Арно Леклерк - Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина

• Название: Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина
• Автор: Арно Леклерк
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9614-3623-5

Автор этой книги, Арно Леклерк, управленец, финансист и специалист по геополитике, поднимает крайне актуальные для российского общества вопросы. После двух десятилетий забвения со стороны политической и экономической российской элиты азиатская часть России, к которой относятся Западная и Восточная Сибирь и Дальний Восток, вновь возвращается в игру. Так стоит ли принимать в расчет близкую к закату западную часть континента, когда всеми своими огнями уже засиял Восток? Не более ли интересна китайская модель, представляющая собой смесь государственного авторитаризма и рыночной экономики, чем, например, Евросоюз, переживающий кризис своего существования? Поворот в сторону Востока, оценка значимости азиатской составляющей и развитие Сибири как приоритетное направление внутренней политики имеют долгую историю. Может ли российская держава претендовать на то, чтобы называться азиатской страной? Пристало ли этому развитому и упрочившему свое положение в Европе государству стремиться в противоположную часть света? Что в целом представляет собой Дальневосточная Россия – часть приглашенной в Азию Европы или самоценную надежду Евразии? Принимая в расчет оба измерения России – европейское и азиатское, Арно Леклерк анализирует потенциал и риски, связанные с этой двойственностью, и помогает нам постичь вновь открывающуюся перспективу.

---

Некоторые сторонники евразийской идеологии – вспомним об эмоциональности стихов Александра Блока – считают, что у России «скифские» корни[6], но это отсылка скорее к поэзии и археологии, чем к реальной истории народов современной России. Находившиеся под влиянием скифов, сарматов и аланов Великие степи, простирающиеся к северу от Черного моря, стали колыбелью культуры этих древних индоевропейских групп племен, о которых мы знаем благодаря Геродоту и сокровищам, раскопанным в курганах и многочисленных погребальных холмах на территории Украины и Крыма. Основной след, связывающий нас с тем далеким прошлым, можно найти в легендах осетин, потомков древних аланов. По ним Жоржу Дюмезилю удалось установить характерные пути функционального распределения древних индоевропейских культур[7]. Необходимо было учесть значительные временные разрывы, связанные с «переселениями народов» в конце античной эпохи – то, что мы называем «нашествиями варваров», – чтобы понять, из кого состоит нынешнее население России[8]. Славянские языки сегодня составляют первую по численности европейскую языковую группу, насчитывающую 265 млн носителей; эти языки хоть и разнятся между собой, но сохранили близкие родственные связи, которые, без сомнения, свидетельствуют об их общем происхождении и тесном взаимодействии, продлившемся до начала Средних веков, когда славяне под напором завоевателей, пришедших с востока, стали перемещаться в сторону Центральной Европы и Балкан[9].

Славянский праязык, постепенно обретавший вариативность, достаточно быстро отделяется от балтийских языков, но сохраняет следы контактов с древними ираноязычными скифами и сарматами русско-украинских степей. Мы не располагаем никакими достоверными источниками, касающимися этих народов, слишком удаленных от средиземноморского мира, но именно между балтийскими и черноморскими берегами, несомненно, находится прародина славян – в пространстве между финнами и балтами на севере и аланами на юге. Покоренные готами славянские народы затем «освободились» благодаря нашествию гуннов. Начиная с V в. последние племена славян мигрируют на запад и с той поры четко «фиксируются» в византийских источниках. Они впервые упоминаются в письменных документах, датируемых первой половиной VI в. В это время миру восточных славян, расширивших свою территорию до северных лесов, пришлось считаться с могущественным Хазарским каганатом, располагавшимся на юго-востоке. Начиная с VIII в. скандинавские купцы основывают на берегах Ладожского озера, в устье реки Волхов, первые города. Из контактов между славянами и скандинавами вскоре родится будущая Русь, первое ядро которой появляется в IX в. между Ладожским озером и Ильменем. Управляемая быстро впитавшей обычаи славян династией скандинавского происхождения, Русь с самого момента своего возникновения включает и многочисленные финские племена[10]. В X в. руссы захватывают два великих речных пути Восточной Европы – Волгу и Днепр. Тогда же они переносят свою столицу из Ладоги в Новгород, а затем в Киев, в сердце славянских земель, что приводит к быстрому образованию славяно-скандинавско-финского единства. Обстоятельства сложились так, что в результате контактов с Византией смогла появиться Киевская Русь[11].

