Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

• Название: Белый царь – Иван Грозный. Книга 2
• Автор: Александр Тамоников
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-75514-1

Роман-эпопея об одном из величайших правителей Руси царе Иоанне IV Васильевиче, прозванном Иваном Грозным, представляет яркую, многоплановую картину далекого прошлого нашей страны и раскрывает сложные взаимоотношения народов той эпохи, неимоверными усилиями которых создавалась Российская империя. Властный, непредсказуемый, прозорливый самодержец, пожалуй, впервые представляется читателям живым, ранимым, страдающим человеком, который взвалил на себя величайшую ответственность за судьбу родины. Успехи русского царя во внешней и внутренней политике настолько впечатлили и изумили всех монархов того времени, что они вынуждены были всерьез считаться с интересами Руси. С нашими интересами…

---

– Сделаю все, что в моих силах, государь. Во дворце действительно удобнее будет.

– Человек, который заходил за письмом, позаботится о твоем обустройстве. Жалованье тебе будет назначено достойное. На Руси образованные люди живут в почете и достатке. Ладно, Курт! Мы теперь часто видеться будем. А слово мое крепкое. Что обещаю, то делаю. Ступай с Богом!

Курт Рингер поклонился и вышел из палаты.

Иван остался один. Рассказ немецкого лекаря произвел на него впечатление, хотя внешне царь виду не показал. Сейчас же он думал о том, кто мог стоять во главе заговора против единственного любимого им человека, супруги Анастасии.

В дверь постучали, и в палату вошел князь Ургин.

– Здравствуй, государь! Не помешаю?

– Что ты, Дмитрий, проходи.

– Вижу, печален ты.

– С Настей опять было плохо.

– Ты бы покой ей дал, не возил с собой. Чтобы хворь отступила, надобно время и покой. Отлежаться бы ей. А Домна отварами и мазями поможет. Она в этом деле знаток. Я слыхал, что из Юрьева знахарка приехала.

– Да. Кроме нее и немец из Ливонии прибыл, лекарь.

– Ну вот, вылечат они Анастасию.

– Я в это верю. Вылечат, конечно, если та хворь поддается исцелению и кто-то не стремится убить мою жену.

– Откуда такие мысли, государь?

– А вот ты послушай, Дмитрий, что за историю поведал мне германский лекарь. Присаживайся на лавку.

Ургин так и сделал.

Иван повторил рассказ Курта Рингера, потом спросил:

– Что на это скажешь, князь Ургин?

– Поступку германского барона нет оправдания. Господь наказал его по справедливости. Но почему тебя так заинтересовал этот рассказ? Или имеешь подозрения, что Анастасию медленно изводят?

– А ты на моем месте думал бы так?

– Не знаю, – задумчиво проговорил Дмитрий. – А кого ты подозреваешь? Княгиню Ефросинью Старицкую? Но она вроде успокоилась, ведет затворническую жизнь, даже с сыном, князем Владимиром Андреевичем, почти не общается. Молится. Милостыню раздает. У меня на ее подворье есть человек, который много знает о делах княгини. Ничего интересного он не сообщает. Во дворце царица всегда под охраной, пища проверяется. Может, ты усугубляешь положение? А случай с немецкой баронессой всего лишь совпадение?

– Сам голову ломаю. Вопросов много, ответов нет, а предчувствие беды остается. Внутренний голос подсказывает, что кто-то помог Насте заболеть.

– Так она теперь ни с кем и не общается, кроме проверенных слуг, тебя да детей, изредка встречается с митрополитом.

Иван кивнул.

– Да, но это сейчас, когда болезнь стала явной. А до того? Прежде она часто беседовала с Сильвестром. Наш вездесущий протопоп ко всем подбирает ключик, желает быть хорошим. Коли кто и вызвал болезнь, то только он, священник Сильвестр, потому как больше некому. Да, это предположение, не имеющее доказательств. Но княгиня Ефросинья ненавидит мою семью. Сама она ничего сделать не может. Владимир слаб, по крайней мере сейчас. Возможно, в будущем он еще покажет зубы, но покуда от него вреда не более, чем от мелкой мыши. Сильвестр же другое дело. Ему только власть и нужна. Он хочет, чтобы без него ничего не решалось. Благовещенский поп умеет быть своим для всех. Как только он понял роль Адашева в государственном управлении, так сразу же сдружился с ним. Алексей же другой человек. У него совсем иное отношение к земным благам. Для отца он выхлопотал боярский чин, сам же стал окольничим. Вместе с титулами они получили земли. Алексей постепенно сделался влиятельным членом Боярской думы.

– Но, государь, ты жаловал Алексея Адашева и титулами, и землей, вознес Сильвестра, сделал этих людей своими первыми советниками и помощниками.

– Я, Дмитрий! Но и они принесли немало пользы. Вспомни преобразования, которыми руководил Алексей, благотворное влияние Сильвестра на удельных вельмож, враждующих между собой. Вот только, как это нередко бывает, со временем и Сильвестр, и Адашев возомнили себя незаменимыми. Они решили, что могут влиять на меня, заставить принять любые решения. Сильвестр и Адашев пользовались приязнью царицы Анастасии. Она отвернулась от них, когда эти, казалось бы, самые верные люди, по сути предали меня.

– Ты насчет присяги Дмитрию?

– Да!

– Но и Адашев и Сильвестр приняли ее в числе первых.

