Оливер Пётч - Дочь палача и король нищих

• Название: Дочь палача и король нищих
• Автор: Оливер Пётч
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-76026-8

Якоб Куизль – грозный палач из древнего баварского городка Шонгау. Именно его руками вершится правосудие. Горожане боятся и избегают Якоба, считая палача сродни дьяволу… Август 1662 года. Палач из Шонгау Якоб Куизль прибыл в имперский город Регенсбург проведать больную сестру. Но едва он переступил порог злополучного дома, как ужасная картина открылась взору повидавшего всякое палача. Сестра и ее муж в луже собственной крови, бесконечная пустота в глазах, зияющие раны на шее… А спустя мгновение в дом ворвались стражники и Куизля схватили как очевидного убийцу. Городской совет пытками намеревается выбить из него признание. И теперь уже Якобу предстоит на себе испытать мастерство регенсбургского коллеги… Куизль не сомневается: кто-то его подставил. Но кто – и почему?.. Возможно, только его дочь Магдалена способна докопаться до правды и спасти отца от лютой смерти…

---

– Папа! – прошептала Магдалена и постучала по деревянной стене. – Ты слышишь меня? Это я, твоя дочь!

За дверью посередине коридора послышался звон, а затем голос Якоба Куизля:

– Магдалена! Господи, что ты здесь делаешь?

Она вплотную прижалась к двери и заглянула в крошечное окошко. В полумраке показалась голова отца: лицо покрыто слоем засохшей грязи, борода растрепалась и спуталась, в глазах белый отсвет. Магдалену чуть не замутило от гнилостной вони и смрада испражнений.

– Потом расскажу, – прошептала она. – Со мной Симон. А пока расскажи лучше, что случилось и как тебе можно помочь. Стражники могут в любую минуту вернуться!

– Чтоб вас, кто вам позволил ни с того ни с сего уезжать из Шонгау? – выругался Куизль. – Мать уж, наверное, со страху померла, а Лехнер волосы на себе дерет, потому что помои убирать некому! Вот погоди, выйду отсюда и так тебе по жопе надаю, что…

– Папа, – прошипела Магдалена. – У тебя пока что есть заботы поважней. Так что говори!

– Меня подставили, – прошептал палач, немного успокоившись. – Кто-то убил Лизель и ее мужа, а всю вину решил свалить на меня.

Он в двух словах рассказал дочери, что ему довелось пережить.

– Не знаю, что за скотина это сделала, – пробормотал он под конец. – Но Богом клянусь, когда найду его, все кости ему переломаю.

– Но для начала тебе нужно отсюда выбраться, – ответила Магдалена.

Она стала лихорадочно озираться в поисках ключа, но ничего не нашла и принялась трясти дверь.

– Не валяй дурака, – проворчал отец. – Отсюда мне не выйти. Вам придется доказать, что их убил кто-то другой, пока меня не начали допрашивать. Может, тогда они немного повременят с пыткой.

Магдалена нахмурилась.

– И как нам это сделать?

Отец почти вплотную склонился над ее ухом. Магдалена почувствовала до боли знакомый запах пота и табака.

– Отправляйтесь домой к моему зятю и поищите там хорошенько, – прошептал Куизль. – Найдите хоть что-нибудь. Не думаю, что убийцы особо старались замести следы. Зачем? Подозреваемый ведь у них уже есть.

Девушка кивнула.

– А если мы ничего не найдем?

– Тогда папа твой познакомится со своим коллегой. Здешний палач, как я слышал, хлеб свой недаром ест.

Воцарилось молчание. Снаружи вдруг послышались голоса.

– Похоже, идет кто-то, – прошептала Магдалена.

Куизль просунул руку через окошко и с такой силой стиснул ладонь дочери, что та чуть не вскрикнула.

– Тогда ступай, – прошипел он. – Живо!

Магдалена в последний раз заглянула отцу в глаза, затем поспешила по коридору. Но не успела она выбежать в сводчатый зал, как дорогу ей заградил давешний стражник.

– Ну? Растет шерсть на оборотне? – Он погладил ее по корсету и втолкнул обратно в темный коридор. – А хочешь посмотреть, где у меня шерсть растет?

Магдалена показала в глубь коридора.

– Он… этот… этого монстра там уже нет. И дверь нараспашку открыта.

– Что, черт возьми?..

Стражник отпихнул ее в сторону и бросился к камере. А Магдалена, не теряя ни секунды, выскочила в закоптелый тамбур. В приоткрытую дверь лился солнечный свет. Не сбавляя шага, дочь палача проскочила мимо озадаченных стражников, до сих пор игравших в кости, и устремилась к выходу. Последний рывок – и вот она на свободе.

Оказавшись снова на площади, девушка поняла, что Симон был в крайне незавидном положении.

Кончик иглы миллиметр за миллиметром приближался к выпученному глазу. Нищий дергался, но сильный стражник, словно тисками, обхватил его голову, а двое других держали за руки. Старик прекратил верещать и в ужасе следил за иглой, которая совсем скоро проткнет ему глаз. Спасения не было.

