Константин Ситников - Culex pipiens versus Homo Sapiens

• Название: Culex pipiens versus Homo Sapiens
• Автор: Константин Ситников
• Жанр: Научная Фантастика

---

4.

На другой день на площади происходили народные гуляния. Гремел с эстрады голос массовика-затейника, со стороны проспекта подходили все новые зеваки. В одиннадцать с эстрады выступил губернатор, поддержанный редкими хлопками, его сменил местная рок-знаменитость; одним словом, все шло заведенным порядком: ни шатко ни валко, ни скучно ни весело. Народ ждал Волковича. И он явился, яко тать в нощи. Соткался посреди толпы прямо из спертого воздуха, с двумя зыркающими шкафами по бокам, с готовым сетчатым микрофоном в руках. - Не нужно никаких артистов, - кричал он, отмахиваясь ухоженной рукой от незримых артистов, видимо, сильно досаждавших ему. - Я сам петь буду, и всё! Однозначно! И, сходу, перекрывая массовика-затейника, заявил: - Частица черта в нас Заключена подчас, И сила женских чар Таит в себе пожар!.. К нему, сквозь веселящуюся толпу, уже протискивались бледные официальные лица в гражданском. Но дорогу им заступили шкафы, и как-то вдруг особенно резко обозначились под их пиджаками наплечные кобуры. Бледнолицых мягко, но недвусмысленно оттеснили, и на том начавшийся было инцидент был исчерпан. Удивительно, но какая-то чертовщина творилась на гуляниях с непостижимым Владимиром Волковичем. Граждане клялись, что могли видеть его во многих местах сразу. Тут он стучит себя ребром ладони по налившейся малиновым вареньем шее и брызгает сокровенное: - Он шеей думает, ваш Лебедь. Вот он у меня где сидит. Там он мирно препирается с избирателями: - Вы что, думаете, я комаров ваших кормить приехал? Вы мне это прекратите! Не потерплю никаких комаров. Выбираете меня, и завтра же никаких комаров в области. В ответ на столь смелое заявление из толпы высунулся местный острослов и необдуманно ляпнул: - Что же, в соседнюю перегоните? Лучше бы он промолчал. Владимир Волкович полез драться: - Ты, умник, выйди отсюда! Немедленно выведите его! Не буду говорить, пока не выведете этого умника! Я сказал! Никто не знает, чем закончилась бы эта сцена, если бы в этот самый момент в отдалении не послышались первые раскаты грома; разом потемнело, порыв ветра пронесся, и показалась над домами серая шевелящаяся туча...

5.

