Константин Симонов - Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)
Все авторские права соблюдены. Напишите нам, если Вы не согласны.
Описание книги "Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)"
Описание и краткое содержание "Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)" читать бесплатно онлайн.
В студии так и просидели весь день: Лопатин, не снимая полушубка, а режиссер - надетого поверх ватника пальто.
Режиссер повесил полушубок и пальто на вбитые в дверь гвозди и, посмотрев на Лопатина, сказал сыну, отложившему при их появлении книжку:
- Смотри-ка, Ромка, такой же орден, как у дяди Левы! Иди, знакомься.
Мальчик подошел к Лопатину и, глядя не на него, а на орден Красного Знамени, сунул ему руку.
- Только теперь чувствую, как намерзлись у вас там, - сказал Лопатин.
- Да, у нас там ледник, - режиссер расстегнул ватник. Под ватником у него был байковый лыжный костюм. - Спасаемся, кто как может, - показал он на свои летные меховые унты, завязанные выше колен сыромятными ремешками. - Остаток былой роскоши после съемок в Заполярье. Садитесь на тахту.
Лопатин сел на тахту рядом с мальчиком и оглядел комнату.
Кроме тахты в комнате стоял стол с задвинутыми под него двумя стульями и накрытый клеенкой комод, служивший кухонным столом. Керосинка стояла на нем.
Ниша в стене, куда узбеки обычно кладут ватные одеяла, была прикрыта ситцевой занавеской - наверно, служила гардеробом.
Между тахтой и стенкой был засунут тюфячок, - должно быть, на нем спал мальчик. На подоконнике лежала стопка книг. Вот и все, что было в комнате.
Была еще керосиновая лампа-"молния" на столе, и керосинка на комоде, и самая настоящая, времен гражданской войны, похожая на футляр от швейной машинки, железная печка-"буржуйка", в углу комнаты, с трубою, выведенной в стену. "Буржуйка" горела, и на ней грелся чайник.
- Тоже продукция нашей студии, - сказал режиссер, заметив, что Лопатин смотрит на "буржуйку". - Отснял ее в прошлой ленте и по этому случаю получил от дирекции в личное пользование. А вместе с ней - мешок угля. Премия в нашем быту почти Нобелевская!
Режиссер присел к столу и, наслаждаясь теплом, расстегнул последний крючок ватника.
Лопатин продолжал оглядывать комнату, удивляясь тому, какая она чистенькая. Потолок низкий, керосинка, "буржуйка", лампа-"молния", от которой стоит круг на потолке и тянется кверху ниточка копоти, а комната все равно белая.
- Удивляюсь тому, какая у вас комната беленькая, - сказал он вслух.
- Мы с Ромкой тут ни при чем, - сказал режиссер. - Жили бы вдвоем без матери, была бы черненькая. Это она у нас - Наталкаполтавка! - все время то белит, то подмазывает, как у себя на хуторе!
- Ладно болтать! Лучше редьку на стол поставь, - сказала женщина.
Погасив керосинку, она подошла к столу, поставила сковородку с жареной картошкой и быстрым движением, закинув за голову руки, заткнула шпилькой выбившиеся сзади из пучка волосы.
Ее ловко скроенная, маленькая, сильная, спортивная фигурка дышала такой женской прелестью, что это делало привлекательным и ее лицо, сначала показавшееся Лопатину неприметным и даже некрасивым.
Она поправила волосы, села за стол напротив Лопатина и подперла щеку кулаком, как дети на уроке.
- Вот теперь разгляжу вас, а то было некогда!
Режиссер поставил на стол глубокую тарелку с крупно нарезанной зеленой маргеланской редькой и, садясь, спросил:
- Ели когда-нибудь этот овощ?
- Ел, - сказал Лопатин. - Я здесь до войны бывал... Но с тем большим удовольствием...
Он подцепил на вилку большой кусок, густо посолил и с наслаждением почувствовал знакомый свежий солоноватый вкус этой хрустевшей на зубах маргеланской редьки. Десять лет назад он ел ее здесь впервые, после весеннего плова с молодым урюком.
Была весна, но день был жаркий; сидели над арыком, отыскав такое место, где продувало, - "нашли ветерок", как говорят узбеки.
И рядом сидел и хрупал этой редькой Вячеслав, тогда счастливый, а теперь несчастный.
- Вообще-то, она у меня беспризорница, - сказал режиссер про свою маленькую жену, после того, как дружно съели всю редьку и всю картошку и Лопатин, не кривя душой, похвалил хозяйку. - Вынул ее из котла и женился. Помните, асфальтовые котлы, в которых они тогда в Москве, в начале нэпа, любили греться.
Вот в таком котле и нашел ее грязную, как чумичка, когда делал политпросветскую короткометражку о беспризорниках. Потом помыли, как в "Путевке в жизнь", и кое-как уговорили на детдом.
А через восемь лет встретил эту барышню на Москве-реке - искал типаж для несостоявшейся картины из жизни спорта, - а она при стечении публики прыгала с вышки в воду и, представьте себе, вылезла и узнала меня. И тут же в три дня, не долго думая, женила на себе. Женька, не толкайся, ргак беспризорница. Ну, дурю, нельзя, что ли?
