Элизабет Гаскелл - Руфь

• Название: Руфь
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04737-2

Элизабет Гаскелл (1810–1865) — одна из знаменитых английских писательниц, наряду с Джейн Остин и Шарлоттой Бронте. Роман «Руфь», опубликованный в 1853 году, возмутил викторианское общество: это одно из немногих англоязычных произведений литературы XIX века, главной героиней которого становится «падшая женщина». Роман повествует о судьбе девушки из бедной семьи, рано оставшейся сиротой. Она вынуждена до конца своих дней расплачиваться за любовь к аристократу. Соблазненная и брошенная, Руфь рожает незаконного ребенка. Ей приходится многое пережить и преодолеть, чтобы искупить свой грех и вновь завоевать уважение жителей маленького провинциального городка.

---

— Не знаю, сэр, не знаю.

Мистер Брэдшоу говорил так, словно каждое слово стоило ему особого усилия воли, как человек, пораженный легким апоплексическим ударом.

— Слышали ли вы, сэр, о такой вещи, как… как подлог? — спросил он, отчетливо выговаривая последнее слово, словно боялся, что оно будет оставлено без должного внимания.

— Что вы, сэр! Уверяю вас, нет никакого повода предполагать подобную вещь. В нашей практике встречались примеры удивительной забывчивости со стороны неделовых людей.

— Но все же мне бы хотелось предъявить документ мистеру Бенсону, чтобы доказать ему его забывчивость. Я очень надеюсь, дело лишь в его беспечной забывчивости. Надеюсь, сэр, — повторил он. — Затем он заговорил очень быстро: — Так и должно было случиться. Позвольте же мне удостовериться. Вы получите документ обратно сегодня вечером или завтра рано утром.

Клерку не очень нравилась идея выпустить из рук документ, но не хотелось и отказывать мистеру Брэдшоу. А что, если неприятная догадка о подделке подтвердится, а бумагу он отдал? Однако вероятность была тысяча против одного, что все это не более чем глупая ошибка, и потому он рисковал гораздо больше, отказывая важному клиенту.

Видя сомнения клерка, мистер Брэдшоу, который уже овладел собой, сказал очень спокойно и даже с улыбкой на лице:

— Вы, я вижу, боитесь. Уверяю вас, можете мне доверять. Если тут имело место мошенничество — нет, если мне представится хоть малейшее подтверждение этой догадки… — он никак не мог выговорить просто и прямо этого слова, от которого кровь застывала в его сердце, — то я не премину содействовать целям правосудия, даже если виновным оказался бы мой родной сын.

Он закончил фразу, как и начал, с улыбкой, но с какой улыбкой! Застывшие губы отказывались сомкнуться и прикрыть зубы. Все это время мистер Брэдшоу мысленно твердил: «Не верю, не верю! Я убежден, тут ошибка старого дурака Бенсона».

Но вот, получив документ, он отпустил клерка и замкнул дверь. Поникнув головой на бюро, он громко застонал.

Две предшествующие ночи мистер Брэдшоу провел в конторе, отыскивая акции. Когда были осмотрены все хранилища бумаг, все ящики, ему пришло в голову: не лежат ли они в собственном бюро Ричарда? И с не разбирающей средств решительностью, думая только о достижении цели, мистер Брэдшоу сперва перепробовал все свои ключи, пытаясь отомкнуть сложный замок, а потом разбил бюро двумя здоровыми ударами кочерги — первого попавшегося ему под руку инструмента. Акций он не нашел. Ричард был осторожен и всегда уничтожал опасные и предательские бумаги, но неугомонный отец и в том, что сохранилось, обнаружил множество улик против Ричарда. Мистер Брэдшоу убедился, что его примерный сын, предмет его гордости, был совсем не тем, кем казался.

Мистер Брэдшоу не пропустил ни одного слова. Его не коробило, когда он читал бумаги сына. Он складывал письмо на письмо и погасил свечу только в тот миг, когда она уже совсем догорела. Мистер Брэдшоу прочел каждую бумагу. Потом, оставив разбитое бюро и письма, лежавшие грудой на столе, он замкнул дверь кабинета своего сына, младшего компаньона в фирме, а ключ унес с собой.

Даже после раскрытия многих обстоятельств жизни Ричарда, поразивших его отца, еще теплилась смутная надежда, что он невиновен в подлоге и что тут наверняка никакого подлога не было, а все дело в ошибке, упущении, непостижимой забывчивости. Надежда эта была последней соломинкой, за которую хватался мистер Брэдшоу.

Мистер Бенсон этим вечером засиделся в своем кабинете. Все в доме улеглись, а он бодрствовал, ожидая, что его позовут к одному тяжелобольному. Поэтому он не испугался стука в парадную дверь, раздавшегося около полуночи. Однако мистера Бенсона поразил характер этого стука: удары были медленные, с расстановками и громкие. Дверь его кабинета находилась в двух шагах от входной. Он отворил и увидел на пороге мистера Брэдшоу: огромную дородную фигуру трудно было не узнать даже во мраке ночи.

— Отлично. Вас-то мне и нужно было видеть, — сказал нежданный гость и направился прямо в кабинет.

