Константин Бадигин - Кольцо великого магистра

• Название: Кольцо великого магистра
• Автор: Константин Бадигин
• Издательство: Лумина
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

События в романе происходят в XIV веке. Место действия — Прибалтика: Орденское государство, Великий Новгород, Польша, Литва. В центре повествования — борьба славянских народов и Литвы за выход к берегам Балтийского моря, борьба против захватнических устремлений немецкого ордена.

---

— Собирайтесь, — сказал Бутрим, бросив топор на верстак. — Берите только самое необходимое… Пойдем со мной, Серсил, — обернулся он к подмастерью. — Надо купить лошадей.

Вместе они вышли из дома.

— Как найдет нас Андрейша? — прошептала Людмила, посмотрев на мать. — Он обещал быть в эти дни. — В голосе девушки слышались слезы.

— Не беспокойся, — ответила Анфиса, — он тебя любит, а если любит — найдет… Давай собираться, время не ждет. Принеси дорожные мешки с чердака.

И она заметалась по дому, хватая то одно, то другое.

Вскоре мужчины вернулись с четырьмя оседланными лошадьми.

Приторочив к седлам скудные пожитки, Бутрим и Серсил помогли сесть на коней женщинам, вскочили сами и поскакали по узким улочкам города.

У рыночной площади Бутрим приказал спутникам ехать дальше, а сам свернул налево, по Кошачьему ручью. Он подъехал к старой каменной мельнице с высокой крышей из посеревшего тростника. Вода ревела и бурлила под огромным деревянным колесом.

Вниз и вверх по шумливой речушке стояло еще несколько мельниц. Возле них ютились домики сукновалов и портных. А дальше шел лес.

Не слезая с лошади, Бутрим три раза стукнул древком копья в маленькое окошечко, прикрытое дубовым ставнем, и негромко позвал:

— Замегита! Эй, Замегита!

Окно открылось, в него выглянула морщинистая старуха. Увидев всадника, она махнула рукой. Заскрипев, отворилась окованная железом дубовая дверь, и старуха, закутанная во все черное, вышла на улицу.

— Подойти ко мне, — повелительно сказал Бутрим.

Замегита приблизилась. Ухватившись скрюченными пальцами за стремя, она подняла мутные глаза. Пригнувшись, Бутрим прошептал ей несколько слов.

— Вот мой знак, передай его юноше, — закончил он, вынув из седельной сумы небольшую деревяшку с двумя закорючками, выкрашенную в зеленую краску.

— Сделаю, как ты велишь, — прошамкала старуха.

— Он должен быть скоро, может быть завтра, — повторил Бутрим. — Не забудь, его зовут Андрейша… А еще скажи подмастерью Ромонсу — он пошел на торг, — пусть бережется…

Кивнув старухе на прощание, литовец круто развернул коня и поскакал вдогонку своим спутникам.

Погода портилась. Из облаков, закрывших все небо, накрапывал мелкий, холодный дождь. Под ногами лошадей хлюпала грязь. Беглецы завернулись поплотнее в плащи и накинули капюшоны.

Миновав харчевню и постоялый двор «Лошадиная голова», они остановились у небольшой закопченной кузницы. Из дверей вышел бородатый кузнец в кожаном фартуке. Увидев перед собой жреца, тайный поклонник грозного бога Перкуна низко поклонился.

— Посмотри подковы наших коней, Ручен, нам предстоит дальняя дорога, — сказал литовец.

Осмотрев лошадей, кузнец перековал переднюю ногу Серого, конька Людмилы.

— Если про нас спросят, говори — не видел, — прощаясь, сказал Бутрим.

— Скажу, как приказываешь, — ответил Ручен.

И снова помчались всадники. Разбрызгивая грязь, низкорослые литовские лошадки быстро уносили беглецов на восток.

Дорога шла густым лесом. По сторонам высились огромные дубы и липы. Между ними проглядывали сосны. Изредка радовала глаз белоствольная березка. Кустарники по обочинам дороги обвивал буйно разросшийся хмель; его зеленые ручейки доверчиво выползали на дорогу, их топтали конские копыта и давили тележные колеса.

Дождь продолжал высеиваться из низкого, тяжелого неба. Тонкие прохладные струйки смывали с деревьев густую дорожную пыль, и листва зеленела еще ярче.

Твердо сидя в седле, Бутрим думал, что теперь должна измениться вся его жизнь. Он думал еще, что на время оставит жену и дочь у двоюродного брата, по имени Лаво, старейшины лесного селения.

* * *

А Генрих Хаммер подбежал к орденскому замку. У крепостных ворот многоликая толпа преградила ему дорогу. Он стал расталкивать людей кулаками, но продвинуться вперед ему не удалось.

«Нищие, — догадался солдат. — Сегодня четверг, мясной день, и они надеются вкусно пообедать».

Люди горланили во все голоса, плакали, ругались.

