Карен Симонян - Сицилианская защита

• Название: Сицилианская защита
• Автор: Карен Симонян
• Жанр: Научная Фантастика

---

- В том-то и дело, что в хороших людей мы не сразу верим. Наслушаемся о подлостях иных особей и думаем, что все такие, только мы хорошие. Давай-ка еще по одной за всех хороших, честных людей,. Их, слава богу, больше, чем подлецов. В этом я твердо уверен!..

- Не знаю...

- Люди, в общем-то, ведь плохо разбираются друг в друге. Вот ты. Разве ты знаешь меня?

- Как же не знаю? Бок о бок живем!..

- Тебе только кажется, что ты меня знаешь.

- Ну, пошло-поехало! - развел руками Ваган.- Слушай, а что ты сегодня собираешься делать?

- Не решил еще. Хотел, абрикосов...

- Знаю. А потом?.. Наверное, к Седе пойдешь?

- Да нет... Дел полно. Доклад надо доработать.

- В общем, так - хорошо начали, хорошо кончим. Раз ты сегодня дома, то и пообедаем вместе. Есть, Левон-джан?

- Ты меня ставишь в неудобное положение...

- Что еще за положение?.. Придумал тоже... Я шашлык задумал - вчера барашка купил. У брата, думаю, сделаем. У него удобнее - сад при доме. Как ты на это смотришь?..

- Как, хочешь, Ваган.

- Левой... К тебе гость,- послышался голос Арус.

- Интересно, кто там? - я поспешил в коридор.

Это был Саркис.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Меня постоянно мучает бессонница, и я никак с нею не расправлюсь. Знаю, что можно бороться с нею, если считать про себя: один слон плюс два слона будет три слона, два слона плюс три слона - будет пять слонов, и так далее. Иногда считаю до тысячи тысяч, а толку никакого. Кто-то, может, и засыпает таким способом, а я нет. Только в счете поднаторел.

...Восемьдесят девять слонов плюс сто сорок четыре слона - будет двести тридцать три слона.

...Через пару лет мне стукнет тридцать. И до сих пор я не совершил ничего такого, чем можно было бы оправдать тридцатилетний отрезок жизни. Учился, потом работал...

Стал, как говорят, самостоятельным человеком. Человеком, который может прокормить себя и достичь определенной степени благополучия. Но не затем же живет человек, чтобы только прокормить себя? От моего существования еще никто ничего не выиграл и не проиграл. Иначе говоря, есть я в этом мире или нет - все одно. Тогда какая разница между мной и амебой или инфузорией-туфелькой?

...Сто сорок четыре слона плюс двести тридцать три слона - будет триста семьдесят семь слонов.

...Вдруг четко ощущаю, что мое "я" начинает раздваиваться. Не знаю, как это явление называется в психиатрии, да и неважно, потому что, думаю, никаких симптомов душевной болезни у меня пока не наблюдается.

Странно только, что, раздваиваясь, моё "я" становится моим детством. Я встречаюсь с ним, вижу свое детство.

Оно появляется совсем неожиданно. Поднимаю глаза и вижу у своей кровати маленького мальчика.

...Шестьсот десять слонов плюс девятьсот восемьдесят слонов - будет тысяча пятьсот девяносто слонов...

На мальчике брюки чуть ниже колен. Их называют брюки гольф. К таким надевают узорчатые носки до колен.

У мальчика нет носков. На нем старенькие, отцовские, которые он раскопал в узле со всяким хламом. Носки очень велики мальчику. Зато у него необыкновенная рубашка. Из настоящего шелка. Мать сшила ее из остатков. У матери мальчика, портнихи Вардуи Давтян, много заказчиц. Они приносят дорогие отрезы на рубашки. Мать кроит так искусно, чтобы непременно выгадать и на рубашку для сына. Сын уже пробует зачесывать волосы назад, но это ему еще никак не удается. Он смачивает их водой, старательно укладывает, но, высохнув, они все равно дыбятся. Я хорошо отношусь к этому мальчику и чуточку жалею, его.

- Здравствуй, - вежливо говорит он, потому что так учила его мать.

- Здравствуй, - отвечаю я.-Ты снова вернулся?

- Я всегда с тобой,- отвечает он.- Разве человек когда-нибудь расстается с детством?

- Нет, не может расстаться.

- Ты не тоскуешь по мне? - спрашивает он.

- Тоскую. И часто жалею, что ты стал уже прошлым. Жалею... Ты все тот же ребенок, но вот я сделался взрослым, оставив тебя там, в своем прошлом.

- И как часто ты жалеешь об этом?

- Как правило, когда наваливаются заботы. Но в общем-то я доволен. Больше того, даже завидую людям, которые уже давно встречаются со своей молодостью так, как мы сейчас с тобой...

- Почему? - спрашивает он, а я вдруг начинаю петь: Que sera, sera...

- Ты что, маленький? - удивляется он.

- Встретившись с тобой, невольно чувствуешь себя ребенком. И это неудивительно.

- Я впервые слышу эту песнь. А почему ты не поешь ту, старую, которую и я тоже знаю?

