Макс Кратер - Последний еврей Багдада

• Название: Последний еврей Багдада
• Автор: Макс Кратер
• Жанр: Исторические приключения

Торговый дом семейства Эгиби — первое и крупнейшее в истории человечества частное финансовое учреждение. Его штаб-квартира размещалась в Вавилоне, а филиалы — во всех уголках бескрайней Персидской империи. Должниками Эгиби были сатрапы и цари. С ними предпочитали дружить и их опасались. О богатстве, накопленном ими, ходили легенды. Летом 331 года до нашей эры Александр Великий готовился к решающей схватке с Дарием III за господство над миром. Греческие шпионы наводнили Месопотамию. К этому времени относится последнее упоминание о Торговом доме. Он перестал существовать. Сокровища бесследно исчезли. На протяжении столетий невероятные события того времени были покрыты мраком. Завесу тайны удалось приоткрыть совсем недавно. А началось все 9 апреля 2003 года. В этот день первые американские танки вошли в Багдад. В городе на короткий период установилось безвластие, и толпа мародеров ворвалась в крупнейший на Ближнем Востоке музей…

---

Больше не было произнесено ни слова. Кайс услышал, как командир всадников вышел, а через некоторое время во двор вошел другой человек, судя по голосу, тот самый, который сопровождал Эгиби в театре.

— Он ушел, — сказал раб и один из самых верных людей главы торгового дома.

— Он вернется. Ты ведь все слышал?

— Да, мой господин.

— Серьезная угроза, — задумчиво произнес Эгиби, — медлить нельзя.

— Мы не готовы. Не все еще продано. Последний караван ушел вчера. Там камни и монеты, но часть кухонного золота еще здесь.

Услышав это, Кайс весь напрягся. Главное, чтобы они вот прямо сейчас не приказали выносить его отсюда. Выходило так, что банкир, и правда, тайно распродавал свою собственность, а вырученные богатства переправлял в какое-то тайное место. Очевидно, хитрец надеялся таким образом переждать смутные времена. Но вот про какие смарагды говорил Ферзан? Уж не про те ли, которые пропали при покорении Бактрии? Если так, то получается, что он их и похитил. Это было шокирующее открытие, которое необходимо еще было обдумать.

— Завтра к полудню они должны вернуться и вечером выйти вновь, — продолжил тем временем египтянин, — к тому же не по всем закладным собраны долги, а это тоже немалая сумма.

— Знаю, все знаю. Но риски сильно выросли, — ответил Эгиби. — Он готов был наброситься на меня. Если бы это позволило ему получить хотя бы часть суммы, звереныш убил бы без раздумий.

— Он не посмеет напасть в открытую.

— Как знать. Когда лев слабеет, на первые роли выдвигаются шакалы. Государство гибнет. И кто его остановит? Пока новый царь зверей утвердится во власти здесь, многие будут растерзаны. Нам нельзя оказаться среди них. Хамид пришел?

— Он здесь, — отозвался управляющий.

— Зови. И сейчас же пошли за Сорбоном. Скажи, я буду рад его видеть. Это очень срочно. Но проведи его так, чтобы эти двое не пересеклись.

Кайс едва не скатился на пол. Как ни долго он жил в Вавилоне, но уже слышал эти имена. Хамид был полулегендарной личностью — главарь крупнейшей воровской группировки. За его голову была назначена огромная награда, но никто из тех, кому полагалось по должности бороться с преступностью, даже не знал, как он выглядит. О нем рассказывали истории, больше похожие на небылицы. Говорили, например, что из торговых людей никто не мог передвигаться по дорогам на расстоянии двадцати дней пути от Вавилона без того, чтобы не заплатить Хамиду и его людям. То есть, можно было рискнуть, конечно, и отправиться в путь на свой страх и риск, но с такими отчаянными купцами вполне могли произойти всякие непредвиденные происшествия. В лучшем случае бандиты забирали весь товар. В худшем — могли обречь на мучительную смерть.

Один из излюбленных методов расправы был такой: людей, уцелевших в стычке, отвозили на расстояние трех-четырех дневных переходов на верблюдах и бросали в пустыне. Оставляли каждому оружие и одну на всех емкость с пивом. Такого количества напитка едва могло хватить путешественнику дней на десять-двенадцать, то есть ровно на столько, сколько требовалось, чтобы добраться до ближайшего источника воды и спастись. Обреченные оказывались перед страшным выбором. Логика подсказывала, что выжить должен был сильнейший. Ему достаточно было убить всех остальных и забрать пиво себе. Но до смертельной схватки доходило далеко не сразу и даже далеко не всегда: караванное дело, как правило, строилось исключительно как семейное предприятие, то есть делать ужасный выбор — драться за питье или нет, отдавать ли весь напиток одному или нет — должны были близкие родственники. Бывало, что из пустыни кто-то и выходил, но чаще всего не возвращался никто.

Говорили также, что в банде Хамида были и свои понятия о воровской чести. Так, например, запрещалось грабить паломников, каким бы богам они не поклонялись. О размерах организации и действовавшей в ней дисциплине также слагали легенды. Якобы отчисления в общую казну короля преступников делали не только карманники, домушники, грабители, но также все публичные дома и все питейные заведения Вавилона.

