Фрэнк Херберт - Досадийский эксперимент. Без ограничений. Рассказы

• Название: Досадийский эксперимент. Без ограничений. Рассказы
• Автор: Фрэнк Херберт
• Издательство: Сигма-пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996
• ISBN: 5-85949-063-1

Без издательской аннотации.

Том 10. В издание вошли: роман из цикла «ConSentiency», повесть и два рассказа.

Иллюстрация на обложке Д. Бернса (в издании не указан).

---

Маккай был точным орудием, которое она так долго ждала. Он был не просто возможным ключом к Стене Бога (и не таким гнутым и поломанным ключом, как Хевви), а ключом верным и точным. Джедрик никогда бы не пришло в голову атаковать такой замок с плохими инструментами. Шанс будет только один; он требовал самых лучших инструментов.

Поэтому пятьдесят досадийских людей и заняли свои безликие места за числами ее компьютера. Это была приманка, заранее списанная на потери. Те, кто обречен умереть в результате поступка Джедрик, не умрут немедленно. Сорок девять из них могут никогда так и не узнать, что были намеренно отброшены к ранней смерти по ее целенаправленному выбору. Некоторые из них будут оттеснены назад к отчаянному и короткому существованию на Ободе. Некоторые умрут в жестоких схватках, которые Кейла уже предопределила. Другие бесполезно растратят себя в Уоррене. Для большинства из этих людей процесс умирания растянется на такое продолжительное время, что рука Кейлы в нем уже не будет видна. Но все равно они были уже убиты в ее компьютере, и Кейла знала это. Она ругнула своих родителей (и тех, кто был перед ними) за эту нежелательную в себе чувствительность к крови и смерти, которые стояли за компьютерными цифрами. Любящие родители хорошо воспитали ее. Она может никогда и не увидеть тела убитых людей, она может никогда и не вспомнить ни о ком из этих пятидесяти, кроме одного человека, и все равно она ощущала их присутствие за компьютерным дисплеем… теплое и пульсирующее.

Джедрик вздохнула. Эти пятьдесят человек были блеющими овцами, выставленными приманкой, чтобы заманить на отравленную почву Досади одного особенного зверя. Пятьдесят человек создадут всего лишь маленький излишек, который растворится, поглощенный еще до того, как кто-нибудь поймет их цель.

«Досади больна, — думала Кейла. И уже не в первый раз она задала себе вопрос: — Неужели это действительно ад?»

Многие верили в это.

«Мы наказаны».

Но никто не знал, что же они сделали, чтобы заслужить такую кару.

Джедрик откинулась на спинку кресла и посмотрела через свой не имеющий дверей кабинет на звуковой барьер и молочный свет коридора. Какой-то странный Говачин неуклюже проковылял мимо ее кабинета. У него была фигура лягушки, направляющейся по какому-то официальному поручению, в узловатых руках его был зажат пакет, завернутый в коричневую бумагу. Его зеленая кожа блестела, как будто он только что вышел из воды.

Этот Говачин напомнил Кейле о Бахранке, который должен привести Маккая в ее сети, Бахранке, который предложил ей свои услуги, потому что Кейла держала в своих руках вещество, без которого тот уже не мог обходиться. Глупо позволять себе привыкнуть к чему-то, даже к жизни. Когда-нибудь, очень скоро, Бахранк продаст то, что он знает о Кейле шпионам Электора; правда, тогда уже будет слишком поздно, и Электор узнает только то, что она позволит ему узнать, и тогда, когда она это пожелает. Она выбрала Бахранка с той же осторожностью, с какой она пользовалась своим компьютерным терминалом. Эта же осторожность заставила ее подождать появления кого-нибудь такого, как Маккай. Кроме того, Бахранк был Говачином. Известно было, что, взявшись за какое-либо дело, люди-лягушки выполняли данные им приказы исключительно точно. Они обладали врожденной тягой к порядку, но понимали при этом и рамки закона.

Кейла окинула взглядом свой кабинет, и скромная функциональная эффективность этого помещения показалась ей забавной. Кабинет был выражением ее показного образа, который она сконструировала с дотошной тщательностью. Ей было приятно осознавать, что скоро она покинет это место и никогда больше не вернется к нему, как насекомое, сбросившее старую оболочку. Кабинет был четыре шага в ширину и восемь шагов в длину. Двенадцать черных металлических картотечных шкафов стояли, выстроившись в линию у стены слева от Кейлы, как темные часовые, стерегущие ее методичные привычки. Она поменяла коды замков у шкафов и включила устройства, которые уничтожат их содержимое, когда жабы Электора захотят сунуть в них нос. Люди Электора припишут это ее ярости, последнему акту саботажа, совершенному ею из мести. Пройдет еще некоторое время, пока накопившиеся сомнения не заставят их увидеть ситуацию в ином свете и не создадут массу раздражающих вопросов. Даже тогда они могут еще не заподозрить ее участие в исключении пятидесяти человек. В конце концов, сама она тоже была одним из этих пятидесяти.