В толпе были горбатые, безногие и безрукие, иные продвигались ползком, других поддерживали товарищи. Каждый держал в руках деревянную или глиняную миску. Были женщины, старики и дети. Они напирали на солдата и жарко дышали ему в лицо. Помня про оспу, недавно косившую в здешних местах всех без разбора, Хаммер всякий раз с отвращением отворачивался.

Начался холодный дождь. Он мочил вшивые, растрепанные волосы, стекая грязными струйками по хмурым лицам. Матери спешили укрыть от дождя младенцев, прижимали их к высохшей груди, укутывали в грязные тряпки.

Наконец заскрежетали блоки подъемного моста, толпа загудела и сплотилась еще больше. Заплакали дети.

В крепостном дворе ударил колокол. Послышалось нестройное пение. Толпа раздвинулась. Генрих Хаммер увидел двух прислужников, несущих на шесте, продетом в проушины, большой деревянный ушат. Прислужники нараспев читали псалмы. За первой парой шли еще двое с таким же ушатом.

В ушатах хлюпала и пузырилась густая похлебка из объедков с рыцарского стола. Сойдя с моста, слуги остановились и поставили свою ношу на землю. Подошел брат священник с распятием в поднятых руках. Стараясь не замечать жадных взглядов, он торопливо стал читать благодарственную молитву. Окончив чтение, священник благословил то, что было в ушатах, и мгновенно исчез.

Нищие бросились к похлебке, выхватывая обглоданные кости, черпали мисками и чашками густую жижу. Они лезли в ушаты грязными руками, рычали и чавкали.

С трудом пробившись через толпу, Генрих Хаммер вошел в крепостные ворота. Пересек двор и спустился в подземелье, где вершил тайными делами ордена брат священник Отто Плауэн.

Пробыв в подземелье не более десяти минут, солдат снова очутился на крепостном дворе.

Вскоре возле дома мастера Бутрима застучали конские копыта. Солдаты спешились у самого крыльца. Один остался у лошадей, двое зашли в огород — на случай, если бы литовец затеял побег. Появились встревоженные соседи.

Слезая с лошади, Генрих Хаммер увидел под ногами свежий лошадиный навоз и в дом вошел, обуреваемый недобрым предчувствием.

Мастерская была пуста. Стружки и обрезки дерева по-прежнему валялись на полу. На скамейке лежал смятый фартук мастера.

— Стефан! — позвал Хаммер.

Никто не отозвался.

— Людмила! — крикнул он еще раз.

Опять тишина.

Большой, жирный кот вышел из кухни и стал тереться о ноги солдата.

Генрих Хаммер отшвырнул кота и бросился в комнату, смежную с мастерской, где обычно принимали гостей. Он посмотрел на тяжелый деревянный потолок с дубовыми брусьями, на стол, покрытый чистой льняной скатертью. Несколько стульев с высокими спинками стояли по стенам. По узкой деревянной лестнице солдат взбежал наверх, в спальню родителей Людмилы. Видно, что здесь поспешно собирались: сундук был открыт, какие-то тряпки валялись на полу. Постель в беспорядке. Пусто.

Он поднялся еще на одну лестницу. На самом верху, под крышей, — маленькая комнатушка Людмилы. И здесь пустота.

Громыхая тяжелыми сапогами, Генрих Хаммер скатился вниз и стал шарить в кухне. Здесь вкусно пахло. Под темными потолочными балками висели на крюках окорока и колбасы со связками лука и чеснока.

Он заглянул в маленькую кладовку, где хранились соль, мука и крупа. Отодвинул заслонку русской печи, словно там могло спрятаться семейство Бутрима…

Убедившись, что никого в доме нет, солдат взвыл от ярости.

— Собаки! — вопил он, потрясая кулаками. — Обманули!

Выхватив тяжелый меч, он стал рубить по чему попало. Досталось колбасам и окорокам. В слепой ярости он вышиб у печи несколько кирпичей. Вбежав в мастерскую, солдат как сумасшедший стал размахивать мечом. Товарищи, изловчившись, схватили его за руки и отняли оружие.

— На коней! — опомнившись, крикнул Генрих Хаммер. — За мной! Клянусь четками, мы догоним их!

Солдаты промчались за городские ворота, миновали мост, торговую площадь… Генрих Хаммер был уверен, что Бутрим скачет сейчас по литовской дороге. Свежий конский навоз у дверей дома говорил солдату, что семья бежала на лошадях, а не спряталась где-нибудь в городе…

У Кошачьего ручья погоню накрыл туман. Шум воды под мельничными колесами и мерное постукивание шестеренок были хорошо слышны, а самих мукомолен солдаты не увидели.

Генрих Хаммер решил скакать до кузницы. Там он надеялся узнать о беглецах. Накалывая шпорами лошадиные бока, подбадривая себя дикими криками, солдаты скакали во весь опор.

В молочном тумане выступили закопченные бревна кузницы.

Двери оказались наглухо закрыты. Долго стучали солдаты, проклиная хозяина. Наконец дверь открылась, и бородатый кузнец вышел на порог.

— Спишь, проклятый барсук! — крикнул Хаммер, замахиваясь железной рукавицей.