Мистер Бенсон прошел за ним и прикрыл дверь. Мистер Брэдшоу стоял у стола, роясь в карманах. Он вытащил документ, развернул его и, помедлив, так что можно было сосчитать до пяти, протянул его мистеру Бенсону.

— Прочтите! — сказал он.

Мистер Брэдшоу не произнес больше ни слова, пока не прошло время, достаточное для внимательного прочтения бумаги. Только тогда он спросил:

— Это ваша подпись?

Фраза содержала в себе утверждение, однако была произнесена вопросительным гоном.

— Нет, не моя, — решительно ответил мистер Бенсон. — Это очень похоже на мой почерк. Я бы сам мог ошибиться, если бы не был уверен в обратном.

— Припомните хорошенько. Документ помечен третьим августа прошлого года. Вы могли забыть об этом — прошел год и два месяца.

В голосе мистера Брэдшоу слышалось что-то вроде мольбы. Впрочем, мистер Бенсон этого не заметил, до того поразило его сходство подписи на документе с его собственной.

— Странно, до какой степени это похоже на мою руку. Но не мог же я передать эти акции, все мое достояние, и совершенно забыть об этом?

— Случается и не такое… Ради Создателя, подумайте, не подписывали ли вы это? Как видите, это свидетельство о передаче права собственности на акции. Вы не помните его? Вы не писали этих слов?

Он смотрел на мистера Бенсона, нетерпеливо ожидая ответа. Мистер Бенсон наконец как бы очнулся и с беспокойством поглядел на мистера Брэдшоу, чьи манеры и голос были так на него не похожи, что не могли не возбудить любопытства. Но как только последний уловил этот взгляд, он мгновенно переменил тон:

— Не подумайте, сэр, будто я хочу принудить вас что-то лживо «вспомнить». Если не вы подписали это, то я знаю, кто это сделал. Еще раз спрашиваю вас: не вспомните ли вы, что когда-нибудь, нуждаясь в деньгах, — Бог видит, я не хотел, чтобы вы отказались от моих пожертвований на церковь! — вы продали эти проклятые акции?.. Но я по лицу вашему вижу, что вы не подписывали; не говорите мне — я знаю.

Он опустился на стул и как-то сразу поник.

Однако уже через мгновение он поднялся и, выпрямившись, встал перед мистером Бенсоном, который никак не мог понять причин волнения этого сурового человека.

— Итак, вы утверждаете, что не писали этих слов? — спросил он, указывая на подпись пальцем, и палец его не дрожал. — Я вам верю. Это написал Ричард Брэдшоу.

— Сэр, дорогой и старый друг мой! — воскликнул мистер Бенсон. — Вы вывели такое заключение, которое, я уверен, не имеет основания. Нет никакой причины предполагать подобное, потому что…

— Причина есть, сэр. Не волнуйтесь, я совершенно спокоен.

Его каменные глаза и неподвижное лицо действительно выглядели непоколебимыми.

— Теперь нам следует только покарать преступника. У меня не два мерила: одно для себя и для тех, кого я люблю — а я его любил, мистер Бенсон, — а другое — для всех остальных. Если бы кто-нибудь подделал мою подпись, я знал бы, что моя обязанность — искать на него суда. Вы должны предъявить обвинение Ричарду.

— Нет, я этого не сделаю, — ответил мистер Бенсон.

— Вы, полагаю, думаете, что это меня огорчит? Ошибаетесь. Он мне больше не сын. Я давно решил, что отрекусь от любого из своих детей, если кто-то из них встанет на путь греха. Я отрекаюсь от Ричарда! Он мне теперь все равно что чужой. Меня не тревожит больше ни огласка, ни наказание… — Мистер Брэдшоу был не в силах продолжать, голос его прерывался. — Конечно, вы понимаете, я должен стыдиться такого родства, и это не может не беспокоить меня. Это очень естественно в человеке, который всегда гордился своим честным именем. Но что касается моего мальчика, которого я растил так же, как и других своих детей, то он, должно быть, порочен от рождения! Сэр, я готов отсечь его от себя, хотя он был моей правой рукой и любимцем. Прошу вас, не делайте меня помехой правосудию. Он подделал вашу подпись, он украл у вас все ваши деньги, все ваше имущество, как вы, кажется, сказали…

— Кто-то подделал мою подпись, но я не уверен, что это ваш сын. Пока я не узнаю всех обстоятельств, я не подам в суд.

— Каких еще обстоятельств? — спросил мистер Брэдшоу повелительным тоном, по которому было заметно, что он с трудом сдерживает раздражение.

— Я имел в виду силу искушения и прежние привычки того лица…

— Ричарда, — вмешался мистер Брэдшоу. — Он и есть это лицо.

Однако мистер Бенсон не обратил никакого внимания на слова мистера Брэдшоу и продолжал:

— Я считал бы себя вправе подать против него судебный иск, если бы обнаружил, что его поступок со мной — только один из числа многих обдуманно совершенных преступлений против общества. Тогда я смотрел бы на себя как на защитника других, более беспомощных…