Джеймс Баллард - Военная лихорадка

• Название: Военная лихорадка
• Автор: Джеймс Баллард
• Жанр: Научная Фантастика

В начале гражданской войны, а было это 30 лет назад, в этом городе жило полмиллиона человек. Теперь — всего несколько тысяч. Город был поделен на фракции: народная милиция, роялисты, фанатики-сектанты, христиане и т. д. И все воевали против всех и друг с другом. И за всеми ними присматривали «голубые каски» ООН. Раян был одним из лучших бойцов народной милиции, всю свою жизнь, сколько себя помнил, он воевал. Но при этом он мечтал о мире…

© ceh

---

Случись перемирие, это произошло бы где-то здесь, на старой Зеленой Линии, на нейтральной территории, разделяющей враждующие стороны — христиан преимущественно на северо-востоке, националистов и фундаменталистов на юге и на западе, роялистов и республиканцев на юго-востоке; бойцы интербригады контролировали окраины. На самом деле, карта города постоянно перекраивалась командирами разных рангов в результате бартерных операций. Джип можно было обменять на грузовик помидоров, шесть ракетных установок — на видеомагнитофон.

Какой выкуп потребуется за перемирие?

— Очнись, Райан. Пора двигаться. — Гомес вернулся с пленником, им оказался засевший на радиостанции пугливый двенадцатилетний мальчик в форме националистов с чужого плеча. Держа его за спутанные волосы, Гомес втолкнул мальчишку в кузов джипа.

— Райан, присмотри за этим зверенышем — он кусается. Мы повезем его на допрос.

— Хорошо, капитан. И, если что, мы сторгуем его за пару новых видеокассет.

Мальчик со связанными руками бился от злости и страха. Ткнув его прикладом, Райан вдруг поразился собственным чувствам. Как ни мечтал он о перемирии, сейчас он испытывал истинную ненависть к этому недоростку. На ненависти и держится война. Даже доктор Эдвардс был заражен этим, и не он один. Райан уже видел эти горящие глаза наблюдателей ООН, охотящихся с фотоаппаратом за жертвами очередных зверств, или за полуживыми свидетелями жестокой контратаки — подобно жаждущим исповеди священникам. Можно ли победить ненависть, если она сидит в каждом? Боже, он и сам ощутил это, когда узнал, что Ангел Порруа был за националистов.

Этим вечером Райан отдыхал на балконе у тетушки Веры, глядя на гавань Восточного Бейрута. Он смотрел на сигнальные огни морского патруля ООН и обдумывал план перемирия. Стараясь забыть о сражениях этого дня, о смерти Ангела, он слушал болтовню Луизы из кухни — ее живой голос перекрывал поп-музыку, передававшуюся местной радиостанцией.

Балкон был по существу его спальней — Райан спал здесь на подвесной койке, скрытой от посторонних глаз бельевыми веревками и фанерным домиком, который он еще мальчиком смастерил для своего кролика. Райан без труда мог найти для себя отдельную квартиру — в доме их пустовало много, но ему нравилась теплота семейной жизни. Эти две комнаты и кухня были его первым и единственным домом.

Молодая пара из дома напротив недавно усыновила мальчи-ка-сироту, его плач напомнил Райану, что у него-то, во всяком случае, есть родные. В Бейруте кровное родство стало редкостью. Девушки-солдаты редко задумывались о материнстве, а большинство детей были сиротами войны. Райан удивлялся — откуда только берутся эти малыши? Каким-то образом невидимая семейная жизнь продолжалась — в подвалах, в палаточных городках на бейрутских окраинах.

— Это новый сынишка Рентонов. — Сестра вышла на балкон, расчесывая длинные до пояса волосы — туго стянутые в строгий пучок, они целый день томились под военной фуражкой, — Жаль, что он часто плачет.

— Во всяком случае, смеется не реже, — Райану пришла в голову интересная мысль: — Скажи, Луиза, может ли быть ребенок у нас с лейтенантом Валентиной?

— Ребенок? Тетя, вы слышали? И что же думает Валентина?

— Понятия не имею. Так сложилось, что я с ней никогда не говорил.

— Я думаю, дорогой, ты должен спросить ее. Может, она перестанет быть эдакой элегантно надменной особой.

— Только на пару секунд. Она очень горда.

— Пары секунд достаточно, для ребенка. Или она настолько особенная, что даже не уделит тебе двух секунд?

— Она совсем особенная.

— Кто? — Тетя Вера вышла проветрить их военные куртки, любуясь выросшими детьми. — Ты обо мне говоришь, Райан, или о своей сестре?

— О куда более особенном создании, — вставила Луиза. — О женщине его мечты.

— Вы обе женщины моей мечты.

И это на самом деле было правдой. Мысль о том, что с ними может что-то случиться, страшила Райана. На улице под балконом выстроился ночной патруль — они проверяли свое снаряжение — автоматы, гранаты, ящики с минами-ловушками и детонаторами. Каждый боец — машина-убийца и отправляется на охоту за чьей-то тетей или сестрой на таком же балконе под покровом бейрутской ночи.