– По холодному расчету, Дмитрий. Приняв присягу, они готовили себе места и при Владимире Старицком. Но об этом уже много сказано. Не желаю вспоминать. Итак, Сильвестр до моей болезни часто беседовал с Анастасией. Вот тогда он мог подсунуть ей отраву, которая начала медленно изводить ее. Но тогда Сильвестру это было не нужно. Да и Ефросинье тоже. Господи, помоги мне понять неведомое, спаси и сохрани мою жену.

– Не отчаивайся так, государь, вспомни, сколько испытаний посылал тебе Господь. Ты выдержал их достойно, с честью. Так же будет и на этот раз.

В палату неожиданно без стука вошел протопоп Сильвестр.

– До меня дошла весть, что Анастасия слегла…

Иван повысил голос:

– Ты, поп, к себе домой пришел или в царские палаты? Может, для тебя все едино? Что лавка в доме, что трон во дворце?

– Не то ты говоришь, царь. Ты бы лучше подумал, за что Господь накладывает на тебя такие наказания. – Сильвестр трижды перекрестился на икону. – Но это я тебе и сам скажу. Советников, заботящихся только о твоем могуществе, ты гонишь от себя как псов. По совету Захарьиных-Юрьевых набрал каких-то темных людишек, они для тебя теперь советчики. От верных людей отворачиваешься. За это Бог и наказывает тебя болезнью жены.

– Что? – вскричал Иван. – Да как ты смеешь, поп, разговаривать со мной в таком тоне? Вконец обнаглел?

– Вот! – протянул Сильвестр. – Взыграла гордыня. Я всегда правду в глаза говорил. Или забыл нашу первую встречу? Тогда ты слушал меня, теперь и на порог не пускаешь. Насплетничали тебе людишки Скуратова, а ты и поверил. Им, кого и знать-то не знаешь, а мне – нет. Тогда скажи, зачем я тебе?

Иван поднялся.

– И то правда, зачем? Завтра с утра тебе и Алексею Адашеву быть здесь! А сейчас видеть тебя не хочу. Пошел вон!

Сильвестр побагровел и вышел из палаты.

Иван посмотрел на Ургина.

– Видал, Дмитрий? Это же насколько надобно уверовать в собственную значимость, чтобы ко мне в палаты как в лавку торговую являться, да еще и поучать, что я должен делать.

Ургин вздохнул.

– И видел, государь, и слышал. Не пойму только, что это на Сильвестра нашло?

– Теперь это не важно.

– Прости, Иван Васильевич, могу я знать, почему ты на завтра священнику и окольничему встречу назначил?

– Знаешь, что мне говорил Вассиан Топорков? Не слушай бояр, власть в своих руках держи, только тогда на троне крепко сидеть будешь. Еще он советовал никого, кто умнее меня, и близко не подпускать. Но тут я с ним не согласен. Мне, напротив, умные люди надобны. Льстецов да дураков хватает, а таких мало. Честных, не тщеславных и того меньше, по пальцам пересчитать можно.

– А вот здесь с тобой не соглашусь я. Умных, честных, неподкупных бояр да дворян много. Только не видно их. Они не лезут на глаза, не пытаются угодить, быть замеченными. Просто служат своей родине, царю, крепят нашу православную веру. Видят в этом свой долг и исполняют его незаметно. Но ты не ответил на мой вопрос.

– Надоел мне Сильвестр, а с ним и Алешка Адашев. Я их возвысил, я на них и опалу наложу! Не быть им ни в Кремле, ни на Москве. Так же, как и Избранной раде!

Князь Ургин покачал седой головой.

– Уверен ли, государь, что поступаешь верно?

– Они, Дмитрий, сами не оставили мне выбора.

– Но пред тем как подвергнуть опале, ты должен предъявить им обвинения.

– Они на суде предъявляются. Мне есть в чем обвинить их, но вряд ли и Сильвестр и Адашев захотят боярского суда. Да и мне он не нужен. Я не забываю плохого, Дмитрий, но и хорошее помню. Что ни говори, а и Сильвестр и Алексей Адашев для пользы Руси многое сделали. Их беда, как Шуйских и Глинских в свое время, состоит в том, что они решили служить выгоде, а не своей родине. В том их беда и, если хочешь, преступление пред народом. Выступай они открыто лично против меня, ничего, пережил бы. Поставил бы их на место, и все пошло бы по-прежнему. Но Сильвестр и Алексей, как это ни печально, стали теми же Шуйскими или Глинскими. Они начинали перемены, стремились уничтожить влияние на государя бояр, потерявших всякую совесть, но сами превратились в тех бояр. Я не снимаю своей вины в том, что наши пути, так славно начинавшиеся, разошлись, отвечу за все свои дела пред Господом. Но потакать своим советникам, теперь уже бывшим, не намерен. Их место займут другие люди, те самые, о которых говорил ты, князь Ургин. Кстати, что-то давно я не видел твоего сына Алексея.

– Он больше в Благом. На Москве бывает редко.

– Это в то время, когда у нас дети боярские дружинами командуют?

– Так ты обошел вниманием мою дружину. Отдал бы приказ, Алексей тут же возглавил бы ее и повел туда, куда надо. Мои воины хорошо вооружены, обеспечены всем необходимым, у каждого по два коня, обоз свой с порохом, провиантом. Люди имеют опыт войны, а молодежь прошла усиленную подготовку. Мы за тебя всегда готовы драться с любым врагом, внешним или внутренним.