Карен Симонян - До свидания, Натанаел !

• Название: До свидания, Натанаел !
• Автор: Карен Симонян
• Жанр: Научная Фантастика

---

Самая большая фотография -помещена в центре рамки.

Кто-то, очень, говорят, похожий на меня, сидит в старинном, как в. музеях, кресле и смотрит мне прямо в глаза. И взгляд его выражает удивление. А чему человек удивляется, подика узнай через столько лет! Л еще он немножко самодовольный какой-то. Но это, наверно, потому, что рядом с ним стоит одетая в национальный костюм, украшенный золотыми монетками, застенчивая девушка-невеста. Это старая-старая фотография. Это родителей отцова деда. Как их звали, не знает никто, даже отец мой не знает. А фимилию и вовсе не узнать. Ведь весь наш род потерял старую фамилию, всех стали по прозвищу деда именовать.

Много в рамке и других фотографий. И все это опять дедушка, бабушка, отец мой, мама, Тубен и я...

Очень я люблю смотреть на фотографии и думать про всякое. Иногда так задумаюсь, что дедушка с патронташем начинает со мной разговаривать. И хотя на фотографии ему всего лет тридцать, он делается вдруг семидесятилетним стариком, таким, каким был два-три года назад, пока не умер в один из дней, совсем неожиданно. Помню, как утром встал, сказал, что хочет в последний раз сам полить огород, а вечером попросил у мамы тарелку спаса[Спас - суп из квашеного молока, заправленный рисом. ] и объявил, что решил через несколько дней покинуть этот мир, оставить его нам. Я был уверен, что дедушка шутит. Но напрасно.

В серьезных делах дед шутить до любил. Гурген Пахлеванянц был хозяином своего слова...

Сейчас я вот тоже почувствовал себя каким-то одиноким и уселся на сундук. В комнате тишина необыкновенная, хотя и Рубен, и отец, и мама тут. Вон сидят за столом, только минуту назад отец, Аршак Пахлеванянц, раздраженно хлопнул ладонью по столу и что-то сказал осипшим голосом.

Но сейчас опять тихо. Тишина вползла в комнату в дверную щель, в открытое окно. Она принесла с собою монотонное стрекотание сверчка, журзание воды, текущей по картофельным грядкам, беспрерывный урчащий лай собаки, похожий на рокот старого "чихающего" мотора мотоцикла.

Это, конечно, еще не настоящая тишина. Вот после полуночи наступает полная тишина. И только пчелы в ульях жужжат и... звезды в небе шепчутся. У нас в Лусашене звезды всегда шепчутся.

Рассыпанные по всему небу, от дальнего края поля до вершины горы Чатал, звезды сверкают и шепчут друг другу про все, что творится в космосе.

"Эх, жизнь, жизнь..." -вздыхает вдруг дед Гурген из рамки. Я молча смотрю на него и жду, что будет дальше.

В таких случаях всегда надо очень терпеливо ждать, пока Гурген из рода Пахлеванянцев соберется с мыслями и настроится для беседы со мной.

"Не понимаешь ты, мал еще,- после секундной паузы продолжал дед.- А когда поймешь, кто знает? Буду ли я тогда на свете или не буду?" Я согласно киваю головой.. Но дед не замолкает. Гурген Пахлеванянц твердо решил высказать свое мнение до конца. Он бесшумно выходит из рамки. И вот уже стоит передо мной. И оба мы будто не дома вовсе, а во дворе. А на улице не ночь, только еще вечер.

Дед присел, привалясь к стене ацатуна. В руках- у него четки из персиковых косточек.

Я сел прямо на землю, сильно прогретую за день и потому горячую, словно печь.

Между пальцами пробегает муравей. Он мечется тудасюда: пока не знает, как ему утащить огромного овода.

Ищет, за что бы ухватиться. Наконец находит. Берется за крыло челюстями и лапками и волочит. Овод тяжелый. Муравей мается. Но вот ему на помощь объявляются и другие муравьи. Они сначала сообща решают, как им быть. А потом все вцепляются в добычу и тащат ее. Вот они уже прошли с полметра. Я беру с земли веточку и бросаю ее в "караван"...

"Мир уменьшился... Очень уменьшился,- говорит дед.Больше некуда... но кто знает?.." "Как то есть уменьшился?" - мысленно удивляюсь я.

"Где это слыхано, чтобы всего за каких-нибудь полтора часа человек облетел Землю? Кто бы у нас в такое поверил, скажем, лет двадцать назад? А люди все еще слушают сказки деда Бархудара. И думают, что стали горожанами".

"Не стали разве? - спрашиваю я.- В газетах ведь писали, что..." "Писали! - нараспев говорит Гурген Пахлеванянц. - Ну и что ж, что писали. Что изменилось? Люди-то остались, какими и были? Человек должен измениться! Человек".

"В чем измениться?" "На мир он должен смотреть сверху. Смотреть и видеть, понимать, что это всего-навсего небольшой шар!..- Дед говорит, а сам стучит косточками-четок.- Деревня!.. Город!.. Пустое все это. Вставай, поезжай в город. Все равно останешься крестьянином. Просто город станет большой деревней. Э, да ты не поймешь! Мал еще. Человек должен измениться! Человек".

