Владимир Мурзин - Приключения в пустыне

• Название: Приключения в пустыне
• Автор: Владимир Мурзин
• Жанр: Природа и животные

О том, как автор поехал в пустыню за бабочками, а поймал змею.

©  Владимир Сергеевич Мурзин 

Выбор пустынь у нас богатый, но я давно слышал про пустыню Ероюландуз, что означает "Земля, покрытая солью". Расположена эта пустыня в Бадхызском заповеднике на самой границе с Афганистаном, недалеко от известной всем Кушки.

---

А сверчки долго жили у меня дома в сухом аквариуме, где я соорудил им кусочек степи. Кормил я их свежей капустой, но больше всего они любили белый хлеб. Когда я им клал кусочек, они затевали между собой драку и растаскивали его в разные углы. Один из сверчков, по-видимому, во время потасовки, лишился задней прыгательной ноги, но это не мешало ему петь. Как только я гасил свет и ложился спать, начинал звучать мой маленький оркестр. Мне сразу вспоминалась душистая ночь у озера Индер. И я засыпал, как говорили мои близкие, с улыбкой.

День испытаний

Хороша ночь в пустыне. Но утро вполне может с ней соперничать. Когда я проснулся, уже вовсю звенели жаворонки. Пустыня, выполненная в желтых тонах, освещена солнцем, лишь моего ночлега оно еще не коснулось. Каменистый отрог закрывал меня от него. Но вот луч солнца скользнул по лицу, я зажмурился, и в тот же миг что-то холодное и сухое легло мне на лоб. Я, признаюсь, слегка перетрусил, боялся пошевелиться, даже открыть глаза. Я вспомнил, нет не вспомнил, откуда то из подсознания выскочило ощущение: "Это та, `малоактивная'. Эфа". А холодное поерзало на моем лбу, греясь на солнышке и устраиваясь поудобнее. По-видимому, надолго. Успею ли я быстрым движением сбросить это холодное, или, если это эфа, она успеет пустить в ход свои зубы? Нет, спешить не надо. Погреется и уйдет. В общем, лежу ни жив, ни мертв. А холодное опять завозилось. И вдруг я почувствовал, как что то остренькое впивается мне в переносицу. Когти! Не когти, конечно, маленькие коготки. Но откуда у эфы когти? Ящерица всего лишь. Ну и перепугала ты меня, голубушка! Я помотал головой и она покинула мой лоб.

Все еще не отделавшись от испуга, я вылез из спальника. Озерко, где я умывался в первые дни, высохло, и для умывания я совершал пробежку до Соленой речки. Мыло, конечно, в такой воде не мылилось, но зубы почистить было можно, да и окунуться в колючую от кристаллов заводь приятно. Я трусцой бежал к облюбованному мною заливчику, когда почувствовал сзади какое-то движение. Не смогу объяснить, какое чувство сработало. Вероятно, во мне пробуждалось нечто древнее, утраченное. Я обернулся. Метрах в тридцати от меня, низко пригнув голову к земле, трусил волк. Когда я остановился, он остановился тоже и стал внимательно меня рассматривать. Какие мысли зрели в его хищной голове? А у меня с собой только зубная щетка. Даже сачка не взял с собой, - все-таки металлическая палка, какое-никакое оружие. Но путь к фургону отрезан. В поисках убежища я оглядываю окрестность и вижу справа, метрах в тридцати - довольно высокий камень. Там наверняка есть обломки, да и позиция наверху неплохая. Но успею ли я туда добраться? И вдруг замечаю у подножья камня еще двух волков. Один их них лежит, другой стоит рядом, оба смотрят в мою сторону. Уж не облава ли? Речка! Вот, что может мне помочь! Там у реки много камней, глубокая заводь, там я дам бой. Я разворачиваюсь и мчусь со всех ног к уже близкой реке. Оборачиваюсь, ожидая преследования. Но волки спокойно сидят на прежних местах. Вот и спуск к реке. Как же наивен я был, думая, что смогу найти здесь спасение. Речушка-то всего ничего. Я еще раз останавливаюсь. Волки двигаются в мою сторону, но не торопятся. Они уже сошлись вместе. Нет, кажется, они мной не интересуются, направляются левее. Я умываюсь, и когда собираюсь возвращаться, вижу, как волки бегут по другому берегу, в десяти шагах от меня. Мне показалось, что старший из них ухмыляется.

Озера высыхают. Берега покрываются солью.