А еще Хамид, якобы, особо чтил одно из местных божеств и в дни, когда ему положено было особенно истово поклоняться, грабежи в городе прекращались, гулящие женщины не работали, и ни в одном кабаке нельзя было купить вина.

И вот теперь выяснилось, что человек, при упоминании имени которого у большинства обывателей отнимались ноги и перехватывало дыхание, был знаком с самым респектабельным банкиром Вавилона. Но как такое могло произойти? Может быть, Офир Эгиби подвергался шантажу с его стороны? Тем более, если учесть, что хозяин дома послал также и за Сорбоном. Этого служаку Кайс уже видел в театре. Когда выяснилось, что один из арестованных — Эгиби, он наорал на подчиненных и извинился перед главой торгового дома.

Размышления юноши были прерваны протяжной и развязанной тирадой:

— Ваше богатейшество, каждый раз, когда я вхожу в этот дом, не перестаю восхищаться. Жаль, что у меня никогда не будет такого же. В этом есть какая-то бесконечная несправедливость. Мы занимаемся одним и тем же делом — грабим людей. Я делаю это при помощи кинжала, а ты, давая деньги в долг. При этом один из нас — уважаемый обществом человек, а второй — вор. И ведь спроси у людей на улице, кто есть кто, мнения, думаю, разделятся поровну.

— Да ты, я смотрю, стал философом, — в тон главе бандитского сообщества ответил Эгиби.

Кайс не удержался и рукой чуть отодвинул загораживавшую обзор портьеру. Хозяин дома по-прежнему полулежал на мраморной скамье, устланной матрасом и подушками. Его ночной посетитель стоял, уперев руки в бока. На лице его играла нахальная улыбка. Самый разыскиваемый преступник в стране не отличался яркой внешностью. Глазу не за что было зацепиться.

— Я принес твою долю за этот месяц, — Хамид бросил на невысокий столик, стоявший рядом с ложем Эгиби, увесистый гулко звякнувший мешочек.

— Оставь это себе.

— Подарок? С чего такая щедрость?

— Это плата за работу. Мне нужно, чтобы ты в точности выполнил все, о чем я сейчас скажу. Сегодня за час до рассвета по северной дороге по направлению к городу у второго канала будет идти караван. Три верблюда, один погонщик, четверо сопровождающих на лошадях. Всего пять человек. Все вооружены. Они должны умереть.

— Очередные конкуренты? Как-то маловато для серьезного груза. Что везут? — в голосе Хамида прозвучала живая заинтересованность.

— Ничего. Это мой караван. Возвращается домой без товара. Они меня обманули и должны поплатиться. Объяснять не буду, просто сделай. И сделай это сам, — в голосе Эгиби прозвучали железные нотки.

Выдержав небольшую паузу, он твердо повторил:

— Я не шучу. Сам. Никто не должен уцелеть. Тела сожги.

— Будет сделано, — протяжно произнес Хамид, — времени не так много, надо идти.

— Иди. Доклад мне нужен будет сегодня же. Как исполнишь, сразу возвращайся. Не медли.

Хамид забрал кошелек и бесшумно вышел. Почти сразу же раздался голос египтянина, который, видимо прятался где-то поблизости:

— Людей жаль.

— По-другому нельзя. Ты это знаешь, так к чему лишние слова? Нам следует подумать о том, кто займет его место.

— Скорее всего Рыжий Грек. Говорят, он недавно появился здесь и уже успел стать правой рукой Хамида. Правда, в последнее время отношения между ними стали натянутыми.

— Он правда рыжий и правда грек?

— Редкое сочетание, хозяин, но это так.

— Когда все случится, встреться с ним и поговори, — сказал Эгиби, — если найдешь с ним общий язык, мы его поддержим. — Сорбон пришел?

— Должен быть с минуты на минуту.

— Принеси записи о его долгах.

— Все уже здесь.

Кайс услышал глухой перестук перебираемых в руках глиняных табличек. На какое-то время воцарилась тишина, и у юноши появилась возможность обдумать услышанное, а главное, решить, что делать дальше. Совершенно очевидно, что людей надо было спасать. Но для этого нужно сначала самому выбраться отсюда живым.

Караванщики, чтобы там не говорил Эгиби, ни в чем не виноваты. Ясно, что они занимались доставкой в какое-то тайное место сокровищ банкира. Хозяин дома был сказочно богат. Раз он распродал почти всю свою недвижимость, поля, ирригационные каналы, рудники, то сумма вырученного за все это должна быть поистине астрономической. Эта мысль будоражила воображение, но Кайс вынужден был одернуть себя. Во-первых, богатство, пусть, и сопоставимое по своим размерам с казной целого царства, было чужим. И каким бы ни был злодеем Эгиби, сам этот факт не делал отбор денег у него делом праведным. Или делал? Ответить на этот вопрос вот так сходу не получалось. Во-вторых, стыдно было думать о деньгах, когда на кону стояли жизни пяти людей. К тому же банкир говорил что-то и о поиске замены Хамиду. Значит, его тоже скоро не станет. Бандита, конечно, не жалко, хотя и он ведь тоже — живой человек.