Александр Светин - Anamnesis morbi. (История болезни)

• Название: Anamnesis morbi. (История болезни)
• Автор: Александр Светин
• Издательство: OЛMA Медиа Групп
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-373-03312-1

В жизнь реаниматолога Павла Светина на полном ходу врывается мистика и чертовщина. И хотя Пал Палыч уже научился ничему не удивляться — ведь в силу своей профессии он существует на грани между тьмой и светом, вытаскивая людей из-за смертельной черты — однако это уже чересчур!

…В больнице умирает старый грек Димас, завещая врачу карту Лабиринта, где спрятан исцеляющий жезл Асклепия. Далее — нечаянная встреча с Хранителем душ, которого могут видеть лишь люди, пережившие клиническую смерть. Ответный удар сил Зла следует из зазеркалья — где идет своя, тайная и жуткая жизнь, там скрывается тьма, отнимающая людские души… Кто же завладеет жезлом Асклепия и поставит жирную точку в этой вечной игре Добра и Зла?

---

— А вот и я! — впорхнувшая в подъезд Кларочка ухватила меня под руку. — Ну что, вперед, навстречу приключениям?

— Вперед, дитя мое, и да пребудет с нами Сила! — процитировал я какой-то фильм, и мы двинулись вверх.

Антониди жил на пятом этаже. Лифта, естественно, в хрущевке не было, поэтому, подойдя к заветной двери, мы оба дышали, будто актеры, занятые в озвучке порнографических фильмов. Я вставил ключ в скважину и, затаив дыхание, повернул. Замок старенькой двери открылся на удивление легко и почти беззвучно. Клара легонько толкнула дверь и опасливо попятилась за меня. Дверь открылась. Я шагнул внутрь, увлекая за собой, мою оробевшую сообщницу.

Интерьер жилища Димаса поражал убожеством. Собственно, интерьера-то не было никакого: в крохотной однокомнатной квартире из мебели присутствовали только самодельный грубо сколоченный из толстых досок стол на микроскопической кухне; самодельный же табурет (явно угадывалась рука того же мастера) и огромный нелепый шкаф в жилой комнатке. Спал грек, видимо, на матрасе, валяющемся на полу у окна. Такая роскошь, как бытовая техника и занавески, отсутствовала напрочь.

— Господи! — прошептала за спиной Кларочка и сжала мою руку. — Нищета-то какая!

Я угрюмо кивнул. Как же ты жил тут, Димас Антониди? И что же все-таки побудило тебя променять свой благословенный Крит сначала на сталинские лагеря, а потом на эту конуру? Теперь уж не узнать. Одно ясно: долго искать печать нам не придется. Вот он, шкаф-то!

Я осторожно освободился от Клариных пальчиков и шагнул вперед. Помнится, грек говорил, что шкатулка с печатью лежит в нижнем ящике. В гигантском шкафу их было несколько. И все нижние. Присев, я начал выдвигать один за другим. Шкаф скрипел и угрожающе раскачивался, извергая облака пыли. Кроме пыли и нескольких дохлых тараканов, внутри не было ничего.

Разумеется, шкатулка обнаружилась в последнем из исследуемых ящиков. Обычная старая коробка из-под кубинских сигар. Когда-то, в полузабытые советские времена, такие коробки можно было найти в любом продуктовом магазине — товарищ Кастро исправно снабжал строящий коммунизм советский народ стратегической продукцией острова Свободы.

Я осторожно поднял коробку: легкая. Одно из двух, либо там ничего нет, либо каменная печать не такая большая, как я себе представлял.

Мне в ухо взволнованно задышала Кларочка, отошедшая наконец от первоначального шока. Я скосил глаза и увидел живое воплощение классической фразы из старинных любовных романов: «Грудь ее волнующе вздымалась…» Пожалуй, даже слишком волнующе.

— Это оно? — выдохнула Кларочка из вздымающейся груди.

— Надеюсь! — я осторожно приподнял крышку.

Оно! В углу шкатулки рисунком вниз лежал пятиугольный камень. В центре его было просверлено отверстие, сквозь которое прежний хозяин пропустил толстый кожаный шнурок, завязанный замысловатым и весьма крепким на вид узлом. За шнурок-то я ее и поднял, почему-то не решившись прикоснуться к самой печати.

На другой стороне был грубо высечен рисунок. Древнегреческий храм. Как и говорил Димас, храм действительно очень напоминал известный всем по фотографиям в учебниках истории Акрополь.

Кроме самой печати на шнурке болтался странный предмет, о котором Димас, помнится, ничего не говорил: небольшая квадратная металлическая пластинка с пробитыми в ней квадратными же отверстиями. Я зачем-то пересчитал их. Дырок оказалось двадцать пять, и располагались они в совершеннейшем беспорядке. Что же касается металла, из которого был изготовлен загадочный артефакт, то у меня зародились подозрения, что это бронза. Еще один сюрприз Антониди? Или просто своеобразный брелок к печати? Кто их знает, этих древних греков, может, у них было модным ко всему цеплять всякие побрякушки… на манер нынешней молодежи?