– Господи, да успокойся ты, – прошептал Симон и попытался сосредоточиться на своей дрожащей цели. – Я могу тебе помочь, но только если ты перестанешь дергаться.

Августовское солнце нещадно жгло рыночную площадь, пот ручьями струился по лицу лекаря. Громкие выкрики зрителей перешли теперь в напряженный шепот. Вместо привычных постановок, которые показывали заезжие артисты, сейчас происходило кое-что поинтереснее. Прежде всего потому, что никто не знал, чем в итоге закончится представление.

Стражник совершенно случайно увидел в толпе Ганса Райзера и выбрал его в качестве подходящего пациента. На нем самозванцу-лекарю и предстояло доказать, что он не шарлатан, каким его считали большинство собравшихся, а действительно знал свое дело. Долгие годы Райзер слонялся по площади и таращил водянистые глаза. Прежде он был превосходным стеклодувом, но почти полностью лишился зрения. И теперь превратился лишь в старого нытика, без денег и без семьи – слепой старик, который все чаще досаждал стражникам на площади.

У нищего была катаракта, глазная болезнь, при которой у больного возникало ощущение, что он смотрит на мир сквозь водяной поток – отсюда и название. Зрачки становились серыми, словно камешки. Предписанная в этом случае операция стражникам была только на руку: либо Райзер выздоровеет и перестанет их донимать, либо помрет от последствий такого вмешательства и опять же оставит их в покое. А знахаря тогда можно будет арестовать и повесить за шарлатанство.

Отличное решение, как ни посмотри.

Симон понимал, что доживет до следующей недели только в том случае, если исцелит нищего здесь и сейчас, на площади. Нашла Магдалена отца или не нашла, стало в эти мгновения вопросом второстепенным. Фронвизер попытался ни о чем не думать и сосредоточиться на предстоящем уколе. Игла находилась теперь в считаных миллиметрах от зрачка; глаз нищего, словно стеклянный, таращился на лекаря. Удаление катаракты считалось одной из сложнейших хирургических операций. Поэтому издавна за нее и брались в основном только бродячие лекари, которые в случае возможных последствий находились бы уже очень далеко. Сам Симон сумел проделать такую операцию только дважды. Иглой следовало проколоть сбоку белую часть глазного яблока и прижать мутный хрусталик к глазу. Одно неловкое движение, даже ничтожное отклонение, – и пациент оставался слепым. Или умирал от заражения.

Игла кольнула, нищий вскрикнул и дернулся. То же самое предстояло проделать и со вторым глазом. Ганс Райзер всхлипывал, но дергаться перестал – сопротивление его было сломлено. Симон еще некоторое время подержал кончик иглы на зрачке, чтобы хрусталик снова не отошел, затем вытащил иглу и отступил на шаг. По лицу градом катился пот, мокрый сюртук прилип к спине. Только теперь лекарь заметил, как притихли вокруг него зрители.

– Сейчас я еще наложу повязку, – проговорил он слабым голосом. – Поносишь ее несколько дней. И время покажет, получилось…

– Господь всемогущий! – Ганс Райзер вскинул руки к глазам и радостно завизжал. – Я снова вижу! Боже мой, я снова вижу!

Закутанный в лохмотья нищий забегал по площади и принялся хвататься за прохожих. Похоже, он и вправду излечился от слепоты, хотя его неуклюжие движения и говорили о том, что зрение вернулось к нему еще не полностью. Райзер восторженно ощупывал лица, хватал пальцами одежды и шляпы. Люди с отвращением шарахались от него, некоторые даже грубо отталкивали. Но Райзера это нисколько не смущало: старик двинулся к своему спасителю. При этом он дважды промахнулся мимо Симона, пока наконец не прижал его к груди.

– Ты… ты чудотворец! – кричал он. – Люди, взгляните же, перед вами чудотворец!

– Не… не думаю, что это слово уместно… – прошептал Симон.

Но Ганс Райзер снова принялся скакать по площади и хватать незнакомцев. При этом он то и дело показывал на лекаря.

– Этот человек – колдун! Настоящий колдун, поверьте мне!

Симон опасливо покосился на стражников: подобное заявление открывало им неожиданную возможность повесить лекаря, несмотря на удачную операцию. А может, даже и на костер отправить.

В это мгновение из тюрьмы показалась Магдалена и украдкой кивнула Симону. Лекарь метнулся в одну сторону, затем резко бросился в другую и вскоре смешался с толпой.

– Держите колдуна! – послышались за спиной крики стражников. – Именем императора, держите колдуна!

Симон опрокинул лоток с овощами, в разные стороны покатились кочаны капусты, и один из стражников растянулся на мостовой. Второй врезался в служанку и схватился с разгневанными прохожими. Симон снова метнулся в сторону и устремился в узкий переулок, что тянулся от площади к собору. Запыхавшись, лекарь прислонился к стене дома и попытался восстановить дыхание. Затем наклонился за своими пожитками и осознал со злостью, что потерял один из мешков. В нем лежала почти вся его одежда – и среди прочего новые ренгравы[1] и сюртук французского пошива! Что ж, по крайней мере, книги и инструменты остались при нем.