Барбара Эрскин - Победить тьму...

• Название: Победить тьму...
• Автор: Барбара Эрскин
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-8405-0601-X

Юный Адам пленился очаровательной Брид, наслаждался ее любовью, а затем увлекся другой — земная страсть быстротечна. Но Брид — колдунья, ее оскорбленная любовь не подчиняется законам времени, а разбитое сердце не знает пощады. Отныне она будет безжалостно расправляться со всеми, кто любит Адама и дорог ему, повсюду сея смерть и страдания. И нет никакой возможности противостоять власти тьмы…

---

Душевные муки пастора переполняли письмо, но Адам перестал читать. Он рыдал, как ребенок.

Он уже не хотел идти к Лизе, но не имел возможности с ней связаться и в конечном счете был рад выбраться из своих комнат. Потрясение и гнев Робби в связи со случившимся — он также знал Джинни с младенческих лет — не облегчили ситуацию, как и его способ решения проблемы — пойти и напиться.

Студия располагалась на чердаке старого дома, выходящего на Уотер-оф-Лейт. Адам взобрался по узкой темной лестнице и постучал в дверь, будучи совершенно не готовым к насилию над своей психикой, которое спровоцировала открывшаяся дверь. Огромная комната, в которой жила и работала Лиза, была залита светом от двух окон во всю длину комнаты. Более трех четвертей ее было отведено под студию, голые доски были обрызганы краской, наготове стояли два мольберта — один с покрытой тканью картиной, другой с наполовину оконченным портретом старика. Большой обеденный стол был едва виден, заваленный красками, карандашами, дощечками для смешивания красок, ножами и кистями, а на тарелке в углу, что с содроганием заметил Адам, лежал бутерброд, буквально заросший позеленевшей плесенью.

Угол, в котором, собственно, жила Лиза, был, напротив, далеко не спартанским. Диван, покрытый ярко-красным покрывалом; диванные подушки и викторианские шелковые платки, светлые тряпочные коврики и старая стоячая вешалка, на которой висел ее запас длинных цыганских юбок, рубашек и джемперов. На другой части территории находилась маленькая газовая горелка и большая эмалированная раковина с отбитыми краями.

— Вот мой дом! — Она приветствовала его с распростертыми объятиями. — Что скажешь?

Пораженный, Адам молчал. Он никогда не видел такого места и никогда не встречал таких, как Лиза. Он был заинтригован, очарован и потрясен до основ своей пресвитерианской души. Она угостила его горячими тостами с маслом и вареньем, большими ломтями крошащегося сыра и крепким чаем и показала свои картины, которые сами по себе поразили его. Они представляли собой мощное, иррациональное воскрешение в памяти личностей, безобразных в своей реальности, на которых было неприятно смотреть, и он решил — очевидно, обоснованно, — что они очень хороши. Он побродил вокруг, измазав руку вареньем, капавшим с тоста, и, потеряв дар речи, переворачивал для ознакомления полотно за полотном. Среди картин попадались и пейзажи — строгие и угрюмые, которые он не одобрил. Больше всего ему понравились портреты.

Она смотрела поверх него на темную грозовую сцену со скалистыми горами и расколотыми, измученными облаками.

— Это Уэльс, — пояснила она. — Я валлийка. По крайней мере, наполовину. Папа был итальянцем, но я его не знала. — Она принялась заводить патефон. — Ты любишь музыку? Я люблю. Особенно оперу. Она вынула из бумажного конверта пластинку и поставила ее. — Слушай.

Это было еще одним насилием над его психикой. Ничего подобного раньше он не слышал. Это было громко, чувственно, скрипуче, дико. Он почувствовал, как в нем взыграла кровь, и он закружился в водовороте эмоций, о существовании которых и не подозревал. Затем музыка успокоилась, сделавшись печальной, и, находясь под ее воздействием, он, к своему крайнему смущению, почувствовал, что на его глаза навернулись слезы. Он не мог контролировать их и в отчаянии отошел от нее и стал смотреть в окно на сгрудившиеся на другом берегу скалистой реки здания.

Лиза заметила, что с ним не все в порядке. Она молча последовала за ним и взяла его за руку.

— В чем дело, Адам? Что случилось?

Все выяснилось. Джинни. Родной дом. Отец. Мать. Человек, с которым она сожительствовала во грехе, но который делал ее очень, очень счастливой.

Лиза была потрясена. Она спокойно прижала его к своему плечу, как будто он был ребенком и ему нужно выплакаться. Пластинка кончилась и тихо шипела, вращаясь на диске, ожидая смены иголки. Они не обращали на это внимания. Он ощутил состояние безмятежности и надежности, которое овладевало им, медленно залечивая раны. Когда, наконец, Лиза сделала движение, слез уже не было. Не осталось и смущения.

