Виктор Земсков - Сталин и народ. Почему не было восстания

• Название: Сталин и народ. Почему не было восстания
• Автор: Виктор Земсков
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4438-0677-8

Одна из главных тем в советской истории — отношение народа к И.В. Сталину. Почему народ поддерживал его, несмотря на жесткую политику в отношении крестьянства, репрессии и тяжелые потери в Великой Отечественной войне? Историки либерального толка объясняют это «рабской психологией» русского народа, его привычкой обожествлять верховного правителя. Автор данной книги имеет другое мнение на этот счет. Виктор Николаевич Земсков, российский историк, доктор исторических наук, еще в конце 1980-х гг. получил доступ к статистической отчетности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ. Собранные им данные не имеют аналогов в истории, поэтому на протяжении последних двадцати лет В.Н. Земсков является главным специалистом по этому вопросу. В книге, представленной вашему вниманию, Земсков приводит и анализирует данные из закрытых архивов госбезопасности СССР с начала 1930-х до конца 1940-х годов, касающиеся «Великого перелома» (коллективизации), репрессий 1937 года, состояния общества накануне и в годы войны — и многое другое. В результате создается полная и объективная картина жизни народа при Сталине, становятся понятными причины, по которым народ доверял ему.

---

Для тех же, кто по-прежнему усматривает в «статистике Данилова» некое «серьезное научное открытие», еще более детально демонстрируем, как реально выглядят эти «расчеты»: в семьях — 244 387 + 136 639 + 136 639 = 517 665; в людях — 1 169 722 + 633 670 + 633 670 = 2 437 062. Тут уже совершенно ясно, что мы имеем дело не с «научным открытием», а с нелепой арифметической ошибкой. В обоих случаях одно из слагаемых приплюсовано дважды (видимо, по рассеянности). Конечно, В. П. Данилов не преследовал цель умышленно сфальсифицировать статистику — это досадное недоразумение, в целом совершенно не характерное для его научной деятельности.

Таблица 1. Межобластное и внутриобластное распределение направленного в «кулацкую ссылку» крестьянства в 1930–1931 годах*.

* ГАРФ. Ф. 9479. Oп. 1. Д. 89. Л.205; Советская деревня глазами ОГПУ—НКВД: Документы и материалы. Т. 3. Кн. 1. М., 2003. С. 771–772.

В перспективе в ходе дальнейшего исследования реально возможны незначительные уточнения содержащихся в настоящей статье отдельных статистических показателей, но не влияющих на их масштаб. Поэтому встречающуюся в литературе и публицистике статистику принципиально иного масштаба можно смело квалифицировать как недостоверную.

Отсюда мы вынуждены опровергнуть и один из основных статистических постулатов А. И. Солженицына, согласно которому при раскулачивании в 1929–1930 годах было направлено «в тундру и тайгу миллионов пятнадцать мужиков (а как-то и не поболе)»[5]. Эта «статистика» (разумеется, чисто интуитивная, без опоры на какие-либо документы) присутствует в его знаменитом труде «Архипелаг ГУЛАГ». Здесь допущено преувеличение более чем в семь раз.

В 1932–1933 годах на спецпоселение поступило еще свыше 300 тыс. человек, подавляющее большинство которых составляли раскулаченные крестьяне. Таким образом, всего за 1929–1933 годы в «кулацкую ссылку» было направлено более 2,1 млн человек. Однако наличие этих людей на спецпоселении (трудпоселении) на определенные даты всегда было значительно ниже указанного числа из-за большой убыли (массовые побеги, высокая смертность, освобождение «неправильно высланных» и др.). По состоянию на 1 января каждого года численность спецпереселенцев (трудпоселенцев) в 1932–1940 годах выглядела так: 1932 год— 1 317 022, 1933 год — 1 142 084,1934 год — 1 072 546,1935 год — 973 693,1936 год — 1 060361, 1937 год — 1 053 137, 1938 год — 1 010749, 1939 год — 987 918, 1940 год — 997 513 человек[6].

К началу 1932 года на учете в «кулацкой ссылке» числилось свыше 1,3 млн спецпереселенцев, а было их направлено туда в 1930–1931 годах немногим более 1,8 млн. Следовательно, за 1930–1931 годы убыль составила около 0,5 млн человек. В документах нет указаний на то, из каких компонентов слагалась эта убыль. Конечно, не вызывает сомнений, что главными компонентами являлись побеги и смертность. Причем, как правило, на первом место по численности находились бежавшие, на втором — умершие. Например, в 1930–1931 годах в систему уральских трестов «Западолес» и «Свердлес» было передано 130 613 спецпереселенцев, из них к середине 1934 года 60 214 бежало и 31 240 умерло[7]. Это же подтверждают и имеющиеся у нас сведения по отдельным районам. В Коми-Пермяцком округе из 26 964 спецпереселенцев к середине 1934 года бежало 8904 и умерло 7249, в Чердынском районе Свердловской области из 20 323 — соответственно 7993 и 4182 и т. д. Такая ситуация, при которой число умерших было больше количества бежавших, тоже не была редкостью. Так, в Ныробском районе Свердловской области за тот же срок из 12 184 спецпереселенцев бежало 2474 и умерло 3853, в Красновишерском районе из 17 312 — соответственно 3282 и 6300 человек[8].

Из указанной убыли за 1930–1931 годы (0,5 млн человек) число умерших составляло, по нашим оценкам, не более 200 тыс. (включая умерших при транспортировке в «кулацкую ссылку» из родных сел и деревень). Относительно умерших в «кулацкой ссылке» в 1932–1940 годах имеется точная статистика — 389 521 человек. Количество родившихся в спец-переселенческих семьях в 1930–1931 годы не представляется возможным установить даже приблизительно, а за 1932–1940 годы этот показатель составил 230 258 человек. Причем отрицательное сальдо между рождаемостью и смертностью сохранялось в «кулацкой ссылке» до 1934 года включительно (см. табл. 2).

