Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17

• Название: Миры Роберта Хайнлайна. Книга 17
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Полярис
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-88132-110-3

Содержание:

Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга, роман, перевод Ю. Соколова

---

Я отдал им свое ландо на шесть дней. Джонатан собирался немедленно поступить в армию, что и сделал потом, но на фронт попасть не успел. Тем не менее в глазах Нэнси он герой — потому что старался.

Какой-то тупой сержант, не способный дотянуться до собственной задницы, настаивает, чтобы я поднял свое отделение и поправил траншею, которую кто-то испортил. Поэтому…

С любовью Капрал Молодчина

Где-то во Франции

Дорогой мистер Джонсон!

Надеюсь, что миссис Смит получила мое благодарственное послание из Хобокена (и сумела разобрать его — поскольку дорожная тряска не улучшает мой почерк). В любом случае я снова благодарю ее за самый счастливый праздник в моей жизни. А также всех вас. Пожалуйста, передайте Вуди, что я больше никогда не пожертвую ему коня. Отныне играем на равных, пусть ищет себе другого мальчика для битья; из пяти партий четыре поражения — это слишком много.

Теперь о другом — заметьте подпись и адрес Мой чин до Франции не доехал, три лычки превратились в две. Можете ли вы объяснить миссис Смит и Кэролл (в особенности им двоим), что понижение в чине не бросает тени на воина и что я до сих пор остаюсь личным солдатом Кэролл, если она не против. Просто я стал самым настоящим солдатом: меня избавили от должности инструктора, и теперь я командую одним из отделений в составе батальона. Боевым отделением. Мне бы хотелось рассказать побольше, но если я высунусь из окопа, то могу увидеть кого-нибудь из Гансов, если только они не заметят меня первыми. Теперь я больше не провожу занятий в сотне миль от передовой.

Надеюсь, что вы не стыдитесь меня. Нет, я уверен в этом. Вы слишком старый солдат, чтобы волноваться из-за чинов. Главное, что я «там», и для вас существенно именно это. Я хочу сказать, сэр, что именно вы всегда вдохновляли меня.

Не буду объяснять причину своего понижения; в армии извинениям не придают значения. Но я хочу, чтобы вы знали, что я не совершил ничего бесчестного. Первый случай произошел в транспортном корабле; слишком усердному дежурному не понравилась партия в покер, сыгранная в том участке судна, за которую я отвечал. Второй случай произошел, когда я обучал рядовых, — сами знаете: чучело, траншеи, чужая земля, — и капитан велел мне выстроить их в цепь, а я ответил: «Черт, капитан, неужели вы пытаетесь сэкономить кайзеру пули? Или вы еще не слыхали об автоматах?»

(Наверное, не следовало поминать черта. Впрочем, если честно, я воспользовался другим выражением, более популярным среди солдат.) Короче, к концу дня я уже был капралом, а в другой батальон меня перевели в тот же день, когда я попросил об этом. Итак, я здесь и чувствую себя отлично. Могу признаться: чем ближе человек к передовой, тем крепче его воинский дух. Понемногу знакомлюсь со вшами, а грязь во Франции глубже, чем на юге Миссури, и лучше липнет. Мне снятся и горячая ванна, и дивная гостиная миссис Смит. Однако я бодр и здоров и заверяю всех вас в своей любви.

С почтением ваш капрал Тед Бронсон

— Эй, там! Капрал Бронсон. Пусть поднимется наверх.

Лазарус неторопливо выбрался из укрытия.

— Да, лейтенант?

— Нужно резать проволоку. Я хочу, чтобы вы вызвались.

Лазарус ничего не ответил.

— Вы не слышали меня?

— Я слышал вас, сэр.

— Ну?

— Вам нужен доброволец, сэр.

— Нет, я сказал, что хочу, чтобы вы вызвались резать проволоку.

— Лейтенант, я был добровольцем 6 апреля прошлого года. И с тех пор исчерпал свои возможности.

— Сортирный адвокат, э? Лазарус вновь не ответил.

— Иногда мне кажется, что вы собираетесь жить вечно.

Лазарус по-прежнему не отвечал. (Ты прав, сукин сын. А сам, между прочим, тоже не прочь, ведь ни разу не перелезал через бруствер. Помоги, Господь, нашему батальону, когда тебе придется решиться на это.)

— Очень хорошо. Если хотите, чтобы было иначе: приказываю вам возглавить этот отряд. Подыщите еще троих добровольцев из вашего отделения. Если никто не вызовется, вы знаете, что делать. Прикажите — пусть готовятся, а сами живо волоките задницу на командный пункт, я покажу вам карту.

— Да, сэр.

— И вот что, Бронсон, постарайтесь сделать все хорошо. Кукушка накуковала мне, что именно вам придется идти первому через эти проходы. Свободны.

