Александр Тамоников - Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

• Название: Белый царь – Иван Грозный. Книга 2
• Автор: Александр Тамоников
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-75514-1

Роман-эпопея об одном из величайших правителей Руси царе Иоанне IV Васильевиче, прозванном Иваном Грозным, представляет яркую, многоплановую картину далекого прошлого нашей страны и раскрывает сложные взаимоотношения народов той эпохи, неимоверными усилиями которых создавалась Российская империя. Властный, непредсказуемый, прозорливый самодержец, пожалуй, впервые представляется читателям живым, ранимым, страдающим человеком, который взвалил на себя величайшую ответственность за судьбу родины. Успехи русского царя во внешней и внутренней политике настолько впечатлили и изумили всех монархов того времени, что они вынуждены были всерьез считаться с интересами Руси. С нашими интересами…

---

– Узнаешь, где обитает бородач, сразу хватай его и смотри, чтобы не сбежал! Продолжай поиск. Завтра до обеда я буду на Москве, потом поеду в Коломенское. Рингер сообщает, что состояние Анастасии нормальное, но на душе тревожно. Да и не видел я ее долго, два дня. Сейчас для нее это много. Так что, если что найдешь, до обеда заходи на доклад. Позже приезжай на село.

– Понял, государь! Позволь идти?

– Ступай!

Утром 6 августа Скуратов явился во дворец спозаранку. Ждал, пока царь приведет себя в порядок, помолится, позавтракает.

Иван увидел Малюту, нетерпеливо ходившего по коридору.

– Чего так рано пришел?

Скуратов поклонился.

– Долгих дней тебе, государь.

– И тебе того же. Зачем, спрашиваю, в такую рань пришел?

– Взяли мы бородача. Вечером выследили. Ночью повязали. Петром Большовым его кличут.

– Вот как? Где он сейчас?

– Где же ему быть? В темнице сидит.

– Ты допрашивал его?

– Нет. Решил сначала доложиться тебе.

– Идем!

Царь и Скуратов прошли в подвал, где содержались лихие люди разного рода.

Малюта указал на избитого, прикованного к стене бородача.

Тот поднял голову.

– Сам государь пожаловал! Неужто из-за какой знахарки, которых на Москве пруд пруди?

– Ты поджег избу Домны? – спросил царь.

– Я.

– Один бы ты того сделать не смог.

– Как видишь, смог.

– Ладно, об этом потолкуем позже. Убить Домну и немцев тебя послал Адашев?

– Немцев? – еще больше удивился Большов. – Каких?..

– Ты мне не придуривайся, говори правду, дабы кнута не испытать.

– А меня, царь, ни кнутом, ни дыбой не испугаешь. Я как семьи лишился, перестал боль чувствовать. Не веришь, так проверь.

– Тебя послал Адашев?

– Да. Он велел смотреть за хатой этой колдуньи. А я уж не упустил момент отомстить ей.

– Отомстить? За что?

– Так это она, Домна проклятая, виновата в смерти моей малолетней дочери и любимой жены! Залечила, сволочь, дочурку до смерти, а жена не вынесла горя и повесилась. В один день похоронил семью, да и себя тоже. Теперь мне все равно. Что тюрьма, что казнь.

– И ты в горе своем поджег избу Домны?

– Не сразу. Сначала хворостом обложил ее, потом в сенях затаился. Надеялся, может, выйдет из горницы. Вышла. Я ее обухом по затылку. И крякнуть не успела. А потом петуха красного пустил и ушел дворами. Не заметил, что кто-то видел меня.

Малюта схватил Большова за волосы, рывком поднял голову.

– Врешь, собака! Коли ты так ненавидел Домну и любил свою семью, то почему к польке Марии приставал? Когда кто-то любит да скорбит, а еще и мстит, то за другие юбки не хватается. Ты не хочешь выдать Адашева, вот и плетешь нам тут небылицы. Кому лжешь, собака? Самому царю!

Большов спокойно ответил:

– Адашев велел смотреть за домом Домны. Первым пошел я и прикончил эту стерву за то, что она убила мою дочь и жену. К Магдалине, полюбовнице Алексея Федоровича, я не приставал, непотребного не предлагал, это она напраслину наводит. Если бы хотел снасильничать Магдалину, то сделал бы это. На нее дунь, она и упадет, а я подковы гну. Только Магдалина живет с Алексеем Федоровичем. Даже из-за этого я бы не полез к ней.

– Уважаешь, значит, Адашева? – спросил царь.

– Уважаю, – ответил Большов. – А тебя, царь, нет, коли ты унижаешь таких людей.

– Заткнись! – Малюта замахнулся кнутом.

– Уймись и отойди, – заявил государь.

Скуратов повиновался.

Иван подошел вплотную к Большову.

– Значит, уважаешь Адашева? Тогда почему приказ его нарушил? Он тебе что велел? Смотреть за избой Домны. А ты убил ее.

– Виноват, не сдержался. Давно хотел удавить колдунью, да все не удавалось. А тут такой случай. Ну и не сдержался.

– А почему Адашев велел следить за избой Домны?

– Того не ведаю. Алексей Федорович собрал нас, верных людей, и приказал, смотрите, мол, по очереди за домом знахарки Домны, что у храма Святого Василия. Но так, чтобы про то люди не прознали. Что заметите интересного или подозрительного, сообщайте Анфиму, сыну священника Сильвестра. Ладно, устал я. Не хочу больше говорить.