Санитары ООН стали меньше выдавать ампул с морфином. Несмотря на все спасенные жизни, Райан иногда негодовал на «голубые каски». Они ухаживали за ранеными, давали деньги и кров потерпевшим, искали новых родителей для детей-сирот, но больше всего они заботились о своем нейтралитете. Они окружили город — ни войти, ни выйти, — и до известной степени контролировали происходящее в Бейруте. В принципе, они бы смогли остановить войну, — но доктор Эдвардс неоднократно говорил Райану, что любая попытка миротворческих сил соответствовать своему имени неизбежно приведет к военному вмешательству других стран и, соответственно, к дестабилизации обстановки на всем Ближнем Востоке.

Вот война и продолжалась.

Ночной патруль двинулся по улице — шесть солдат по одной стороне, шесть — по другой. Они шли на звуки стрельбы.

— Ушли, — сказала тетя Вера. — Пожелай им удачи.

— Почему? — тихо спросил Райан. — Для чего?

— Что ты имеешь в виду? Райан, всегда ты нас чем-нибудь да шокируешь. Ты что, не хочешь, чтобы они вернулись?

— Хочу, конечно, но зачем тогда вообще уходить? Могли бы здесь остаться.

— Это бред. — Сестра положила ладонь на лоб Райана. — Тебе пришлось тяжело в Хилтоне, мне Аркадий говорил. Помни, за что мы сражаемся.

— Я стараюсь. Сегодня я помог убить Ангела Порруа. За что он сражался?

— Ты серьезно? Мы сражаемся за то, во что мы верим.

— Но никто ни во что не верит! Подумай, Луиза! Роялисты не хотят короля, националисты втайне надеются на раскол, республиканцы пытаются сговориться с наследным принцем Монако, христиане — все в основном атеисты, а фундаменталисты не могут сойтись ни в одном из фундаментальных вопросов. Мы сражаемся и умираем за ничто.

— А?.. — Луиза указывала щеткой на ооновский наблюдательный пост. — Ты про них не сказал. Во что они верят?

— Мир. Гармония мира. Прекращение войны во всем мире.

— Тогда ты, может быть, к ним присоединишься?

— Да, пожалуй… — Райан отбросил военную куртку и свесился с перил балкона.

Голубые каски, как тусклые фонари, отсвечивали в сумерках.

— Может, нам всем присоединиться к ООН?

— Да, Луиза, каждый должен надеть голубую каску.

И так родилась мечта.

В следующие дни Райан занялся разработкой этой простой, но революционной идеи. Главное ему было понятно, но он знал, что воплотить это в жизнь будет трудно. Сестра скептически отнеслась к его затее, а приятели из взвода просто недоумевали.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — заявил Аркадий, когда они сели перекурить в укрытии на Зеленой Линии. — Но если все станут ооновцами, кто же будет воевать?

— Аркадий, в этом-то и все дело… — Райан уже готов был сдаться. — Ты только подумай. Снова будет чистота и порядок. Ни патрулей, ни парадов, ни военных учений — ничего этого больше не будет. Мы станем сидеть на травке у Макдональдса и жевать гамбургеры, а каждый вечер — на дискотеку.

Люди будут гулять по улицам, ходить по магазинам, сидеть в кафе…

— Звучит это как-то странно…

— Ничего странного. Начнется жизнь. Так раньше было здесь, а в других местах — так люди и сейчас живут.

— Где?

— Ну… — Это был трудный вопрос.

Подобно другим солдатам Бейрута, о внешнем мире Райан мало что знал. Сюда не приходили газеты, иностранные теле- и радиостанции глушились другими отрядами, чтобы не допустить ни малейшего влияния со стороны. Несколько лет Райан проучился в школе ООН, в Восточном Бейруте, основным источником информации о «Большой Земле» служила ему подшивка журналов сорокалетней давности, которую Райан нашел в заброшенном доме. В журналах мир представлялся погрязшим в раздоре — жестокие войны во Вьетнаме, Анголе, Иране. Возможно, эти конфликты — еще более страшные подобия бейрутской войны, — продолжаются и до сих пор.

Может быть, всему миру стоило бы надеть голубые каски? Эта мысль очень понравилась Райану. Если бы у него получилось устроить перемирие здесь, в Бейруте, тогда бы движение за мир распространилось на Африку, Азию. Каждый бы бросил свое оружие…

Как ни отмахивались его приятели, Райан упорно доказывал свое каждому встречному солдату. И всегда чувствовал подспудный интерес к своим словам, но одно обстоятельство очень мешало его пропаганде. Плакаты о зверствах, телехроника о разгромленных церквях снова и снова будоражили религиозные чувства, к тому же воду мутили всякого рода расисты и антимонархисты.

Прорваться через этот пропагандистский заслон Райану, конечно, было не по силам. Но случайно он открыл неожиданно действенное оружие — юмор.