Я все откладывал поход к горе Казан, так как нужно было обходить довольно большой залив, но теперь озеро высохло, покрылось соляным настом, и прямой путь был открыт. Я ступил на белую гладь. Абсолютно ровная и, как оказалось, слегка скользкая поверхность была твердой, как камень. Я шел, стремясь выдерживать направление на макушку горы, но путь оказался значительно длиннее, чем я предполагал. Я иду, а конца белой пустыне не видно. Иду, а белая соль слепит глаза. Стараюсь смотреть вдаль, где темнеют сопки. Они кажутся черными по контрасту с белизной озера. А я все иду. Солнце бьет сверху и снизу, отражаясь от равнины. Опираюсь на палку от сачка. Иду, прикрыв глаза, боясь ослепнуть от белизны. И вдруг палка протыкает соляной пласт и погружается почти на метр, а я едва удерживаюсь на ногах. Подо мной не твердая земля, подо мной жидкая соленая грязь. Я узнаю об этом, когда с трудом вытаскиваю палку. Она вся черная и маслянистая, а из отверстия, проделанного палкой, начинает бить черный грязевой и к тому же вонючий фонтан. Сначала полметра, потом почти метр. И тут я чувствую, что соль подо мной потрескивает при каждом шаге, вижу, как мелкие трещинки разбегаются по поверхности. А под солью - черная гиблая трясина. И неизвестно, какой глубины. А фонтан все бьет под давлением соляной корки, плавающей на поверхности гнилого болота. Надо возвращаться, но не по своим следам, где корка уже ослаблена. Да и следы, где они? Слепящая белая поверхность, и ничего больше. Но стоять тоже опасно. Вот в том направлении берег кажется ближе. И я выбираю это направление. Соль потрескивает, и я ступаю осторожно, постепенно перенося тяжесть с одной ноги на другую. Иду долго. Кажется, потрескивание становится меньше. Я оборачиваюсь и далеко-далеко вижу черный фонтан и вокруг него уже целое озеро черной грязи. Пустыня, в чем я провинился?

Гора Казан.

Я вышел на берег и попал на тропку, протоптанную джейранами или архарами. После случая на озере я уже не искал коротких дорог. Я стал подниматься на гребень. И только сейчас, впервые за весь день, я взглянул на небо. Оно приобрело какой-то неопределенный мутный оттенок. Я заметил также, что окружающие горы видны неясно, словно туман их окутывает, но не белый туман, а красноватый. Южная сторона долины была во мраке. Я почувствовал, что и ветер усиливается, но не освежающий и ласковый, а горячий, как дыхание дракона. Надвигается "афганец", южный ветер, приносящий с собой тучи пыли, заволакивающей все вокруг, поглощающей даже солнце. И действительно, вскоре солнце смотрелось, как красный диск. А ветер нес пыль, она забивалась в глаза, хрустела на зубах.

"Афганец". Небо приобрело какой-то неопределенный мутный оттенок.

Я шел по тропке, размышляя, чем это мне может грозить, когда чуть не наступил на огромный куст, или "перекати поле", принесенное ветром, а может это была груда грязной шерсти. Я даже сообразить не успел, что это, и собирался наподдать ее кедом. В этот момент из груды высунулась черная головка с маленькими глазками. Груда шерсти преобразилась в зверя, и в одно мгновение он скрылся за гребнем. Крупная тяжелая голова, обвислый зад, полосы на грязно-рыжих боках и опущенный драный хвост не оставляли сомнений, что это была гиена. Что заставило ее лежать на тропинке, как прозевала она мое приближение - ума не приложу. То ли "афганец" на нее так подействовал, то ли недуг ее подвел. Когда я поднялся на гребень, гиена все еще стояла недалеко. Мельком взглянув на меня, она тотчас отвернулась. Она смотрела куда-то в другое место. Проследив направление ее взгляда, я вдруг понял, почему ей неинтересен. Внизу, в пожелтевшей долинке, длинная цепочка архаров двигалась в сторону чинков. Пустыня выгорела, архары уходили в степь. Гиена провожала их печальным взглядом.

Архары уходили в степь. Гиена провожала их печальным взглядом.

Последние находки

"Афганец" все висел мутно-серой пеленой над долиной. Чинки были совсем не видны, ближайшие сопки проступали плоскими силуэтами, как дешевые декорации. Живность куда-то скрылась. Горячий ветер шелестел высохшими листьями дарем. Солнце просвечивало все тем же мутным пятном. Я подумал, что в овраге Кзыл-Джар должно быть потише, и отправился туда.

Я оказался прав, ветер туда почти не попадал, и воздух оказался прозрачней, вероятно, пыль успела осесть. Даже солнце казалось здесь ярче.

Растительность почти высохла, только каперцы зеленели, да цвели даремы. Их толстые стволы были окружены воротниками из полностью сухих листьев. Кандым украсился красивыми гроздьями беловатых или ярко-рыжих плодов. Но кое-что осталось неизменным - у знакомого куста тамарикса все так же кружил хризипп.

Пустыня засыхает. Дарема еще цветет.

Я пошел вверх по оврагу. Здесь жизнь била ключом. То и дело дорогу мне пересекали черепахи, агамы провожали меня медленным поворотом головы, всего не перечислишь. А в одном месте огромный варан преградил мне путь. Он надувался до неприличных размеров, а затем шипел, как проткнутая шина. Вдобавок ко всему норовил хлестнуть меня по голым ногам длинным костяным хвостом. Потом вдруг развернулся и убежал, вихляя задом.