Нашествие тюркоязычных народов совпало с развитием и расширением территорий славянских племен. Осевшие ранее вокруг Азовского моря булгары теперь перемещаются в сторону Балкан, чтобы создать там средневековое государство, ставшее угрозой для Византии, однако часть из них направилась вверх по течению Волги и основала там столицу Булгар (к югу от нынешней Казани). В эту эпоху на северо-западных берегах Каспия и на территориях внутреннего бассейна Волги правят хазары, союзники византийцев против арабов. Установившееся равновесие нарушено вторжением скандинавов – варягов, которые в ближайшем будущем заставят считаться с собой славянские племена, а также печенегов, пришедших из восточных степей. Они потерпели поражение от киевских князей, но их сменили другие кочевники – куманы, или половцы, в начале XIII в. разграбившие Киев, после чего они сами были покорены монголами. Ханы Золотой Орды навязали свою власть всем окрестным землям, и русским княжествам пришлось признать ее главенство, однако ордынские ханы стали жертвой Тамерлана, что дает русским возможность постепенно освободиться от их господства. На руинах Золотой Орды возникают Крымское и Казанское ханства[12]. В последнем тоже преобладают татары, но на его территории также оказались башкиры, чуваши и множество финно-угорских народностей: удмурты, мари, мордва. Астраханское ханство, расположенное на юге, тоже обретает независимость. В XVI в. Иван IV Грозный захватывает Казанское и Астраханское ханства, в то время как крымские татары находятся под властью Османской империи. Сегодня Татарстан, Башкортостан, Чувашия и Калмыкия – республики в составе Российской Федерации. То же самое касается некоторых финно-угорских народов, таких как мордва, мари (русские черемисы) и удмурты, называющие себя остяками, – первоначально они находились в подчинении у Золотой Орды и были обращены в ислам, прежде чем русские обратили их в православие. Народ коми, или зыряне, образует дальше к северу еще одну республику. Численность этих разных народов остается небольшой, но среди них много таких, кто обосновался в других регионах России, и, наоборот, русские часто составляют большинство в «национальных» республиках. После довольно сильного стремления к независимости на «закате» СССР тюркские республики Поволжья, из которых самая значимая – Татарстан, «вернулись обратно», поскольку благодаря своему географическому положению и полной зависимости от России им пришлось отказаться от весьма иллюзорных суждений по поводу «Оренбургского коридора», представляющего собой своего рода «зеленую» исламскую диагональ, связывающую Казахстан с Волгой, и в основном признали свои прежние границы[13].

Подавляющее большинство населения Российской Федерации составляют русские, и, несмотря на присутствие в стране заслуживающих внимания национальных меньшинств, она не может считаться классическим многонациональным государством вроде того, какой Россию представляли в XIX в.[14] Для правящей элиты, «стремящейся оправдать свою политику постоянным поиском основ самобытности, которая, выйдя за пределы академических кругов, превращается в геополитическую идею с некоторыми отличиями»[15], этот вопрос остается важным.