Скуратов взревел:

– Ты у меня на дыбе, сын собачий, не только заговоришь, соловьем запоешь!

Иван и на этот раз остановил его:

– Оставь его, Малюта, он правду сказал. Скажи, чтобы взяли с него показания да передали дело суду за убийство знахарки.

– Так позволь, государь, пред тем пытать его. Глядишь, еще что-то скажет.

– Ничего он больше не скажет. И не перечь мне, Малюта.

– Слушаюсь, государь.

Иван резко обернулся к Большову:

– Тебя будут судить и казнят. Ответь мне одно, но как на духу.

– Спрашивай, отвечу.

– Вот отомстил ты Домне, тебе легче стало?

– Легче! Душа успокоилась. А теперь, когда до встречи с женой и дочерью недолго осталось, то совсем полегчало. Не поверишь, царь, радостно мне. На этом свете делать больше нечего.

Иван повернулся и вышел на улицу. Скуратов остался в темнице, брать показания убийцы знахарки Домны.

Государя встретил Дмитрий Ургин, прибывший в Кремль проведать его и узнать о здоровье царицы.

– Здравствуй, Дмитрий!

– Признаться, не ожидал увидеть тебя здесь, государь.

– В темнице был, допрашивал одного лиходея. Но пойдем в палаты, там поговорим. Времени у нас немного, после обеда поеду в Коломенское.

– Как Анастасия?

– Лекарь сообщает, что вроде нормально.

– С Божьей помощью встанет!

– На то и надеюсь, о том и молюсь денно и нощно.

Царь и князь Ургин прошли в палату. Иван присел в кресло, Дмитрий устроился напротив, на лавке.

Иван поведал верному князю обо всем, что произошло за последние дни, подробно изложил разговор с Петром Большовым и спросил:

– Что ты думаешь по этому поводу, Дмитрий?

– По-моему, Большов сказал правду. Я слышал о случае, когда знахарке не удалось спасти больного ребенка, а мать после его смерти покончила с собой. Так что Большов имел повод отомстить знахарке.

– Ты считаешь, он ничего не знал о немцах и о лекарстве, которое они готовили вместе с Домной?

– Считаю, что не знал.

– А Адашев?

– Алексей Федорович мог знать.

– Мог, – проговорил царь. – Он выставил своих людей следить за работой. Зачем? Ему-то до того какое дело?

– Возможно, он хотел знать, удастся ли лекарям сделать нужное снадобье.

– Не затем ли, чтобы уничтожить его?

– Вряд ли. Адашев не пошел бы на это. Да и какой смысл уничтожать лекарство, когда еще неизвестно, помогло бы оно или нет.

– Возможно, ты и прав, но снадобье уничтожено верным холопом Адашева. Вместе с лекарями. От этого не уйти.

– Но Большов сообщил тебе, что он хотел убить лишь одну Домну.

– Говорил…

Речь царя прервал Скуратов, буквально ворвавшийся в палату:

– Государь, из Коломенского плохие вести.

– Что? – Иван поднялся с кресла. – Что с Анастасией?

– Гонец передал, что ей стало плохо, она впала в беспамятство.

– Немедля коня!

– Слушаюсь. Я с тобой?

– Да. – Иван взглянул на Ургина.

Тот все понял и сказал:

– Я тоже, коли ты не против, отправлюсь с тобой.

– Едем!

Через полчаса конный отряд во главе с царем вихрем влетел в Коломенское. Иван спрыгнул с коня и побежал в опочивальню жены. Ургин и Скуратов последовали за ним.

У постели Анастасии сидел лекарь Рингер.

– Что с царицей, Курт?

Рингер поднялся, вытянул, как солдат, руки по швам, опустил голову.

– Мне не удалось вылечить царицу, государь. Поверь, я делал все, что мог, но оказался бессилен пред болезнью.

– Погоди, Курт. Вдруг еще можно что-то сделать? Царица, вижу, в беспамятстве. Может, она придет в себя, и дело пойдет на поправку? Что молчишь?

– Я боюсь твоего гнева.

– Да не думай ты о том. Надо царицу спасать.

– Уже бесполезно.

– Что ты сказал? Бесполезно? Значит, царица умирает?

– У нее проявились те же признаки, что и у баронессы Греты фон Хартманн перед самой ее кончиной. Я ничего не могу сделать.

– Пошел вон!

Иван присел на край постели жены.

Она лежала бледная, глаза закрыты, на лице гримаса боли. Похудевшее тело вздрагивало. Иван взял ее руки в свои ладони. От них веяло холодом.

– Настенька! – проговорил он, склонившись над женой. – Очнись, родная, прошу.

В опочивальню вошел митрополит Макарий. Он тоже получил тревожное известие из Коломенского и немедля прибыл туда.

– Как она? – спросил Макарий.

Царь ответил:

– Плохо, владыка!

– Исповедоваться бы надо, да без сознания наша царица.

Иван схватил митрополита за золоченое одеяние.

– Она должна жить, Макарий! Понимаешь, должна!

– Успокойся, государь, Господь милостив. Молись!

– Да я молюсь. Только не слышит меня Господь, опять посылает мне испытания. Не слишком ли часто.

– Не богохульствуй, государь.

– Оставьте меня с Настей! Все уйдите!

– Но мне следует быть при царице, – воспротивился Макарий.

– Очнется, позову. А сейчас уходите!