Я держал в руке крутящуюся на шнурке древнюю печать и медленно прозревал. Признаться, до этого момента, я все-таки так до конца и не уверовал в реальность событий последних суток. Несмотря на исповедь умирающего грека, несмотря даже на появление уж вовсе фантастического Хруля, способного к тому же легким движением руки останавливать время… не верил, и все тут. Но сейчас… Предмет в моей руке был действительно древним. Очень древним. И еще он был НАСТОЯЩИМ. Материальным, осязаемым. Который можно потрогать…

Я прикоснулся к шершавому камню. Против ожиданий, он оказался теплым, даже горячим. Задержав пальцы на изображении храма, я вполне явственно ощутил довольно сильную пульсацию, будто бы внутри камня размеренно билось маленькое, но живое и сильное сердце. Показалось? Я поднес печать к уху. Нет, не показалось. Знакомый сдвоенный перестук… систола — диастола… примерно восемьдесят в минуту. Или это я свою собственную пульсацию слышу?

— Всё, как грек говорил, так ведь? — Кларочка тоже зачарованно глядела на печать. Глаза ее блестели азартом исследователя. — Можно мне?

Она протянула руку к камню. Я кивнул. Девушка осторожно, словно бабочку боясь спугнуть, поднесла раскрытую ладошку под висящую на шнурке печать. Я разжал пальцы…

Почти одновременно раздался пронзительный вскрик и стук упавшего камня. Остро запахло паленым мясом. Кларочка, выронив печать и скрючившись от боли, присела на пол, дуя на руку. Из глаз ее текли крупные слезы.

— Ты что?! — я присел рядом с ней, обняв одной рукой за плечи, а другой разворачивая ее руку ладонью кверху, пытаясь рассмотреть поближе.

Кларочка всхлипнула:

— Не знаю… меня обожгло что-то. Очень больно! Я даже… — она осеклась, увидев свою ладонь. Я тоже онемел.

На узкой девичьей ладошке четко отпечатался рисунок храма. Такой же, как на печати. Только в зеркальном отображении. Ожог был таким сильным, что некоторые линии рисунка были обуглены. Мы оторопело переглянулись.

— Пал Палыч, что это? Почему? — голос Клары дрожал и срывался от боли и от обиды. — Вы же ее держали — и ничего! Меня-то за что?

В задумчивости я поднял печать с пыльного пола. Она по-прежнему была теплой и пульсировала, но вовсе не обжигала. Ответить Кларе не успел…

Во входную дверь постучали. И сразу же вслед за стуком раздался скрип открываемой створки. Мы с Кларочкой переглянулись: ну конечно, мы не озаботились тем, чтобы запереть дверь за собой. И вот теперь еще кто-то зашел в гости к Димасу.

Я быстро накинул кожаный шнурок на шею, запихнул пульсирующую печать под футболку и, поднявшись с пола, развернулся лицом к входу.

— «Скорую» вызывали?

На пороге стояли два крепыша в форме «Скорой помощи». Один из них держал в руке объемистый металлический чемодан, у другого обнаружились сложенные брезентовые носилки, так называемые «волокуши». У меня отлегло от сердца: все ясно, парни просто ошиблись адресом. Видимо, кому-то из соседей Антониди заплохело, вызвали «скорую». И то ли диспетчер не расслышала, то ли вызывающий не вполне уверенно ворочал языком… вот и приехали ребятки малость не туда. Бывает. Улыбнувшись, я шагнул навстречу «волшебникам страны 03»:

— Да нет, коллеги, ошибочка вышла! Мы не…

…И сложился пополам от мощного удара ногой в живот. Дыхание перехватило, перед глазами поплыли радужные круги. И очень ясно всплыли вдруг в памяти слова Хруля: «Пока он на тебя не нападет, не поймешь». Охотники? Оперативно, чтоб вас…

Между тем ударивший меня «коллега» решил закрепить успех. Он стремительно шагнул ко мне и замахнулся короткой резиновой дубинкой, явно намереваясь приложить меня ею по черепу. В мои планы это никак не входило.

Я ушел влево, под его занесенную для удара руку, перехватил ее у запястья и в локте, потом слегка довернул корпусом, лишь самую малость откорректировав траекторию его броска.

Супостат красиво пролетел полкомнаты и смачно впечатался головой в дверцу шкафа. Та оглушительно треснула. Судя по расслабленной позе, принятой под шкафом псевдодоктором, на какое-то время о нем можно было забыть. Я обернулся ко второму.

Этот парень оказался серьезнее. Увидев фиаско своего напарника, он не стал размениваться по мелочам. И теперь осторожно подступал ко мне с ножом.

Крайне неприятного вида оказался ножичек. Да и хозяин его, по всему видно, с железками подобного типа обращаться умел. Он не замахивался клинком над головой картинно, но бездарно, нет, он делал им короткие сильные выпады снизу вверх, тут же убирая руку с ножом назад, за пределы моей досягаемости.

Пару раз я удачно увернулся, отступая от наседающего противника и понимая, что в микроскопической комнатенке вот-вот упрусь лопатками в стену. И тогда добрый доктор с радостью проделает во мне парочку лишних дырок. А это больно.

Улучив момент, когда рука с ножом вновь метнулась к моей печени, я крутнулся, оказался сбоку от потрошителя и поймал левой рукой его правое запястье. Со стороны мы теперь напоминали известную мухинскую скульптуру «Рабочий и колхозница». Сходство это, впрочем, длилось недолго: второй рукой я завернул на излом вражью кисть, держащую нож.