СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB - Кирилл и Мефодий

• Название: Кирилл и Мефодий
• Автор: СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB
• Издательство: Издательство "Правда"
• Жанр: Современная проза
• Год: 1987

---

— А великий князь и хан болгар Расате-Владимир не признает заветов отца?..

Вопрос в устах хитрого ичиргубиля звучал как просьба с целью сориентировать его в нынешних делах. Расате смотрел на него тяжелым взглядом и не мог понять, глуп ли он или только прикидывается глупым. Он знал Стасиса с давних пор. Отец ценил его, доверил ему все внутренние крепости и иногда при всех хвалил его. Но сейчас Расате-Владимир видел перед собой глупого человека, который с большим трудом понимал половину того, что говорит хан. И все же его надо было продержать у себя как можно дольше. Таким способом он хотел оторвать Стасиса от исполнения прямых обязанностей, а тем временем ханские люди постепенно утвердили бы свою власть. И крепость Мадера, и Шуменская, и выше, на дунайских берегах, и те, по перевалам, — все были под верховным командованием ичиргубиля. Во главе их он поставил своих людей, самозабвенно преданных Борису-Михаилу, и теперь Расате-Владимир старался заполучить эти крепости. Он обещал тарханам новые земли, более высокие звания, если они будут ему преданы до смерти. Это «до смерти» заставляло их задуматься. Нет, они не боялись смерти, однако само слово предполагало войну с кем-то, и поразмыслив, они не находили иного врага хана, кроме его отца. Только Борис-Михаил мог быть недоволен сыном, следовательно, хан покупал их, чтобы пойти против отца. И люди из крепостей ехали к кавхану, желая понять, что делать. Кавхан говорил им: соглашайтесь, но помните об истинном князе, Борисе-Михаиле! И они понимали: если воспротивиться новому хану, то наверняка их переведут куда-нибудь далеко. Или накажут, или отстранят. Лучше хитрить. И они хитрили и ждали, как повернется дело. В государстве чувствовалось напряжение, словно перед бурей. Во всех верхних и нижних землях рассказывалось о пренебрежительном отношении сына к отцу. Владимир не пришел на разговор к Борису-Михаилу! Сын не стал подчиняться и прислушиваться к советам монаха... Было ясно, что, распуская эти слухи, люди Расате-Владимира прощупывали почву, искали единомышленников. Они хотели понять, как народ смотрит на распрю между отцом и сыном. Молва разнеслась и вернулась, однако, что народ думает, не стало яснее. Бесспорно было одно: назревает разрыв. Но из-за чего? И тогда посланники капанских сел потянулись в ближайшие крепости и дальше; мол, великий жрец хан-ювиги Расате желал бы видеть свой народ снова под сенью мудрой десницы Тангры... Это сообщалось тайно, шепотом. Еще на пришло время открытого выступления, и таким образом люди хана хотели узнать, отзовутся ли трепетом сердца крестьян, боилов и тарканов. Но и новые слухи заглохли в тайниках народного сознания, ибо не было ясной надежды... Все это невидимыми путями доходило до Бориса-Михаила. Он больше не скрывал сильной тревоги. Для него стало совершенно очевидно, к чему стремится сын. Коварный страх часто сковывал душу Бориса-Михаила и заставлял бодрствовать до рассвета. Этот страх он видел и в глазах окружавших его монахов, которые вслух не осмеливались высказывать своих опасений. Кавхан Петр больше не решался приходить в условленное место, но его посланники постоянно осведомляли монаха Михаила.

Кавхан боялся за свою жизнь. В последней весточке от него сообщалось, что он находится в крепости Шумен и не намерен возвращаться в столицу. Он послал гонцов встретить Ирдиша-Илию и предупредить: можно возвращаться только по Дунаю и только тайно, на сухопутных дорогах — засады. Кавхан не был уверен, доберутся ли его люди до Белграда.

Сондоке по собственному желанию появился в обители, чтобы поплакаться монаху. Расате-Владимир намеревался отдать его дочь Богомилу за Таридина, таркана из Брегалы, если тот согласится верно служить ему. Хан позволял себе распоряжаться чужой женой, ни с кем не считаясь. Когда Сондоке попытался заступиться за дочь, Расате обещал одарить его монастырскими землями... Борис-Михаил не стал успокаивать Сондоке, только приказал при первой же возможности напомнить хану, что отец хочет говорить с ним. Возвращаясь, Сондоке завернул в Шуменскую крепость к кавхану и рассказал ему о своих дорожных наблюдениях. Плиска стала похожа на военный лагерь: отряды, верные хану Расате-Владнмиру, заполонили внешний и внутренний город. При виде их Сондоке испытал страх: они были большой военной силой. С внешней стороны рва — неисчислимое количество юрт, выросших, словно грибы после дождя; и тут жертвенные собаки каждый вечер предсказывали торжество Тангры. До сих пор он не может понять, почему почитатели бога-неба еще не напали на Плисковскую лавру. Монахи не выходили за ворота. Наум распустил учеников и вернулся в устье Тичи. Кавхан Петр не был ни удивлен, ни смущен словами Сондоке, и это успокоило гостя. Расате-Владимир, боясь неизвестности, собрал единомышленников, чтобы вдохнуть в них решимость. Но решимость необходима и ему, а потому он продолжает посылать всадников в далекие тарканства, не смея появиться перед людьми и обнародовать хрисовул об отказе от Христовой веры и о возвращении к Тангре.

