Сергей Кутолин - Философия интеллекта реального идеализма

• Название: Философия интеллекта реального идеализма
• Автор: Сергей Кутолин
• Издательство: СГАПС
• Жанр: Философия
• Год: 1996

В работе показана роль личности и ее духовных носителей в преодолении трудностей, создаваемых государственными авторитарными системами в эпохи бюрократического засилия.

---

Самоочевидно, что «сад божий» — социализм, построенный на крови и страданиях населения Советской империи, в идеологическом ракурсе марксизма оказался задымленным паровозом, у которого «в коммуне остановка», но самоочевидно также и то, что заявление «московского Аристотеля» — премьера Черномырдина о строительстве общества «без капитализма и социализма» — это как раз и есть фундаментальная проблема рефлексивного порядка, которую следует разрешить современной плутократии. Ведь «садом божьим» Вавилония стала лишь тогда, когда труд человека стал изменять природу этой речной долины. На историю Древнего Востока и Древнего Египта не лег громадный вес могильного праха вечности не только потому, что эти цивилизации оставили после себя руины зиккуратов и пирамид, но прежде всего потому, что они нашли способы самоопределения своих наций, у которых Вера как самоопределение рефлексии личности была путеводной звездой (Струве В.В. История Древнего Востока. М.: Соцэкгиз, 1934; Коростовцев М.А. Религия Древнего Египта. М.: Наука, 1975). И здесь безразлично, имеем ли мы дело с социалистическим Китаем с его новыми экономическими формами общежития, или Японией с ее психологией общества трудоголиков, где совершенно отсутствуют сырьевые ресурсы. Государство пронизывается самим культом труда. Вот именно эта проблемная ситуация разрешается государственной плутократией в духе новоявленных пророков из Америки. Как заявил Н. Рокфеллер: «Сверхнациональная власть интеллектуальной элиты и банкиров более предпочтительная, чем право народов на самоопределение, которому мы следовали в течение веков». Вот почему З. Бжезинский утверждает: «Россия будет раздробленной и под опекой», а Г. Киссинджер добавляет: «Я предпочту в России хаос и гражданскую войну тенденции воссоединения ее народов в единое, крепкое, централизованное государство» (Советская Россия. 1994. №95). А среди российских парламентариев распространялся любопытный документ, в котором запрашивалось мнение депутатов по установлению конституционной монархии в России с возведением на престол принца Георгия Прусского Гогенцоллерна при регентстве его матери и Б. Ельцина (там же — С.А.К.). Столь «развлекательные методы» работы в среде российских парламентариев могли бы и не заслуживать особого внимания, если бы в средствах массовой информации не уделялось значительного места посещению «наследником Российского престола» Санкт-Петербурга и намерению его поступить в Нахимовское военно-морское училище, если бы не многочисленные публикации материалов об экспертизе останков расстрелянной царской семьи, их подлинности и уж совершенно обескураживающее заявление одной из членов семьи Романовых — Ольги Куликовской-Романовой в октябрьском номере «Известий»:

«... Эти эксперименты и пародия на следствие совсем не утверждают истину. Они больше сеют сомнений. Меня удивляет позиция российской интеллигенции, журналистов. Вместо того, чтобы положить предел издевательству над родственными чувствами ныне живущих ближайших родственников царской семьи, они больше нагнетают духа сенсационности и подыгрывают нечистоплотным политикам». Таким образом, затрагивается еще одна проблемная ситуация плутократии в демократическом экстазе — проблема общегосударственных отношений — противоречий и единства плутократии и интеллектуальной элиты — журналистов и интеллигенции. По остроумному заявлению Марии Мироновой, в свое время прозвучавшему на телевидении: «Когда в нас есть необходимость, нас приглашают коллективно, а затем до следующей встречи о нас забывают...» — ясно одно — интеллектуальная элита не просто заложник плутократических игр, выполняющая социальный заказ очередной государственной системы, такая интеллектуальная элита в коллективе теряет свое самостоятельное и критическое лицо, мыследеятельность личности и оказывается безликой массой, позирующей фотографу. Эту любопытную ситуацию можно проиллюстрировать, в конечном счете, своего рода «моделью управления», например, культурой: «... В иных умах сложилась и вовсе жесткая модель управления. На посту главного дирижера (Большого театра — С.А.К.)... видится непременно М.Л. Ростропович, на посту руководителя оперной труппы — непременно его супруга Г.П. Вишневская, на посту главного балетмейстера — непременно М.М. Плисецкая, а на посту директора Большого театра — непременно ее муж композитор Р.К. Щедрин» (Бекедин П. Большой: час пик // Советская Россия. 1994. 3 ноября). Даже выступление в Думе нашего публициста и писателя А.И. Солженицина после его приезда из Америки было обставлено своеобразным шоу плутократии, что не помешало Александру Исаевичу тем не менее увидеть своим критическим и самостоятельным взглядом «одиночки, а не коллектива» существо дела в России: «... Если это правда, что мы хотим идти к демократии, то есть к полной власти народа над собственной судьбой, так дайте нам идти к ней. Дайте, наконец, давайте начнем, этот исторический шанс сегодня не упущен. А какой у нас строй сегодня? Никак не демократия, сегодня у нас, признаем честно, олигархия, то есть власть ограниченного замкнутого числа персон». (Сов. Россия, 3.11.94.) Увы, увы, наш мудрый писатель, видимо, упустил из внимания, что в России всегда было место и Емельяну Пугачеву, и Сергию Радонежскому..., но он правильно понял плутократическую сущность государственных тенденций, очевидный произвол которых отмечают и юристы Думы, обращаясь к депутатам Совета Федерации: «.. стали нормой вопиющие нарушения закона, которые были немыслимы ни в какое застойное время: прокуроры санкционируют незаконные постановления органов дознания о назначении экспертизы до возбуждения уголовного дела; ... роль главного законника страны непосильна для того, кто пристегнут к исполнительной власти, кто, не стесняясь, занимает ее незаконным путем». (Сов. Россия, 22.10.94.)

