Тарокнахт Гонгопаддхай - Украденное счастье

• Название: Украденное счастье
• Автор: Тарокнахт Гонгопаддхай
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8189-1025-3

В глухой провинции жили дружно и счастливо два брата. Однако после смерти отца семья распалась — склочная и жадная невестка выгнала младшего брата, его жену и маленького сынишку Гопала из дома. Спасаясь от нищеты, они уехали в Калькутту, но и там кое-как сводили концы с концами. Гопал вырос и превратился в красивого и благородного юношу. Судьба подарила ему встречу, с прекрасной Шорнолотой, младшей сестрой лучшего друга Хема. Молодые люди полюбили друг друга, но разница в социальном положении богатой невесты и парня из бедной семьи встала между ними непреодолимой преградой.

Приготовления к свадьбе Шорнолоты с постылым женихом идут полным ходом, а Гопал в это время попадает в тюрьму… Смогут ли влюбленные вырваться из оков и соединиться, будут ли они счастливы? Настоящие индийские страсти бушуют в книге «Украденное счастье».

---

Простившись с Бидху, Шорола погрузилась в тяжелое раздумье. «И зачем только я отпустила его, — говорила она себе. — В сто раз было бы лучше, если б он остался дома. Лучше вместе голодать, чем страдать в разлуке. Однако что же это я! — остановила она себя. — Разве была бы я довольна, если б ему пришлось испытывать здесь унижения?! Да и могла ли я смотреть спокойно, как он голодает!» И Шорола стала припоминать ласковые слова Бидхубхушона, дни, когда он бывал с ней особенно нежен. В эти минуты разве могла она помнить о таких мелочах, как вспыльчивость мужа или его ссоры с соседями, из-за которых в свое время она пролила немало слез? Зато ясно припомнила она болезни, которыми болел Бидху, и подумала: кто же позаботится о нем, если он там заболеет? Так, отдаваясь этим безутешным мыслям, сидела Шорола на крыше дома, заливаясь горючими слезами. Проводив Бидху, она сразу же поднялась на крышу и смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. А Бидхубхушон после каждых двух шагов оборачивался и смотрел в ее сторону. Но через некоторое время огромный баньян скрыл их друг от друга. Тяжело вздохнул Бидху, вытер глаза и пошел дальше, а Шорола все еще сидела на крыше. Была минута, когда ей хотелось кинуться за мужем и вернуть его. Но тут же она подумала, что вряд ли это принесет им счастье. «Лучше уж я сама умру, а его избавлю от непосильных забот! Ради него я согласилась бы стать служанкой у диди, съедала бы одну горстку риса в день». Так горевала Шорола, продолжая сидеть на крыше.

Шема уже закончила уборку в доме и, собираясь готовить, позвала Шоролу. Было за поддень, но Шорола, казалось, не замечала времени. Шема подошла поближе:

— Да что же ты, гинни[39], разве у тебя одной муж отправился в чужие края? — спросила она.

Услышав голос Шемы, Шорола пришла в себя. Утирая глаза краем сари, она спросила Шему:

— Что ты говоришь?

— Что говорю? — повторила Шема. — Разве мы больше не будем готовить? Тебе сейчас кусок в рот не идет, значит, и мы должны голодать?

— Правда, Шема, я сейчас ничего не хочу. Но ты приготовь что-нибудь для себя, — ответила Шорола.

— А что будет есть Гопал, когда вернется из школы?

— Разве уже так поздно? — удивилась Шорола.

— Конечно. Или ты думаешь, что из-за тебя и солнце стоит на месте?

Шорола взглянула на солнце и увидела, что время близится к вечеру. Быстро спустилась она с крыши и принялась готовить ужин. Пришел Гопал, она его накормила, сама же едва притронулась к еде. Шема съела все, что осталось. Так прошел день, за ним еще один. Томительное пламя разлуки хотя и не угасло вовсе, но все же не так сильно жгло сердце Шоролы. Время — великий целитель! Как жестоко приходилось бы страдать, если б горе с течением времени не теряло своей остроты!

Через несколько дней после раздела в доме появился Годадхор с матерью. При Бидхубхушоне ни Годадхор, ни его мать не задевали Шоролу и не осмеливались притеснять ее. Только Промода порой разражалась градом ругательств. Но Шорола делала вид, что не слышит их. Зато теперь они все трое с лихвой принялись вымещать на бедной Шороле свое вынужденное смирение.

Однажды, стоя на террасе, Промода с издевкой спросила Шему:

— Скажи-ка, Шема, где ваш господин? Одежду одалживать или деньги занимать пошел? Второй день не слышу его песен.

— Подожди, если будешь жива да если сохранит бог твои глаза и уши, еще увидишь и услышишь.

Промода совсем разъярилась:

— Повтори-ка, что ты сказала?

— А я спросила тебя, не знаешь ли, какое сегодня число, — с невинной улыбкой ответила Шема.

— Посмотрите, до чего хитра эта ведьма! Да скажи ты такое в моем доме, я бы тебе все лицо туфлей разукрасила! — закричала Промода.

Тут вмешалась Шорола:

— Хватит, Шема, перестань! — уговаривала она ее. — Пускай говорит все, что в голову придет, тебе же от этого никакого вреда не будет!

— И не подумаю успокоиться! Да откуда она такая взялась, — продолжала Шема и громко крикнула Промоде:

— Собираешься туфлей прибить? Что ж, попробуй! У меня тоже есть руки!