Первая составляющая русской самобытности – это огромные просторы и протяженность территории, которую сразу подчеркивают географы и путешественники. Анатоль Леруа-Болье замечает, что Россия может без труда вместить одиннадцать Франций[16]. Какими бы ни были режимы и идеологии, для самих русских «русская земля» является частью исполненного мистики космического пространства (что-то вроде «духа народа» немецких романтиков), вдохновлявшего поиски «славянофилов». На этой «российской земле» цари станут проводить политику «русификации», призванную создать однородную нацию, игнорируя тот факт, что «великороссы» составляют едва ли половину населения империи – ведь известно, что украинцы и белорусы в те времена никогда не воспринимались в качестве «меньшинств». Недоверчиво и даже враждебно настроенные по отношению к «нации», которую они считали обыкновенной надстройкой, несущей народам отчуждение, большевики решили заменить «империю» «Союзом Советских Социалистических Республик», пообещав им автономию, но сохранив многозначительную двусмысленность, поскольку самобытность этих республик прежде всего определяется их «социалистическим» «советским» характером[17]. Народный комиссар по делам национальностей в первом правительстве большевиков, грузин Сталин, парадоксальным образом станет тем, кто на деле сможет воскресить, прикрываясь Второй мировой войной, «великорусский шовинизм», иначе говоря – русский национализм. Элен Каррер д’Анкосс резюмирует этот эволюционный процесс, замечая в своей книге «Расколовшаяся империя»[18], что для покоренных народов «русское господство, некогда абсолютное зло, затем зло относительное, затем незначительное, стало абсолютным благом» для советского государства. В 1945 г. Сталин сможет произнести тост «за русский народ, народ-победитель, главенствующую нацию СССР». После его смерти и после завершения хрущевского периода режим пытается выдвинуть на первый план концепцию «советского народа», новой исторической общности, призванной преодолеть самобытность разных народов, внесших свой вклад в ее создание[19].

Распад СССР полностью переворачивает все преобладавшие до тех пор представления, и если Борис Ельцин претендует на роль того, кто освободит русских от бремени империи, то либеральные советники президента в начале 1990-х вообще не заботятся о русской самобытности. Русский патриотизм станет общим знаменателем для всех оппонентов шоковой терапии и построения России по западной модели. Термин «патриотизм» оказывается предпочтительнее, чем «национализм», и, вновь набирая силу, он приобретает положительный оттенок. Одновременно с этим некоторые интеллектуалы круга Глеба Павловского начинают задумываться над тем, каковы могут быть условия «возвращения России» и реставрации власти, необходимой для «завоевания» новых сфер влияния. Эти размышления предшествуют приходу во власть Владимира Путина и подготавливают этот приход. В 2007-м в своем мюнхенском выступлении российский президент формулирует желание страны восстановить главенствующую роль в мировых процессах. Там же он признает «инаковость» России, таким образом цитируя название книги Павловского[20]. Смысл инаковости состоит в отказе от формальной функциональности, присущей западным демократиям, утверждении собственно русской духовности, оправдывающей союз государства и Православной церкви, отказе от различных проявлений западного «декадентства» – от признания прав гомосексуалистов до провокаций художественного авангарда. По теме российской инаковости рекомендуется перечитать философа Николая Бердяева (1874–1948), в свое время предложившего мировую интерпретацию русской истории, показав «силовые линии», обеспечивающее ее единство. Согласно университетскому профессору Фрэнку Деймуру, Бердяев считает, что глубинная русская основа – это религиозность, являющаяся ключом к пониманию сплоченности России и позволяющая стране надеяться на ненасильственный выход из большевистского тупика. История имеет смысл только в своем результате – повторении всего и вся, и этот процесс, по мнению философа, может быть обращен в «чувство русской общности». Вспомним, что славянофилы думали о «соборности», этой русской практике единения, обеспечивающей не только мирное существование, но правду и справедливость. У России историческая роль: она призвана явить миру принцип «богочеловечества», что должно способствовать примирению Востока (религиозный принцип) и Запада (гуманистический принцип), разделившихся и вошедших в конфликт с момента возникновения в XVI в. гуманизма. Однако «русская идея» стала общим местом, постоянно используемым как доказательство российского национального партикуляризма, оставляющее в стороне универсалистское мышление Николая Бердяева. Русская инаковость стремится нащупать свои корни в давнем и не столь давнем прошлом, в котором чтут не только Сталина, победителя во Второй мировой войне, но и белого генерала Деникина, подлинного русского патриота. Основываясь на памяти и общих территориальных представлениях, на осознании «различий», присущих России, идея национальной самобытности в последние годы в равной мере опирается на доводы об обязательной мощи государства, являющегося гарантом – с холистической точки зрения – территориального единства, о необходимой связи между властью и народом и, в конце концов, о социальной гармонии. Двадцать лет спустя после исчезновения СССР кажется, что идеологические усилия московских управленцев принесли свои плоды, позволив возродить самобытность, являющуюся необходимым условием «возвращения России».