Джеймс Шульц - Ошибка Одинокого Бизона

• Название: Ошибка Одинокого Бизона
• Автор: Джеймс Шульц
• Издательство: Государственное издательство географической литературы (Географгиз)
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1959

---

Утром, как только забрезжит свет, мы натощак тронулись в путь и ехали, не останавливаясь, до полудня. Когда солнце высоко поднялось на небе, мы расположились на отдых и утолили голод.

К вечеру мы увидели место слияния рек Титона и Марии и, переправившись через оба потока, поехали берегом Миссури. Вдруг услышали мы стук топора, доносившийся из рощи тополей. Мы остановили лошадей и увидели, как задрожала верхушка одного из деревьев и высокий тополь с треском рухнул на землю.

— Ха! — воскликнул отец. — Там работают белые. Ни один индеец не станет рубить большое зеленое дерево.

Смело поехали мы к роще и на лужайке у реки увидели белых людей, строивших большой бревенчатый дом. Тут же на земле стояли ящики, бочки, лежали мешки с товарами, а к берегу причалены были три большие лодки, в которых белые привезли свои товары.

Остановив лошадей, мы с любопытством рассматривали странный лагерь. Один из белых выступил вперед и знаком предложил нам подъехать ближе. Когда мы подъехали к лужайке, он подошел к отцу, пожал ему руку и, продолжая объясняться знаками, пригласил в свой вигвам.

Я не спускал с него глаз. Был он стройный, невысокий, длинноволосый, но на лице у него, как и у нас, волос не было. На его длинной синей куртке ярко блестели большие пуговицы. Обут он был в мокасины. Отец увидел эти мокасины, разглядел на них узоры из игл дикобраза, весело улыбаясь, спрыгнул с лошади и сказал нам:

— Я уверен, что это тот самый человек, о котором мы столько слыхали. Он ведет торговлю с племенем Земляные Дома. И знаком он спросил его, верно ли это.

— Да, я тот, о ком ты слышал, — ответил ему белый, по-прежнему объясняясь знаками. — Добро пожаловать в мой вигвам.

Мы последовали за ним в рощу и увидели большой красивый вигвам. Навстречу нам вышла молодая женщина; весело улыбаясь, она знаком пригласила нас войти; ее вигвам — наш вигвам, сказала она.

Нужно ли говорить тебе, сын мой, кто были эти люди? Да, так встретился я впервые с Ки-па и Са-куи-а-ки, отцом и матерью Вороньего Колчана, близкого твоего друга. Умер Ки-па, а Са-куи-а-ки… вот сидит она подле тебя, сын мой, голова у нее седая, а лицо изборождено морщинами. Давно миновали счастливые дни нашей юности. О Са-куи-а-ки, друг мой, хотел бы я вернуть эти дни!6

Мы вошли в вигвам, и нас угостили мясом бизона и кушаньями белых людей. Подали нам вареных бобов, я их ел в первый раз в жизни, и они нам очень понравились. Поев, мы раскинули наш собственный вигвам и вышли на лужайку посмотреть, как работают белые люди.

В форте Красных Курток я бывал раза два, но с Длинными Ножами7 повстречался впервые. Однако многие из нашего племени вели с ними торговлю в их форте при устье реки Иеллоустон, где находилась деревня индейцев племени Земляные Дома, которых вы, белые, называете манданами. Там-то и увидели они Ки-па и Са-куи-а-ки. Ки-па понравился им больше, чем все остальные Длинные Ножи. Часто рассказывали они о его щедрости и о тех подарках, какие от него получили. Один белый художник, живший в форте, нарисовал Горб Бизона и Орлиные Ребра, двух индейцев из родственного нам племени северных черноногих, и люди, видевшие эти рисунки, говорили, что нарисованные индейцы точь-в-точь похожи на живых.

Сын мой, эти первые Длинные Ножи, пришедшие в нашу страну, были людьми опрятными. Они заботились о своей наружности. На лицах их волос не было, а волосы на голове они гладко причесывали. Начальник их всегда носил синюю куртку с блестящими пуговицами. И с нами они были вежливы. Нимало не походили они на тех жестоких белых людей, которые наводняют теперь нашу страну. Эти люди, грубые, грязные, бородатые, притесняют нас, а нам, индейцам, противно смотреть на их лица, заросшие волосами.

На следующий день после нашего приезда Длинные Ножи достроили одну из комнат форта и перенесли туда все свои товары, которые привезли по реке из большого форта на реке Иеллоустон. Долго-долго смотрели мы на красивые и полезные вещи, разложенные на полках: были тут одеяла, пояса из красной и синей материи, бусы, браслеты, серьги, краски, иголки, шила, ножи, ружья и пистолеты, котелки, тарелки и чашки из какого-то твердого металла, западни для бобров и седла.

Мой отец глаз не мог отвести от этих седел. Были они сделаны из черной блестящей кожи, на луке блестели медные головки гвоздей. Красивые были седла и очень удобные.

— Сколько стоит одно седло? — обратился мой отец к Ки-па.