Она поставила другую пластинку, на этот раз — Шопена, и они вместе сидели, расслабленные, рядом и задумчиво слушали ее, а небо становилось все темнее. Затем они пошли на Лейт-Уок в бар и ели там картофельную запеканку с мясом, смеялись и болтали, и он узнал подробности о ее семье — об эксцентричной матери, о добрых, нежных, горячо любимых, живущих в деревне бабушке и дедушке, но не об ее иноземном отце, а затем, наконец, он проводил ее домой, после чего поехал на трамвае обратно на Хай-стрит. К тому времени, когда он вернулся в свое жилище, он уже думал, что влюбился.

* * *

В конечном счете Брид не понадобились деньги из кошелька, чтобы добраться до Эдинбурга. Когда она под проливным дождем шла по дороге из Питтенросса на юг, рядом с ней остановился автомобиль.

— Вас подбросить? — За рулем находилась женщина.

Брид вышла из машины на Принсез-стрит, когда уже стемнело. Глядя на толпы людей, автомобили, трамваи, она медленно повернулась, испуганная и совсем потерянная.

— А-дам? — Она пробормотала это имя вслух, заглушаемая криками продавца газет, торгующего вечерним изданием в киоске у дороги. — А-дам, где ты?

Так или иначе, но нужно было найти какое-нибудь тихое место, чтобы она могла использовать свое искусство и отыскать Адама. Пока на нем ее серебряная подвеска, сделать это будет несложно.

На Рождество Адам не поехал домой к отцу. Они с Робби упаковали свои рюкзаки и, взяв с собой еще одного приятеля из студентов, отправились на попутных машинах на зимние каникулы в Ньюкасл. Они пили много пива, гуляли вдоль Адрианова вала и вели беседы о вероятности войны.

Вернувшись в Эдинбург, Адам мог часто видеться с Лизой, хотя оба напряженно работали. Он понял, что ее приверженность к искусству безгранична и затмевает все остальное. Да и его собственные карьерные устремления не оставляли ему времени для развлечений. К большому неудовольствию Робби, он все больше и больше времени уделял занятиям, лишь иногда позволяя себе передохнуть.

Один из вечеров он целиком посвятил Лизе. Это был ее день рождения. Как всегда, испытывая недостаток в средствах, он долго мучился, не зная, что ей подарить, но в дело вмешалось само провидение. Роясь в ящиках в своей комнате, где царил полный хаос, он обнаружил под книгами и записями старую коробку из-под сигарет. Он с надеждой потряс ее и услышал, что внутри что-то загремело. Из оберточной бумаги, в которую он ее завернул, выпала подвеска Брид и лежала у него на ладони, несколько потускневшая, но по-прежнему очень красивая. Он смотрел на замысловатые сплетения, на крошечные петельки цепочки, лишь на секунду испытав угрызения совести при мысли, осенившей его. В следующий момент угрызения были отброшены. Брид все равно не узнает, а он сомневался, что когда-нибудь увидит ее, да и разве он сам не заявил ей открытым текстом, что мужчины не носят таких вещей. Красота подвески и мастерство ее создателей произведут на Лизу огромное впечатление. Улыбаясь про себя, он стал чистить подвеску.

Лиза долго держала подвеску в руке, рассматривая ее. Наконец она взглянула на Адама и улыбнулась.

— Красивая, — сказала она. — Спасибо. — Она прильнула к нему и поцеловала его в губы, после чего позволила ему одеть подвеску ей на шею.

На следующий день после того, как они с Лизой пообедали на скорую руку в промежутке между лекциями, ему показалось, что он видел Брид. Взявшись за руки, они с Лизой шли по Маунду мимо Национальной галереи — на блузе Лизы красовалась подвеска, — когда он вдруг взглянул на дорогу, ведущую к Замку. По другой стороне тротуара шла, смеясь, группа молодых людей, некоторые из них в форме. Дорога была запружена машинами, и он не мог их ясно рассмотреть, но его взгляд привлекла медленно шедшая за ними фигура.

Он остановился, потрясенный. Темные волосы, бледная кожа, знакомая походка, наклон головы…

— Что с тобой, Адам? Что случилось? — Лиза схватила его за руку. — Ты бледен как полотно. — Что произошло?

— Ничего. — Он сделал глубокий вдох, удивленный тем, что испытал такое потрясение. — Мне показалось, что я увидел знакомого из деревни, только и всего. Но этого не может быть.

— Ты уверен? — Несколько секунд Лиза смотрела на него, и он неловко отвел от нее взгляд. Почему ему иногда казалось, что она заглядывает ему в душу?

— Нет. Я ошибся. — Теперь тротуар был пуст. Толпа прошла. Транспорт медленно спускался вниз под гору, и кто бы ни была эта женщина, он ее больше не увидит.

В эту ночь он видел во сне Брид. Ему снилось, что они предаются любви, а затем, что она пытается утопить его в волшебной заводи. Он с криком проснулся и лежал весь в поту, ожидая, что Робби начнет ругаться, что его разбудили. Но Робби, который за месяц до этого завербовался в резерв ВВС, отсутствовал. Он находился в трех милях отсюда и крепко спал в объятиях студентки, обучающейся на курсах медсестер, с которой лишь накануне познакомил его Адам.