Чтобы читателю стало понятно произошедшее в тот страшный день в городе К..., мы должны вернуться несколько назад во времени и перенестись в смешанные леса, простиравшиеся по суглинистым почвам области на сотни километров. Лесник Петр Ильич Понышкин, в болотных сапогах, брезентовых штанах, ветровке и шапке-ушанке, с двустволкой за плечом, шагал напролом через папоротники и прочий подлесок по широкому лосиному следу. Старое животное, прошедшее здесь не более получасу назад, волочило задние ноги, вспахивая землю копытами, и, хотя крови на листьях не было, Петр Ильич явственно различал, что оно смертельно ранено. Больше ничьих следов видно не было, и опытный лесник недоумевал, что же могло произойти. На браконьеров непохоже... Он спешил, надеясь застать сохатого еще живым. Он нашел поверженного гиганта в кустах почти у самой обочины Боряевского тракта; казалось, умирающее животное из последних сил пыталось дойти до человека, словно надеясь на его помощь, но эти последние метры оказались для него роковыми. Его мосластые ноги судорожно подергивались. Влажные от пота живот и пах стали прибежищем для тысяч и тысяч комаров, а ноздри, губы и глаза были покрыты сплошной серовато-рубиновой сосущей массой. Если и было на всем свете что-то, способное тронуть суровую и нелюдимую душу нашего лесника, то лишь страдания могучего животного. Он опустился на колени перед умирающем лосем и обтер рукавом копошащуюся массу с его морды. Помочь лесному великану было уже ничем нельзя. Глаза лося вытекли, и мозг торчал наружу. Словно почувствовав грубоватую человеческую ласку, лось вдруг издал глубокий вздох, все конечности его задрожали в последней судороге... и он затих. Петр Ильич поднялся на ноги и, повернувшись, пошел в обратном направлении по следу раненного животного. Он должен был знать, что произошло там, в чаще леса. По пути странное наблюдал Петр Ильич: тут и там валялись тушки мелких зверей, облепленные комаром. А потому, хотя и спокойно было в лесу и гнус зудел в меру, на душе у Петра Ильича было тревожно... След вел в сторону болота. Постепенно почва под ногами стала влажной, ноги глубоко продавливали ее - и тут же следы наполнялись водой. Дуб, липа, осокорь исчезли, сменившись березником и осинником с кустами жимолости и боярышника, затем пошла одна ольха да тальник, проросший мелким камышом, лишь кое-где попадались кривые березки, но скоро и вовсе пропала всякая древесная растительность. Потянулось болото, сплошные кочки, заволошенные чемерикой, купавкой и трилистником. По сторонам появились озерца заболоченной воды, в некоторых проглядывали чистые круглые окошки, отражая небо... У начала гиблой топи, как форпост, торчал невысокий, поросший сосной холм. Петр Ильич начал подниматься на него, и еще издали его чуткое ухо уловило низкое, басовое гудение... Как будто гудели провода высоковольтной передачи... На крутом склоне он остановился и задумчиво поглядел на клонящееся к западу солнце и на длинные тени, протянувшиеся ему навстречу от двух сосен на вершине холма. Конечно, ему и раньше доводилось ночевать в лесу, эка невидаль, но теперь что-то тревожило его... Пожалуй, он еще дойдет до тех сосен, а там... посмотрим. Приняв такое решение, он начал быстро подниматься. Он еще не знал, что именно это решение и спасло ему жизнь. Поднявшись на вершину холма, Петр Ильич не поверил своим глазам. Болото, простиравшееся от холма до леса на том берегу, было подернуто серым колеблющимся дымом. И таким же дымом был охвачен весь лес по ту сторону болота. Странный это был дым... Он вздымался и опадал размытыми глыбами, он закручивался неожиданными водоворотами, он взблескивал прозрачными золотыми крылышками в лучах закатного солнца, и он гудел, гудел, гудел... Это гудение становилось все напряженнее, а суета внутри комариной тучи все суматошнее и беспорядочнее; и вдруг, когда возбуждение в ней достигло своего апогея, словно повинуясь незримому сигналу, вся туча разом поднялась, взревела и ринулась вперед. Впоследствии Петр Ильич, человек и без того косноязычный, а тут и вовсе начавший как будто немножечко путаться, удивленно крутя головой, с необыкновенным для него красноречием рассказывал: "Будто что подтолкнуло меня, ну; будто сила какая, ну, говорю; а только гляжу, а промеж ног у меня сук сосновый, ну; а что-как убей не помню". Опомнился он, уже сидя на нижнем суку сосны, крепко обнявшись с ее шершавым стволом. Дрожа как в лихорадке, смотрел он, как огромная серая комариная туча надвигается на холм, охватывает его с обеих сторон словно бы двумя рукавами и, опять слившись в один могучий поток, устремляется дальше в лес. Когда через несколько дней его отдирали от сосны сотрудники МЧС, спущенные с вертолета на веревках, он был страшен: щеки ввалились и поросли черной щетиной, глаза блестели, а скрюченные пальцы вцепились в ствол сосны так крепко, что оторвать их смогли только вместе с корой. Комариная туча двигалась мимо Петра Ильича несколько суток, и направлялась она в сторону города К...

6.