— Двадцать шкурок, — последовал ответ.

Разумеется, Ки-па имел в виду шкурки бобров.

— Шкурок у меня нет, — сказал отец, — но я привез четыре капкана, которые купил на севере, в форте Красных Курток. Я поймаю двадцать бобров и куплю седло.

Ки-па протянул ему две западни.

— Я их дарю тебе, — сказал он. — Теперь у тебя есть шесть капканов, и скоро ты раздобудешь двадцать шкурок.

У берегов Большой реки8 и реки Марии много было плотин и мазанок, построенных бобрами. Мы с отцом расставили западни, а на следующее утро нашли в них четырех бобров. Быстро содрали мы с них шкурки и вернулись домой, а мать и Нитаки растянули шкурки на ивовых обручах для просушки.

На седьмое утро мы принесли домой пять шкурок.

— Есть у меня теперь двадцать три шкурки, — сказал отец. — Как только они высохнут, я их обменяю на седло, а тебе, жена моя, куплю белое одеяло.

— Нет, этого ты не сделаешь, — возразила мать. — Мы обменяем шкурки на ружье для Черной Выдры.

Отец с удивлением посмотрел на нее.

— Как! Да ведь он еще мальчик! Мальчики не стреляют из ружей.

— Ну а наш сын будет стрелять из ружья, — заявила мать, — и ружье я ему куплю, хотя бы мне пришлось продать несколько лошадей. Он стрелял из лука взрослого охотника и спас жизнь своей сестре. Если может он стрелять из лука, то, конечно, научится стрелять и из ружья. Не забудь, муж мой, что со всех сторон угрожает нам опасность, и это твоя вина: ты заставил нас покинуть родное племя, ты увел нас из большого лагеря, где мы жили в полной безопасности. А теперь мы нуждаемся в защите.

— Но он еще не постился, не видел вещего сна, и нет у него «тайного помощника». Он еще слишком молод…

— Он может завтра же начать пост, — перебила мать. — А если он слишком молод, чтобы сражаться с врагами, то хотела бы я знать, кто заставил его вести жизнь, полную опасностей?!

— Ну, будь по-твоему, — отозвался отец.

Когда высохли шкурки, мы отнесли их Ки-па, а взамен получили ружье и белое одеяло для матери. Ки-па дал нам пороху, сотню пуль и два запасных кремня. Ружье было, конечно, кремневое. О, как я обрадовался, когда отец вручил мне его!

Ки-па сам показал мне, как заряжают ружье, и подарил маленькую металлическую мерку для пороха.

— Если ты возьмешь пороху больше чем следует, ружье может взорваться в твоих руках, — предостерег он меня.

Под вечер этого дня мать ушла к Са-куи-а-ки, отца также не было дома. Нитаки и я сидели в нашем вигваме. Из конского волоса она делала голову для новой куклы, а я, положив на колени ружье, не мог им налюбоваться. Очень хотелось мне пострелять из него.

Наконец я не выдержал и сказал сестре:

— Нитаки, идем на охоту!

Захватив с собой любимых кукол, она следом за мной пошла в лес.

Мы спрятались в густом ивняке, окаймляющем берег Большой реки. Шагах в десяти от нас пролегала широкая звериная тропа, которая пересекала долину и спускалась к самой воде. Я терпеливо ждал, зная, что по этой тропе ходят животные на водопой.

Вдруг Нитаки толкнула меня локтем.

— Слышал? — прошептала она.

— Нет.

— В лесу треснула ветка.

Мне стало стыдно: я, охотник, должен был слышать все шорохи. Напряженно мы прислушивались, но ничто не нарушало тишины. Наконец на тропу бесшумно вышел лось — большой лось с новыми, совсем еще короткими рогами. Зимняя шкура его облезла, и был он, конечно, тощий, но в месяц Новой Травы все животные тощи.

О, как я волновался! Но и Нитаки волновалась не меньше меня: она прижималась ко мне и дрожала всем телом. Разинув рты, смотрели мы на приближающегося лося. Сердце мое билось так быстро, что я с трудом мог поднять ружье.

Затаив дыхание, я прицелился и спустил курок. Порох зашипел и вспыхнул, из ствола вырвался черный дым, и загремел выстрел. Лось высоко подпрыгнул, рванулся вперед и бросился прямо к реке, а мы с Нитаки побежали за ним. Сестра растеряла всех своих кукол, а я от волнения забыл основное правило охотника: сначала зарядить ружье, а затем уже выходить из-за прикрытия.

Но на этот раз не было необходимости заряжать ружье. Издыхающий лось в несколько прыжков пересек песчаную полосу берега и с плеском упал в воду. Нитаки и я бросились за ним в реку и поймали его за задние ноги. Мы не могли вытащить большое тяжелое тело на песок, но нам удалось подтянуть его к берегу. Нитаки, стоя по пояс в воде, обняла меня и поцеловала.

— Кормилец семьи! — назвала она меня, а я гордился своим подвигом.