула по моей, обжигая кипятком, и я дернулась, пряча ладонь под стол.

Мэл, развалившись, начал закидывать в рот сухарики. Мои сухарики.

- И как прием? - спросил, хрустя.

- Вот, приглашаю Эву в гости. Хочу познакомить с родителями.

Хруст прекратился, и наступило неловкое молчание. Я искоса взглянула в сторону Мэла. Он смотрел на меня - тяжело, изучающе, а потом сказал деревянно, обращаясь к Пете: