Жан Мари Констан - Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн

• Название: Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн
• Автор: Жан Мари Констан
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02832-3

Книга Жана Мари Констана посвящена одному из самых драматических периодов в истории Франции — Религиозным войнам, длившимся почти сорок лет и унесшим тысячи человеческих жизней. Противостояние католиков и гугенотов в этой стране явилось частью общеевропейского процесса, начавшегося в XVI веке и известного под названием Реформации. Анализируя исторические документы, привлекая мемуарную литературу и архивные изыскания современных исследователей, автор показывает, что межконфессиональная рознь, проявления религиозного фанатизма одинаково отвратительны как со стороны господствующей, так и со стороны гонимой религии. Несомненный интерес представляет авторский анализ выборной системы, существовавшей во Франции в те далекие времена.

---

Во Францию учение реформатов проникло в 20-е годы XVI века. Но так как к этому времени в стране уже прочно утвердилась королевская власть и было достигнуто территориальное единство, то такого широкого распространения, как в Германии и некоторых других странах, оно не получило. Добившись абсолютной власти, французские короли сумели подчинить себе церковь, оградив себя тем самым от избыточных притязаний римской курии и крепко привязав к себе клир французский. Важным шагом в этом направлении был Болонский конкордат, заключенный Франциском I с папой в 1516 году. Согласно этому договору, король получал право сам назначать людей на высшие церковные должности, предоставляя папе право всего лишь утверждать их. Взамен папа ежегодно получал часть доходов, поступавших во французскую церковную казну. Взяв в свои руки рычаги управления церковной карьерой, король фактически отдал церковное поприще в распоряжение дворян: прелатов и высших церковных чинов стали набирать исключительно среди отпрысков дворянских фамилий.

В 1530—1540-е годы протестантизм начинает активно распространяться во Франции. Из соседней Швейцарии и, в частности, из Женевы, где полновластно правит идеолог Реформации Жан Кальвин, в страну проникает наиболее суровая форма протестантизма — кальвинизм, и к середине века французские сторонники учения женевского реформатора становятся многочисленной и достаточно сплоченной организацией. Главным догматом кальвинизма является учение об абсолютном предопределении. Кальвин учил, что Бог еще до сотворения мира предназначил одних людей к погибели, а других к спасению. Этот приговор абсолютен и неизменен для человека. Вера в Бога и моральная правильность человека свидетельствует о том, что ему предопределено спасение. Разумеется, человеку не дано постигнуть Божий промысел, однако по некоторым признакам, как например, профессиональное преуспеяние, об этом можно догадываться. Следовательно, каждый был обязан трудиться и совершенствоваться, уповая на то, что именно его Господь сделает своим избранником. Так, например, успешный предприниматель, рачительный и бережливый хозяин явно благословен Богом. Поэтому протестанты[5], среди которых преобладали городские жители, трудились, не покладая рук, и, проявляя буржуазную бережливость, отменяли многочисленные католические праздники и увеличивали число рабочих дней, что при тогдашней корпоративной организации труда вызывало сильнейшее раздражение ремесленников-католиков. Многие из горожан считали гугенотов «мерзкими чудищами» только за то, что те не чтили святых, в праздники которых работать было запрещено. «Добрые святые» дарили пятьдесят пять дополнительных дней отдыха в году; когда же праздник святого приходился на воскресенье, то, согласно обычаю, накануне все прекращали работу в полдень. При существовавшем в то время четырнадцатичасовом рабочем дне это были не лишние выходные.

Кальвин не отличался особой терпимостью к своим идейным противникам. Обосновавшись в Женеве, он быстро превратил город в монастырь с весьма строгим уставом: закрыл таверны, запретил танцы, отвел строго определенные места для публичных собраний, распутников наказывал тюрьмой и высокими штрафами, подверг регламентации частную жизнь, запретив мужчинам носить пестрые одежды и украшения, а женщинам надевать золотые украшения на голову, носить более двух колец на руках и такого рода одежды, которые создают впечатление распущенности. Живопись, театры, разного рода игры стали также объектом преследования. С теми, кто открыто выступал против учения Кальвина, идеолог протестантизма расправлялся точно так же, как и католики. С его попущения в 1547 году был казнен некий Грюэ, считавший, что наказания следует налагать только за государственные и уголовные преступления. Самым громким делом, в котором проявилась нетерпимость Кальвина, было сожжение на костре известного испанского философа, теолога и врача Мигеля Сервета, автора сочинения «Восстановление христианства», где содержались резкие нападки на сторонников реформатской церкви. Кальвин, как и Лютер, одобряли смертную казнь для колдунов.