Эта мысль вызвала в ней на какое-то мгновение расплывчатое чувство потери. Какими всепроникающими были соблазны структур власти на Досади! Какими утонченными! То, что она только что сделала, создало ошибку в компьютерной системе, которая управляла распределением неотравленной пищи в единственном городе планеты Досади. Пища — вот где была настоящая база социальной пирамиды Досади, база твердая и безобразная. Ошибка выкинула ее саму за пределы могущественной ниши этой пирамиды. Она носила личину Кейлы Джедрик-Лиэйтора много лет, достаточно долго, чтобы научиться получать удовольствие от пользования механизмом власти. Потеряв одну ценную фишку в бесконечной игре выживания на Досади, она должна теперь жить и действовать только как Кейла Джедрик-Диктатор. Это был ход «все-или-ничего», решительный шаг игрока, и она чувствовала всю обнаженность такого шага. Но эта игра началась очень давно, в глубине выдуманной истории Досади, когда предки Кейлы распознали сущность этой планеты и начали выведение и тренировку личности, которая совершит такой шаг.

«И я — эта личность, — сказала себе Кейла. — Наш час настал».

Но правильно ли они оценили проблему?

Взгляд Джедрик упал на единственное окно, выходящее на узкую, похожую на каньон, улицу. На нее смотрело ее собственное отражение: слишком узкое лицо, тонкий нос, слишком большие глаза и рот. Ее волосы могли бы выглядеть интересным черным бархатным шлемом, если бы она позволила им отрасти. Но она стригла их коротко, как напоминание о том, что она — это не привлекательный сексуальный партнер, что она должна полагаться на свой ум. Именно так она была выращена и обучена. Планета Досади рано преподала ей свои самые жестокие уроки. Кейла была высокой еще подростком, и в теле ее было больше веса, чем в ногах, поэтому она выглядела еще выше, когда сидела. Она смотрела на большинство мужчин — Говачинов и людей — сверху вниз, и не только в прямом смысле этого слова. В этом заключался еще один дар (и урок) ее «любящих» родителей и их предков. Этот досадийский урок избежать было нельзя.

«То, что ты любишь или ценишь, будет использовано против тебя».

Кейла наклонилась вперед, чтобы не видеть беспокоящее ее собственное отражение, и посмотрела далеко вниз, на улицу. Так она чувствовала себя лучше. Ее досадийские соотечественники больше не были для нее теплыми и пульсирующими людьми. Они превратились в какие-то отдаленные движущиеся пятна, безликие, как танцующие фигурки на экране ее компьютера.

Уличное движение было небольшим, отметила Кейла. Очень мало бронированных машин, пешеходов совсем нет. В ее окно был только один тот выстрел. В ней все еще таилась слабая надежда, что снайперу удалось скрыться. Более вероятно, что патруль все-таки задержал этого идиота. Ободный Сброд настойчиво продолжал проверять защиту Чу, несмотря на повторяющиеся с утомительным постоянством плачевные результаты. Это было просто отчаяние. Снайперы редко ждали наступления разгара дня, часов, когда патрули становятся реже и на улице появляются даже некоторые из самых сильных мира сего.

«Это симптомы, все это симптомы».

Вылазки Обода представляли собой только один из многих досадийских симптомов, которые она научилась распознавать во время своего опасного восхождения к вершине, от самых ранних стадий подъема и до кульминационного пункта в этой комнате. Мысль о симптомах была не просто случайной, скорее это было чувство чего-то знакомого, осознанного, чего-то возвращающегося к ней в странные и непроизвольные моменты ее жизни.

«У нас запутанные отношения с нашим прошлым, которые религия не может объяснить. Непонятным образом мы примитивны, наши жизни сотканы из знакомого и чужеродного, разумного и безумного».

Это обстоятельство делало некоторые сумасшедшие варианты изумительно привлекательными.

«Неужели я выбрала безумный вариант?»

«Нет!»

Данные в ее мозгу говорили сами за себя, это были факты, которые она не могла изменить, сделав вид, что их не существует. Планета Досади была искусственно спроектирована кем-то как собрание космических случайных элементов: «Дадим им немного того и еще того и потом вот то…»

Она создана из несовместимых сочетаний.

Полиция — Демопол — при помощи которой Досади жонглировала своим контролируемым компьютерами обществом, не вписывалась в мир, использующий энергию, передаваемую со спутника на геостационарной орбите. Демопол отдавал примитивным невежеством, обществом, которое слишком далеко зашло по пути законности — закон для всего, и все управляется законом. Догматическое утверждение, что несколько особей, получивших божеское откровение, избрали каньон реки Чу и построили в нем город, изолированный от этой отравленной планеты, и что это произошло двадцать или что-то около этого поколений назад было неудобоваримым. А этот энергетический спутник, висящий под барьером Стены Бога — он вообще говорил о долгой и сложной эволюции, во время которой нечто настолько ошибочное как Демопол было бы давно изжито.