Пока гонцы хана мчались, торопя время, сам он с приближенными не переставал веселиться и подшучивать над ичиргубилем Стасисом. Ну что за дурак этот ичиргубиль! Как мог отец держать его при себе и уважать? Похоже, пиры Стасису очень нравятся, и он не думает уходить отсюда. Да и как здесь может не понравиться? Разве он видел такую еду и такие напитки при Борисе? Расате его покормит, повеселится, глядя на него, а как только овладеет всеми внутренними крепостями, прогонит его.

6

Посольство германского короля Арнульфа остановилось перед каменными стенами Плиски, запыленный всадник в длинной накидке выехал вперед и затрубил в позолоченный рог. Тяжелые кованые двери в центральных воротах открылись, и посольство оказалось между двумя рядами вооруженных людей, которые чинно стояли по сторонам дороги вплоть до самого дворца.

Князь Расате-Владимир встречал гостей из страны германцев. Долгое время оттуда никто не приходил в столицу болгар. С тех пор как Борис-Михаил отмежевался от Рима, хорошие отношения с германцами сменились холодными, даже враждебными. Приезд германского посольства означал, что Расате-Владимир бросает еще один камень в приверженцев новой веры. Пусть отец его раз и навсегда поймет: он не боится проводить самостоятельную политику. Как человек, который верит в Тангру, Расате, не колеблясь, подаст руку королю Арнульфу. От этого государство ничего не потеряет. Константинополь и Рим воюют, и пусть воюют. Его, Расате-Владимира, мало интересует мнение о нем византийских священников, расползшихся по болгарским землям, словно саранча. Неужели они воображают, будто он ринется в бой против германцев? Зачем? Ни одной, ни другой веры он не принимает. В сущности, Расате-Владимир не очень-то и задумывался, из-за чего они ссорятся и в чем различие между их религиозными догмами, ему все время казалось, что они грызутся из-за кости... Из-за того, кто выхватит большую кость. Отец сглупил, перейдя в лоно константинопольской церкви и отказавшись от веры предков. Теперь сын все приведет в порядок, пренебрегая обеими религиями или, точнее, с безразличием относясь и к той, и к другой. Сейчас его более всего интересует, какие подарки привезли ему германские послы и что они хотят от него. Если захотят, чтоб Болгария стала союзницей Рима, он пообещает, но руки себе связывать не будет. Если попросят помощи против Моравии, почему бы и не помочь. Моравия слишком уж расширила свои земли за счет соседей... Верно, некоторые скажут: они же славяне, свои! Ну и что, что свои? И насколько свои? Этих славян стало словно травы на лугу. В его державе, куда ни повернешься, всюду славяне. Отец щедрой рукой поддержал их, а сын сейчас голову ломает, как от них отделаться. Союз с германским королем Арнульфом не принесет вреда Болгарии. Помог же хан германцам против сербов. На сербов у него зуб. Если он сможет их победить, то так разбросает по всей своей земле, что они надолго запомнят его... Расате «помог» Гойнику в попытке добраться к своим. Дал коня, но приближенным сказал, где тот поедет, чтоб его убили. И его убили. Отец кинулся искать убийцу — кто-де убил? Только двое, хан и Окорсис, знают... Когда Расате видел, как сверкают коварные глаза серба, он едва сдерживался, чтоб не прикончить его собственноручно. Ведь Гойник в свое время связал Расате тяжелой цепью и не переставая насмехался над ним. Нет, Расате не прощает... Вороны давно уже выклевали Гойнику мозг где-то под горой. И этот туда же — сын Строймира прибыл сюда и женился на самой красивой девушке Плиски. С какой стати Богомила должна принадлежать только ему? Расате отдаст ее Таридину, а муж пусть кусает себе локти. Если б она не была его двоюродной сестрой, дочерью дяди, он подержал бы ее у себя, а потом отдал бы кому хочет. Такая женщина не должна принадлежать одному мужчине, а тем более сербу... Впрочем. Богомила знает, что почем. Она давно уже не только мужнина.