- Дури, пожалуйста! Так давно не дурил, что даже рада. Совершенно нечаянно тебя толкнула, - сказала маленькая женщина и чуть-чуть улыбнулась уголками рта.
- Сначала подумал, что сниматься хочет, для этого и замуж за меня пошла. Нет, смотрю: год живем - не просит снимать ее, два года живем - не просит, нарушает все традиции нашего советского кино. Даже перед своими товарищами режиссерами стало неудобно...
- Никогда не мечтала о кино, - сказала женщина, которую он называл Женькой. - На велосипеде гоняла, пловчихой была.
Одно время даже о цирке, об акробатике думала. А в кино снялась только раз - и то со спины. Вместо его актрисы с обрыва в холодную воду прыгала!
- А где вы сейчас работаете? - спросил Лопатин. Что-то в этой женщине не позволяло думать, что она может сейчас не работать.
- В Наркомпросе. Я физкультурный техникум кончила, до войны преподавала физкультуру в школе, с перерывом на год. - Она кивнула на сына. - А здесь совсем другим занимаюсь. Тут, на вокзале, есть эвакопункт для детей - мы их там обрабатываем, распределяем и в детские дома передаем или в семьи. Я вас, между прочим, видела. Вы с этим длинным поэтом московским и еще с каким-то военным шли через вокзал вчера ночью. Обратила внимание на ваш белый полушубок, - улыбнулась она.
И кивнула на мужа. - Очень хочу для него такой достать.
- Неужели и сейчас еще так много детей, что вы там и днем и ночью дежурите? - спросил Лопатин.
- Все еще много, - сказала она. - Там на фронте наступают, а дети все еще сюда едут. Им уже направление дано - они и едут!
В первое время за Ромку боялась, - снова кивнула она на сына, - как бы чего не затащить... Такая пропахшая всеми дезинфекциями домой к ним приходила, что они от меня шарахались! А вообще, мне эта работа по душе. Может, оттого, что сама когда-то беспризорницей была... Он ведь не шутит, - улыбнулась она мужу, - все это правда, что из котла. А что я полтавчанка - шутит! - сказала она после коротенькой паузы и с каким-то другим, новым выражением лица. - У него почему-то как мазанки, так Полтава! Я изпод Белгорода, папа и мама умерли от тифа, младшего брата соседи на время взяли, а я поехала на поезде к тетке, а тетки нет, умерла! Поехала обратно и сама заболела тифом... Слава богу, сейчас сразу гасим каждую вспышку. А то при такой огромной эвакуации даже страшно представить...
- Ну-ну, чего ты? - брось расстраиваться, - сказал режиссер, так опасливо и нежно погладив жену по плечам, что Лопатин подумал: наверно, ей солоно приходится там, на работе. - Расскажите-ка лучше вы нашему Ромке, за что орден получили.
Все равно заставит у вас спросить.
Лопатин покосился на сидевшего рядом мальчика. Пока говорила мать, он не слушал. Доев картошку, сидел за столом и читал учебник. Как видно, в этой маленькой комнатке, где жили так тесно друг к другу, каждый привык заниматься своим делом, не мешая другим.
Лопатин задумался: как покороче ответить? Тогда, прошлой зимой, чего только не было в реляции редактора - представляя по совокупности, вспомнил чуть ли не все поездки на фронт...
- Наградили за то, что на подводной лодке плавал, - сказал Лопатин.
- Долго? - спросил мальчик.
- Двадцать дней.
- И много потопили?
- Ничего не потопили, - сказал Лопатин. - Мы не для этого ходили, а мины ставили в неприятельских водах. В два порта зашли под водой, мины там поставили и вернулись.
- И так ничего и не потопили? - снова спросил мальчик.
- Так ничего и не потопили.
- Наш Ромка счет только на боевые награды ведет - прямой и ясный, сказал режиссер. - Я по этому счету, раз сижу в Ташкенте, человек безнадежный. Мой старший брат, дядя Боря, хотя военная профессия у него, по мнению Ромки, плевая - художник в маскировочной роте, все же имеет медаль "За боевые заслуги".
А младший брат матери, дядя Лева - человек в нашей семье самый выдающийся, недавно прислал письмо, что орден Красного Знамени заработал, - как у вас! Танкист! Начал войну водителем, а теперь командир взвода. До войны был такой оторва, что дальше некуда. В башке ничего, кроме мечты иметь свою машину, Бросил вуз, законтрактовался на Север, к черту на кулички, за длинные рубли, привез их, меня выдоил, в долги залез, на двух работах вкалывал - механиком в гараже и на частной службе, через день возил академика, верней, его жену, и все-таки перед самой войной купил себе "форда". Старый, конечно. Отремонтировал, неделю покрасовался за рулем и пошел на войну. А теперь, с Ромкиной точки зрения, образец для подражания. Да так оно и есть на нынешний день!
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)"
Книги похожие на "Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Константин Симонов - Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)"
Отзывы читателей о книге "Двадцать дней без войны (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 2)", комментарии и мнения людей о произведении.