- Песни я предпочитаю новые. Из старых помню и люблю только те, что пела, убаюкивая меня, моя мать.

- Хорошо, что хоть они не оставили тебя, - с удовольствием отметил он.А ты знаешь, насколько мы отличаемся друг от друга?

- Я вижу это.

- Только видеть - мало. Надо еще и чувствовать. Во мне - целый мир, а что в тебе?

- Во мне?

- Да? В тебе есть этот огромный мир?

- Пожалуй, нет.

- Наверняка нет. Или какой-нибудь осколок от огромного мира.

- Осколок, точно, остался.

- Ничто не проходит мимо леня. Мне все очень интересно. И почему подсолнух называется подсолнухом, почему у кенгуру сумка на животе и откуда берутся дети. Ты все это уже, наверное,, знаешь. Но при случае станешь говорить, что детей ловят в Зангу или в Гетаре.

- А ты правда еще не знаешь этого?

- Конечно, не знаю,- отвечает он.

- Вот видишь, у меня все-таки есть какое-то превосходство над тобой.

- Это не превосходство. Что-верно, то верно, сейчас ты уже многое знаешь, но вот вопрос: хочешь ли знать больше? А я определенно хочу. У меня в голове каждый божий день возникает тысяча вопросов. И я ищу на них ответы, сберегая в себе, пока не найду. А ты их в себе убиваешь. Вопросы. Потолу что твой мир очень сузился. Это уже не мир. Это всего осколочек, который ты позаимствовал у меня.

Он зашел мне за спину и попытался вскарабкаться на плечи.

- Что ты делаешь?

- Поиграем в лошадки? А?..

- Слезай, у меня нет настроения.

С досады он ущипнул меня.

- Эй, мне больно! - сержусь я.- Слезай-ка и лучше скажи, осколок чего я у тебя позаимствовал?

- Что, что?

- Ну, вот ты ведь говорил?..

-- А-а! - он улыбнулся.- Трусость ты у меня позаимствовал.

- Не слишком ли, мой друг?

- Не слишком,-отвечает мальчик.- Когда мама сердится и грозится меня наказать, я.молчу. Потому что боюсь. Она ведь может еще пуще разгневаться и, чего доброго, поддать раз-другой. Вообще-то мама только раз в жизни меня побила. И боюсь я не боли, а обиды. Очень уж унизительно, когда бьют человека. Между мной и тобой разница около двух десятков лет, но в этом мы похожи.

- Не обижай маму! - прошу я.-Когда вырастешь, пожалеешь, что обижал. Как я вот теперь, когда ее давно уже нет и я совсем один.

- Мама есть! - утверждает он.

- Счастливчик! - с завистью вздыхаю я.- Надо, чтоб человеку хоть немного везло.

- Везло? - Мальчик смеется, а мне досадно.- Счастье во власти самого человека,- добавляет он.

- Это только красивые слова.

- Нет, нет! Счастье человека - в его характере.

- Ты пытаешься умничать, и это тебе удается, - язвлю ему в ответ.

- Комплименты ты делаешь сам себе,- невозмутимо говорит мальчик.- Ведь в конце-то концов я же стал тобою?..

"Счастье человека - в его характере",- повторяю я про себя и думаю, что в этом есть определенная доля истины.

А возможно, и не только доля, но полная истина?...

- Да, да! А характер окончательно складывается в зрелом возрасте. Ты взял с собою в зрелость боязнь всего, трусость. Мама этого не заметила. Не то бы она воспрепятствовала, я в этом уверен.

- И видно, трусость-то во мне все и перевесила! - предполагаю я.

А мальчик не унимается:

- Между тем ты с равным успехом мог бы взять с собой мое озорство, мою нетерпимость, даже в отношении к самому близкому другу, если он ради собственной шкуры или ради того, чтобы возвыситься в глазах учителя, может наябедничать, предать, а то и оклеветать. Тебе не повезло, по ошибке ты взял из моего огромного мира в третье десятилетие только трусость.

- Трусость, говоришь?.. Нет, все же ты не прав, я не трус.

- Нет, трус! - горячо возражает мое детство.

- Помнишь ту девушку, она еще носила платье с подставными подушечками, подплечиками, и у нее была маленькая сумочка в руках? - спрашиваю я.

- Я вижу ее каждый день. Она проходит мимо нашего дома, и я смотрю на нее в щель забора.

- А Седу ты знаешь?

- Естественно, нет,- отвечает он.

- Жаль... Я бы очень хотел знать твое мнение о Седе. Я бы очень хотел знать, похожи ли они - Седа и та девушка?

- Ничем не могу тебе помочь.

- Очень жалко, - говорю я. - Кажется, стучат в дверь?

- Вроде да. Ну, я исчезаю.

- Чао-чао, бамблно...- прощаюсь я с ним нараспев.

- Это тоже новая песня?

- Тоже.

- И тоже чужая? - спрашивает он.

- Тоже чужая...

Мальчик говорит: - Попробуй вспомнить колыбельную, которую тебе-пела мама.

- Так и вертится на уме, - оправдываюсь я, - но пропеть ее мне что-то мешает... Не ты ли?..

- Что значит "чао"1?