Никто точно не знает, что побудило комариную стаю двинуться на город. Немногие очевидцы, пережившие тот страшный день, - в основном это были жители городской окраины, пострадавшей меньше всего, -рассказывали впоследствии, что сперва они приняли комариную стаю за смерч. Стая появилась из-за леса и была похожа на тонкий, гибкий хлыст, свисавший из темного грозового облака. Он раскачивался из стороны в сторону, опускаясь все ниже и ниже. Коснувшись земли, он стал стремительно расширяться и вскоре превратился в огромную бешено вращающуюся воронку, которая начала втягивать в себя пыль, песок, камни и траву. При этом нижний конец хлыста словно бы плясал над землей, то отрываясь от ее поверхности, то снова ударяя по ней. Комариный смерч двигался, по меткому выражению одного из очевидцев, "шатаясь, как пьяный", при этом, однако, сметая все на своем пути: с корнем вырывая ели и сосны, ломая столбы и опоры электропередачи. Он пересек небольшой ручей, обнажив его песчаное дно, и направился к пригородным постройкам. И тут, наткнувшись на крайний дом, комариная стая "взбесилась", ее, пользуясь выражением все того же наблюдательного очевидца, "словно сдунуло вбок", и за считанные секунды она набрала скорость, в несколько раз превышающую скорость отдельной комариной особи. Тут мы позволим себе сделать небольшое отступление и дадим слово специалистам. Все они сходятся на том, что здесь мы столкнулись с еще неизученным наукой явлением; однако дальше мнения ученых расходятся. Одни считают, что все дело в известном переходе количества в качество: набрав критическую массу, комариная стая-де превратилась в некое цельное единство, живущее и развивающееся по своим собственным законам. Другие толкуют о явлении, если можно так выразиться, биометеорологического характера. Отдельные ученые, из универсалистов, заговаривают даже о своего рода симбиозе. Однако пусть читатель сам решает, какая из гипотез ему ближе, а мы тем временем вернемся к прерванному рассказу. Жители окраины - владельцы кирпичных одноэтажных домиков, разбросанных вокруг железнодорожной ветки, - не успели опомниться, как у половины строений были сорваны кровли. Несколько тяжелых открытых вагонов, груженых углем, опрокинулись в кювет. Мужчина, который чудом не был втянут в гигантскую воронку, рассказывал потом, что слышал сильный свист и гул, как будто над самой головой у него пролетел реактивный самолет, и видел внутри воронки необыкновенное свечение. Но, повторимся, городская окраина отделалась лишь небольшими разрушениями, основной же удар приняли на себя центральные районы города. Когда на западе появилась огромная грозовая туча, приближавшаяся с фантастической скоростью, толпа, запрудившая площадь и прилегающие к ней улицы, заволновалась, когда же между двумя высотными домами, единственными в городе, в густой синеве показался черный пьяно шатающийся хлыст смерча, началась паника. Но вот хлыст исчез за одной из "высоток", послышался нежный звон льющихся с верхних этажей стекол, и вдруг вся верхушка дома исчезла в сером облаке, сгустившемся как бы из ничего. На мгновение толпа замерла, словно в ожидании самого страшного, и тут же из тысячи глоток вырвался крик ужаса. Облако, оседлавшее "высотку", рассеялось так же внезапно, как и образовалось, но вместо верхних этажей дома на изумленных зрителей глянуло синее небо. На глазах у всех девятиэтажное здание дрогнуло и, потеряв очертания, рухнуло внутрь самого себя. Земля содрогнулась под ногами, и гигантская пылевая волна обрушилась на площадь. Дальнейшее с трудом поддается описанию. Никто не может сказать наверняка, сколько человек было затоптано насмерть в губительной давке, потому что живым с площади не ушел никто. Тех, кто избегнул гибели под ногами обезумевшей толпы, ожидал еще более страшный конец... Впрочем, непостижимый Владимир Волкович и тут сумел избежать всеобщей участи. Только что он, казалось, был в самой гуще народа и пел про женские чары, и вот он уже в добром десятке километров от центра города, в окружении шкафов с мертвыми квадратными лицами, мчится на своем бронированном "мерсе" по скоростному шоссе в сторону ничего не подозревающей о трагедии столицы. По этому поводу дьячок одного деревенского прихода в одной приватной беседе загадочно выразился: "Если же и сатана разделится сам в себе, то как устоит царство его?" Однако он всегда был что называется "не от мира сего" (иные поговаривали даже, что он "Богом тронутый"), а потому мы не стали бы придавать его словам важного значения. О том, что происходило в городе К... в следующие несколько часов, мы имеем лишь самое смутное представление. Рассказывают о выбрасывавшихся из окон людях, облепленных комарами с ног до головы, о забаррикадировавшихся в чуланах семьях, так и задохнувшихся в собственных крепостях, когда целые комариные полчища закупорили собой все щели, рассказывают о попытке пожарных остановить тучу.