Мерило истинности включает в себя понятие добросовестности: добросовестное искание должно содержать истину в наиболее цельном виде. Рефлексивные проблемы плутократии, проблемы оскопления демократии и свободы на фоне кажущихся проблем рынка труда, и тем более труда интеллектуального, — есть существенный момент «демократического экстаза». Истина труда, выражаемая словами: «Живи так, как если бы ты завтра умер, но в работе усердствуй так, как если бы ты жил всегда», — является мерой эффективности государственной машины. Фундаментальная идея полезного труда рефлексии заключается в том, что, как бы не были глубоки врожденные способности человека, они могут быть реализованы только посредством самого напряженного труда. Сможет ли обеспечить такой труд России экономика до 2000 года? Способна ли государственная система при существующих в ней авторитетах реализовать такой принцип хотя бы с к.п.д. 1–5%, т.е. в 5–25 раз меньше к.п.д. неживой машины — паровоза? Или просто это не предусматривается существующей системой? Ответ на этот вопрос дан в хитрых и умных статьях А. Лившица в «Известиях» за 1994 г. в № 217–218: «... Проявится тенденция к снижению банковских ставок, которые через пять лет упадут до 20–25% годовых.... Судя по всему даже к 2000 году Россия не сможет снизить инфляцию до отметок, характерных для развитых стран». И это говорит советник Президента по экономическим вопросам. И это звучит уже после различных уверений о стабилизации, после... забытой всеми программы «500 дней». Поэтому нет ничего удивительного в том, что в той же газете за № 171 1994 года интеллектуальные трудоголики, как лауреат Нобелевской премии Александр Прохоров, передают окружающим свой крик души в статье «А нужен ли я своей стране?» И на вопрос: «Сколько же времени вы сможете продержаться в таком неустойчивом положении?» — получаем ответ: «Года два-три от силы. Потом уже начнутся необратимые процессы, и мы неудержимо скатимся вниз». Сопоставление умозаключений А. Лившица и А. Прохорова отчетливо приводит к мысли, что до 2000 года государственная система не собирается восстанавливать принцип не только интеллектуально-трудового равновесия в стране, но и прочих форм экономического равновесия. И речь здесь идет, как можно понять, не о способности плутократии восстановить товарно-денежные отношения в стране, а о проблеме вообще их не восстанавливать до текущего тысячелетия. Эта ситуация в сельском хозяйстве уже начинает прорастать Чевенгуровским раем:

Пускай вся почва родит самосевом.
А ты живи и веселись.
Не дважды кряду происходит жизнь,
Со всей коммуною святой
За руки честные возьмись
И громко грянь на ухи всем:
Довольно грустно бедовать,
Пора нам всем великолепно жировать.
Долой земные бедные труды,
Земля задаром даст нам пропитанье.

Проблема «щучьего веления, моего хотения» всегда была типичной проблемой, и не только в России времен Конька-горбунка и Старика со Старухой, но и Осипа, лежащего в барской постели с его: «Право, на деревне лучше: оно хоть нет публичности, да заботности меньше; возьмешь себе бабу, да и лежи весь век на полатях да ешь пироги». Поэтому плутократии невыгодно нарушать традиции «русской самостоятельности». Она готова драпироваться в русские одежды, добывая на пропитание (себе) строительством медных Колумбов в Америке, отправляя за границу 19 вагонов с медью, пытаясь вывезти из России 130 килограммов амальгамы золота с 70%-ным содержанием драгоценного металла... «А у Генеральной прокуратуры не хватило даже смелости поинтересоваться у тех же Лужкова, Шумейко, Шохина, Черномырдина, что ими-то двигало при проведении антизаконных действий и осуществлении отеческой прямо-таки опеки международных авантюристов». (Николаев Ю. Медный спрут // Известия. 1994. №111).