- Чего ты сердишься?..- Глухо ухнул надо мной голос брата.

В одно мгновенье я снова очутился в нашей столовой на сундуке. А дед Гурген опять стал фотографией. Я еле оторвал взгляд от рамки и посмотрел на сидящих за столом.

Отец. Какой он худой... Опершись локтями о стол, курит "Аврору". Дым пускает через ноздри прямой струйкой.

Отец явно чем-то расстроен.

Мама. Она так сидит за столом, что вроде и нет ее тут.

Руки лежат на коленях. Взгляд c тревогой мечется от Рубена к отцу. Мне ее почему-то вдруг делается очень жалко.

Но больше жалко Рубена, сидит, сжавшись в комочек, и боится слова лишнего сказать. И вдруг он сказал, обращаясь к отцу: - Ну, что ты сердишься?

В первый раз я слышал, что он перечит отцу. Но после этих слов он еще больше сжался. И сам, наверно, удивляется своей непочтительности.

Ну, думаю, что сейчас будет! И чем все это может кончиться?

Отец поискал взглядом пепельницу - сигарету загасить.

Рубен с готовностью поднес ему алюминиевую пепельницу с вычеканенными на ней морем и парусником. Это отец в позапрошлом году привез сувенир пз Ялты. Целых пятнадцать дней он тогда отдыхал в Крыму.

Отец закурил новую сигарету и с обидой в голосе глуховато проговорил:

- Еще и не сердиться? Хотя, в общем-то, сердись не сердись, что толку. Ты же внук Гургена Пахлеванянца, как захочешь, так и поступишь...

- Ну что плохого я делаю, отец? - сказал Рубен, приободренный успокоенным тоном отца.-Не будем же мы навечно привязанными к этому месту?

- Не то ты говоришь! -вскипел отец.-А как же не быть к нему привязанным! Здесь жили твои деды, здесь живут твои мать и отец. Что ты потерял в городе? Боишься, девушки здесь не найдешь?

- Отец!

- Что - отец? Если твоей девушке из города нужен ты, а не город, пусть сама сюда приедет. Захотите - поживете с нами. Надстроим еще один этаж. Не захотите - построим вам новый дом. Будете жить отдельно.

- Она-то с радостью приедет,- сказал Рубен.-Да я этого не хочу.

- Что с тобой, сынок, ты не в этом селе, не в этом доме родился?

- Ну и что ж...

- А вот то! Здесь тоже люди дужны. Что ты будешь в городе -делать? Обихаживать деревья на улице Абовяна или траву в саду Комитаса? Думаешь, город ждет тебя не дождется? Или мало людей в город подалось? Их и так там много. Посмотришь, жалко делается. Вместо того чтобы ногами ходить, ездят в трамваях, в автобусах, а иногда даже на такси... Молоко и яйца в магазине покупают... Ну, что ты в рот воды набрала? - обернулся он к матери. - Скажи хоть слово. Не видишь, рехнулся парень?

Мать тревожно взглянула на отца, потом на Рубена и молча прикрыла ладонью глаза. Наверно, прослезилась.

Брат, заметно растерявшись, посмотрел на часы. Мысленно он уже спешил на поезд.

- Я очень часто буду приезжать,- пообещал Рубен. - Каждую неделю.

Отец горько улыбнулся и хотел что-то сказать, но вдруг закашлялся. Я испугался: не задохнулся бы. Глаза его заволокло слезами. Лицо стало землистым, руки затряслись.

Я сбегал за водой. Подал ему кружку. Он выпил и встал со стула.

- Нечего сказать, достойный пример ребенку подаешь, - сказал он. Ребенок - это я...

"Аршак Пахлеванянц, ты хороший отец, э... Если сын не перегонит отца, что это за сын?.. Вот если бы Пахлеван мог видеть, чего достигли его потомки, глазам бы не поверил. За твое здоровье, сосед! Будь здоров. Для всех нас будь примером. С добром и младшенького своего тоже выведи в люди!" - повторяли наши соседи-старики один древнее другого, сидя воскресными вечерами у нас в доме вокруг стола и за дымящимся шашлыком и провозглашая тосты за моего отца.

- Хоть за руки, за ноги привяжи - все равно уйдет, - сказал отец.-Напрасно уговаривать. Эх, парень, ведь скучать будешь, очень будешь скучать по дому, по воде нашей... Э, да ладно, Амас, грядки залило, посмотреть надо...

Отец надел резиновые сапоги и, уже выходя, снова хлопнул себя по лбу и проговорил:

- Э-ах! И кто надоумил меня послать его в город?

Но вот дверь тихонько скрипнула на петлях и щелкнул язычок щеколды. Мать вскочила. Ее будто подменили.

Тут же на столе появилась миска с мацуном, сыр, лаваш.

- Ешь,-сказала она брату, а сама еще раз проверила его чемодан, не забыл ли чего-нибудь.-Хорошо смотри за собой.

Это она уже пять лет подряд советовала брату.

- Ага, - как всегда, пообещал Рубен.

- На отца не обижайся. Старый человек, что с него взять.