К началу кровопролитных войн между католиками и гугенотами светлые оптимистические идеалы Ренессанса, воспетые жизнелюбцем Рабле в его истории великанов Гаргантюа и Пантагрюэля, меркнут. В проповедях священников, в предсказаниях астрологов, которыми полнились издаваемые в то время «Календари» и «Альманахи» (тогдашняя «массовая» литература), говорилось о скором конце света, об эпидемиях чумы и прочих бедствиях. Мрачные слухи, подобные известию о смерти любимого многими герцога Карла Смелого, загрызенного волками, распространялись мгновенно, наводя ужас на города и деревни. Христианские назидания и грозные астрологические прогнозы сопровождались устрашающими картинками. В столь напряженной атмосфере проблема спасения души приобретала особую важность. Средневековый менталитет, все еще преобладавший среди большей части населения, заставлял страшиться любых перемен, и малейшее покушение на привычный ход событий расценивалось как гибельных шаг, препятствующий спасению. Католики, с фанатичной яростью защищавшие обрядовую сторону своей церкви, считали, что нарушая привычный ход вещей, гугеноты открывают дорогу неизвестному, неведомому, которое в те времена непременно связывалось с нечистым, дьяволом, с кознями Сатаны. Для гугенотов же, напротив, учение Кальвина устраняло коллективный страх перед неведомым, царивший в то время в сознании людей. Гугенот был уверен, что он оправдан уже самой своей верой, что его вера обеспечивает ему место божьего избранника и спасение. Идея предопределения, высказанная Кальвином в его «Наставлении в христианской вере» (1536), вселяла спокойствие в душу верующего, и он чувствовал себя избранником Господним. Новая рациональная система освобождала человека от навязчивой заботы о собственном спасении и от сомнений, а потому не нуждалась в ритуалах, которые защищало католическое население. И не мысливший себя вне церкви человек XVI столетия, запуганный монахами, пасторами, «массовыми» изданиями, ограбленный солдатней, цеплялся за веру как за островок спасения и был готов на все, чтобы отстоять этот свой островок. Разгул фанатизма становился частью повседневной жизни рядовых французов.

Изменения в культурной сфере затронули прежде всего элиту общества. Мир интеллектуалов, художников, клириков, состоятельных горожан и дворян был потрясен чередой перемен, произошедших в результате Реформации и начатой против них борьбы. Между средиземноморским миром, озаряемым отблесками уходящего Ренессанса, и территориями, подвластными Священной Римской империи, начались жестокие конфессиональные баталии. По своему географическому положению Франция оказалась между двух огней, что не могло не сказаться на ее внутреннем положении. С одной стороны, она органически восприняла гуманистические ренессансные идеалы и утонченную итальянскую культуру, гуманисты возродили интерес к античной словесности и провели огромную работу в «защиту и прославление» французского языка. С другой стороны, французские сторонники Реформации последовали за наиболее жестким, бескомпромиссным идеологом протестантизма, выступавшим против любых зрелищных искусств, а из литературы признававшим только догматические и агитационные сочинения. Противоречия вероисповеданий не могли не найти своего отражения в культуре. С началом военных действий, сразу же принявших ожесточенный характер, в литературных кругах и среди людей искусства начинается упадок оптимистических настроений, присущих гуманистам-утопистам первой половины XVI века, начинает возрастать интерес к темной стороне человеческого бытия, в искусство вторгаются трагедия и насилие. Ренессанс сменяется маньеризмом с присущим ему кризисным мироощущением, мрачностью и драматизмом, а потому органично вписавшимся в жизнь, полную опасностей. На завершившемся в 1563 году Тридентском соборе те, кто верили в доброту Творца и возможность реформировать церковь изнутри, потерпели поражение от сторонников «вооруженного» возвращения утраченных позиций и умов. Началось беспощадное движение Контрреформации, подмявшее под себя политиков, пытавшихся решить межконфессиональные проблемы мирным путем. Французы эпохи Религиозных войн читают не скабрезные и веселые «Пятнадцать радостей брака», а мрачные трагические истории Пьера Боэтюо, Верите Абанка и Франсуа де Россе. И если элита еще наслаждается возвышенной поэзией Ронсара, дю Белле и Мориса Сева, подпольно внимает трагическому пафосу стихов Агриппы д'Обинье, то на «массового» читателя (и, разумеется, слушателя, так как листовки с леденящими кровь историями вывешиваются на площадях, где грамотеи читают их вслух) обрушиваются рассказы о страшных преступлениях, зловещих кознях дьявола и ужасающих карах, настигающих и правых, и виноватых. Недаром именно из новелл времен Религиозных войн нередко черпал свои сюжеты зловещий маркиз де Сад. Большие художники того времени также изображают ужас человеческого бытия. На картинах Питера Брейгеля Старшего «Триумф смерти» (ок. 1562) и «Избиение младенцев» (ок. 1566) человек корчится в муках в объятом пламенем мире. И протестанты, и католики одинаково узнавали в таких полотнах бедствия гражданской войны. Прием запугивания используют обе враждующие стороны. Страх порождал трагическое видение мира. Реальность и фантазмы тесно переплетались и в объемных томиках, и в тонких брошюрах, где на нескольких страничках излагалась какая-нибудь короткая кровожадная история. Однако, как указывает Ж. М. Кон-стан, когда простолюдины-католики, запуганные до состояния невменяемости проповедниками и тогдашними средствами пропаганды (картинками и листовками), начинали чувствовать себя карающей десницей Всевышнего и во имя чистоты, невинности и добра отправлялись истреблять гугенотов, гугеноты, также воинственно настроенные своими пасторами, отправлялись разрушать символы чуждой им веры.