В момент прибытия на спецпоселение сотрудники органов ОГПУ— НКВД нередко производили сортировку выселенных кулаков. Одни из них освобождались, другие направлялись в лагеря ГУЛАГа, но большинство оставалось на спецпоселении. В рапорте от 20 мая 1933 года начальник ГУЛАГа М. Д. Берман докладывал заместителям председателя ОГПУ Я. С. Агранову и Г. Е. Прокофьеву: «По сообщению СИБЛАГа ОГПУ, из числа прибывших в Томск контингентов с Северного Кавказа, по состоянию на 20 мая с.г., произведена согласно Ваших указаний проверка 9868 человек. Из этого количества решением Тройки ПП ОГПУ ЗСК вовсе освобождено — 85 человек, освобождено с ограничениями — 2422, осуждено в лагеря — 64, а остальные 7297 человек направляются в труд-поселки»[9].

Много людей умирало в пути следования в «кулацкую ссылку». В одном из рапортов М. Д. Бермана на имя Г. Г. Ягоды отмечалось (май 1933 года): «Несмотря на Ваши неоднократные указания ПП ОГПУ СКК о порядке комплектования и организации эшелонов, направляемых в лагеря и трудпоселки ОГПУ, состояние вновь прибывающих эшелонов совершенно неблагополучное. Во всех прибывающих из Северного Кавказа эшелонах отмечена исключительно высокая смертность и заболеваемость, преимущественно сыпным тифом и острожелудочными заболеваниями.

По сообщению Нач. Сиблага ОГПУ, из состава прибывших из Сев. Кавказа в Новосибирск эшелонов трудпоселенцев № 24, 25, 26, 27, 28 и 29 общей численностью в 10 185 человек умер в пути 341 человек, т. е. 3,3 %, в том числе значительное количество от истощения. Такая высокая смертность объясняется:

1) преступно-халатным отношением к отбору контингентов, выселяемых в трудпоселки, результатом чего явилось включение в этапы больных, стариков, явно не могущих по состоянию здоровья выдержать длительную перевозку;

2) невыполнением указаний директивных органов о выделении выселяемым в трудпоселки 2-месячного запаса продовольствия; в указанных эшелонах трудпоселенцы никаких собственных запасов продовольствия не имели и во время пути снабжались только хлебом скверного качества в количестве от 200 до 400 грамм;

3) горячей пищей эшелоны снабжены не были, кипятком снабжались совершенно неудовлетворительно, с большими перебоями, потребление сырой воды вызвало массовые заболевания…»[10].

Существовал предельно прагматический взгляд на выселяемых кулаков как на будущую рабсилу в районах нового хозяйственного освоения. Отсюда полная непреклонность при рассмотрении просьб трудоспособных кулаков не выселять их в отдаленные края и очевидная либеральность, если эти просьбы исходили от нетрудоспособных лиц. Так, в «меморандуме» Г. Г. Ягоды, адресованном 20 мая 1931 года председателю ГПУ Белорусской ССР С. Ф. Реденсу, указывалось: «Детей выселяемых кулаков до 10-летнего возраста и стариков старше 65 лет разрешается оставлять родственникам и знакомым, изъявившим желание их содержать… Семьи кулаков, не имеющие трудоспособных мужчин, выселению не подлежат»[11].

Однако на практике такие указания сплошь и рядом не выполнялись. В рапорте зам. начальника ГУЛАГа И. И. Плинера от 26 июля 1933 года на имя Г. Г. Ягоды отмечалось: «Вопреки Вашим категорическим указаниям о ненаправлении в трудпоселки семей, не имеющих в своем составе трудоспособных, по сообщению начальника СИБЛАГа, в эшелонах с высланными кулаками, прибывших в Томск с Северного Кавказа, имеется 930 человек совершенно нетрудоспособных…»[12].

В рапорте М. Д. Бермана от 8 июня 1933 года на имя Г. Г. Ягоды отмечались следующие неблагополучные, по его мнению, моменты в комплектовании и организации эшелонов с выселенными кулаками: высокая смертность и заболеваемость сыпным тифом, острожелудочными заболеваниями и даже натуральной оспой; очень много истощенных, стариков, не могущих быть совершенно использованными; поголовная вшивость; полнейшее пренебрежение к учету (отсутствие личных дел, постановлений о выселении, искажения фамилий, неполнота учетных данных и т. п.); даже засылка людей, не подпадающих под действие постановления СНК СССР за № 775/146с от 20 апреля 1933 года; после прибытия эшелонов к месту назначения иногда выясняется, отмечал Берман, что среди выселенных имеются рабочие, комсомольцы, иностранцы[13].

У вновь прибывавших в «кулацкую ссылку» показатели рождаемости и смертности всегда были значительно худшими, чем у относительных «старожилов». Например, 1 января 1934 года в составе 1 072 546 спецпереселенцев было 955 893 «старожила» (поступившие в «кулацкую ссылку» в 1929–1932 годах) и 116 653 «новосела» (поступившие в 1933 году). Всего за 1933 год в «кулацкой ссылке» родилось 17 082 и умер 151 601 человек, в том числе у «старожилов» — соответственно 16 539 и 129 800, у «новоселов» — 543 и 21 801 человек[14]. Если у «старожилов» в течение 1933 года умерло больше, чем родилось, в 7,8 раз, то у «новоселов» — в 40 раз!