От злости Промада не знала, что и сказать, все ее красноречие развеялось:

— Подожди, подожди! Пусть только твой хозяин домой вернется, уж я тогда тебе покажу, — только и крикнула она Шеме.

— А ты покажи мне сейчас! Зачем ждать, пока он придет?

Промода побагровела до кончиков ушей, она задыхалась, руки и ноги тряслись, так что звенели ее украшения. Не в силах сказать ни одного слова, она ушла на свою половину.

Мать Промоды с удивлением смотрела на свою дочь. Обычно она поддерживала ее во всех ссорах, но сейчас, после того как увидела решительность Шемы, у нее пропала охота вмешиваться в эту стычку. Она попробовала утешить Промоду:

— Успокойся, милая, успокойся! Разве стала бы эта дрянь так разговаривать, если б ее не подучили? Расскажи сегодня все мужу, посмотрим, что он на это скажет. О, предки мои, да что это за дом, где дня нельзя прожить спокойно?!

Тут вдруг откуда-то явился Годадхор, который по гневному лицу Промоды, по причитаниям матери понял, что произошла ссора.

— Диди, что шлучилось? — спросил он. Но сестра не ответила.

— Что такое произошло, диди? — повторил он.

— Уходи, уходи вон отсюда! — напустилась на него сестра. — Был бы ты умнее, выпало бы разве на твою долю такое несчастье?

Ну и недогадливый Годадхор! Никак ему не понять, почему его назвали несчастным. Годадхор бессмысленно моргал глазами. Он-то твердо надеется, что счастье от него не уйдет, особенно с тех пор, как он поселился у диди, — здесь его так хорошо кормят!

Когда мать Промоды объяснила ему все по порядку, Годадхор вскипел:

— А ну-ка я пошмотрю, много ли шилы в этой ведьме!

И, взяв в руки толстую бамбуковую палку, он направился на половину Шоролы:

— Выходи, негодяйка! Пошмотрю, много ли в тебе шилы, ужнаю шейчаш, кто тебя подговаривает! — кричал он.

Ни Промода, ни мать не удерживали его. Они решили: пусть Годадхор немножко прибьет и Шему и Шоролу — умнее станут.

Шорола услышала угрозу Годадхора и хотела было закрыть дверь, но Шема остановила ее. Схватив сечку, она встала в дверях и громко крикнула:

— Где же эта бесхвостая обезьяна? Попробуй-ка подойди! Не будь я Шема, если не отрежу у тебя и уши, и нос. Так и знай, глотка воды не выпью, пока твоих ушей не отрежу!

Стоило Годадхору увидеть, как Шема размахивает сечкой, у него душа ушла в пятки:

— Ах, ты хочешь меня жарежать?! — закричал он. — Вот я побегу шейчаш в участок да приведу начальника!

— Ступай куда хочешь! Веди кого хочешь! — кричала ему вдогонку Шема.

Полицейский участок находился в той же деревне. Один из полицейских был знаком с Годадхором. Поэтому Годадхор был твердо уверен, что этот полицейский ему поможет. А когда он приведет полицейского, Шема сразу язык прикусит.

Годадхор вошел в канцелярию участка и увидел, что его знакомый что-то пишет под диктовку дароги[40].

— Гошподин дарога, о, гошподин дарога! Шема хочет отражать мне уши и нош, — обратился к начальнику Годадхор.

— Ты кто такой и Шема кто? — спросил дарога.

— Я шурин Шоши-бабу, — ответил Годадхор.

— Как зовут твоего отца?

— Эх, начальник, ничего-то ты не хочешь понять! Шема — шлужанка. Она жатеяла шо мной шшору и шобираетшя отрежать мне уши и нош.

Дарога спросил полицейского:

— Ромеш, ты его знаешь?

Ромеш потихоньку рассказал начальнику о семье, характере, знаниях и уме Годадхора. Дарога понял все и сказал:

— Хорошо. Я рассужу вас. Это же безобразие, что она хочет отрезать тебе нос и уши.

— Конечно, бежображие. Уж вы, пожалуйшта, ражберитешь.

— Да, необходимо разобраться. И вот я попрошу тебя сказать, отрезала она твои уши или только собирается отрезать? — спросил дарога.

Годадхор невольно дотронулся до ушей, а дарога, улыбаясь, добавил:

— Смотри, хорошенько проверь. Тут нужны доказательства.

— Нет, еще не отрежала, но шкажала, что отрежет.

— И ты из-за того, что какая-то женщина обещала отрезать тебе уши и нос, побежал в участок. Тебе не стыдно?

— Да ражве это женщина?! Это не женщина. Это шам дьявол в юбке. Ешли б ты видел, как она ножом грожила, ты бы тоже жбежал!

— Да неужели? — рассмеялся дарога. — Ну, тогда придется ее усмирить. Ты вот что сделай: вернись и затей с ней ссору! Пускай она сперва отрежет тебе уши, а тогда уже ее можно будет судить.

— Ешли ты можешь допуштить, чтобы мне отражали уши, чего же мне тогда жаловатшя?

— Одно-то ухо можно оставить, — согласился дарога. Годадхор понял, что дарога потешается над ним, и обиженно ответил:

— Пойду в округ! Можешь не ражбирать моего дела.

— Тем лучше, — ответил дарога. — И правда, такие дела не для нашего суда.

Годадхор направился к двери, но дарога вдруг шепнул полицейскому:

— Над этим парнем можно и позабавиться.