Лазарус не спеша спустился обратно. Итак, мы собираемся перелезть через бруствер. Большой секрет. Никто не знает — только Першинг и сто тысяч янки плюс в два раза больше бошей и имперское верховное командование. Далась же им эта внезапная атака с трехдневной артиллерийской подготовкой, которая не даст ничего, а только предупредит бошей, позволит им подтянуть резервы и даст время, чтобы занять позиции! Забудь об этом, Лазарус, здесь командуешь не ты. Постарайся подобрать таких, с кем можно сходить туда, сделать дело и вернуться.

Рассел отпадает, перед рассветом тебе понадобится автоматчик. Вьятт выходил прошлой ночью. Динковскому с тем же успехом можно просто повесить коровий бубенчик на шею. Филдинг сказался больным, черт побери. Итак, остаются Шульц, Талли и Кэдуолладер. Двое из них старые вояки, и лишь у Талли слишком мало опыта. Скверно, что Филдинг схватил грипп — или что там еще. Он мне нужен. Ну, хорошо, Шульц пойдет с Кэдуолладером, а я — с Талли.

В укрытии помещались два отделения: его собственное располагалось слева, второе резалось при свечах в карты. Разбудив Кэдуолладера и Шульца, Лазарус собрал свой взвод. Рассел и Вьятт остались на своих койках, и все собрались вокруг них.

— Лейтенант хочет, чтобы мы разрезали проволоку. Он велел мне взять с собой троих добровольцев.

Шульц кивнул сразу же. Этого Лазарус и ждал от него.

— Схожу.

С точки зрения Лазаруса, его помощник вполне мог командовать взводом. Шульцу было за сорок, он был женат и стеснялся своей немецкой фамилии и произношения (все-таки второе поколение). Он делал все методично, упорно и без огонька. К славе не рвался. Хорошо если противостоящие немцы-противники не похожи на Шульца, — но Лазарус знал, какие они, особенно ветераны, которых перебросили сюда после победы на русском фронте. Лазарус находил у Шульца единственный недостаток: тот недолюбливал Динковского.

— Один есть. Только не говорите все сразу.

— А эти? — громко спросил Кэдуолладер, тыча пальцем в сторону другого взвода. — У учителя завелись любимчики? Они уже неделю ни черта не делают.

Из второго взвода отозвался капрал О'Брайен:

— На беды свои жалуйся Иисусу; капеллан отправился за холм! Чей ход?

— Кто еще? Динковский сглотнул.

— Возьмите меня, капрал. Талли пожал плечами.

— О'кей.

(Черт бы тебя побрал, Динки. Почему ты не подождал? К черту этого дурака офицеришку, что приказал мне подобрать добровольцев. Уж лучше бы я назначил их.)

— Я хочу услышать еще кого-нибудь. Это не SOS. (Чертов лейтенант, птичьи мозги, сопли под носом; Кэдуолладер прав: теперь не наша очередь. Почему ты не обратился к взводному и командиру роты? Они знают, как распределять грязную работу.)

Рассел и Вьятт вызвались вместе. Лазарус подождал, а потом проговорил:

— Кэдуолладер! Ты один промолчал.

— Капрал, вам нужны были три добровольца. Или вы решили повести с собой все отделение?

(Мне нужен ты, гнусный павиан. Потому что ты самый лучший солдат в отделении.)

— Я хочу, чтобы ты пошел. Будешь добровольцем?

— Я не доброволец, капрал, меня призвали.

— Очень хорошо.

(Черт бы побрал всех офицеров, которые вмешиваются там, где не следует этого делать.)

— Вьятт, ты ходил прошлой ночью, возвращайся на койку. Рассел, тебе тоже нужно выспаться, ты скоро можешь понадобиться. Шульц, я беру Динковского, ты берешь Талли. Оставайся за меня и делай все быстро; мне еще надо повидать лейтенанта.

Лазарус без особого труда пролез через свою собственную проволоку, пришлось только расширить разрывы, проделанные германскими снарядами. Всю работу он сделал сам, приказав Динковскому только следовать за ним. Ровно погромыхивала артиллерия: и своя, и германские гаубицы. Лазарус не обращал на них внимания — впрочем, ничего другого просто не оставалось. Приходилось забывать и про дробный кашель пулеметов, который доносился откуда-то с фланга. Снайперов можно не опасаться — если не высовываться. Он боялся лишь наткнуться на германский патруль, да еще его тревожили осветительные ракеты; их было слишком много. По этой причине он велел Динковскому лежать плашмя; ему не хотелось, чтобы напарник встал на колени и, открыв рот, провожал взглядом вспыхнувшую над головой ракету.

Выбравшись за пределы своего ограждения, они с Динковским поползли вперед и, наткнувшись на воронку, залезли в нее.