Юрий Нагибин - Колокола

• Название: Колокола
• Автор: Юрий Нагибин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Драматургия
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-026523-9

Спектакль-концерт о жизни в России и в эмиграции Сергея Рахманинова.

---

Наташа. Я вижу, тебя не перестало тянуть к земле?

Рахм. (пропуская мимо ушей). Наш дом будет называться Сенар — Се-ргей, На-таша, Ра-хманиновы.

Наташа. Ты верил, что успех придет к тебе так быстро?

Рахм. Успех? Ты хочешь сказать — деньги? Ведь им я нужен только как пианист. Рахманинов-композитор их мало интересует. Боже мой, я совсем ничего не пишу… За несколько лет я не создал ни одного оригинального сочинения. Я как изгнанник, лишившись музыкальных корней, традиций, родной почвы, потерял желание творить… потерял самого себя.

Наташа. Музыка придет, Сергей, это период акклиматизации.

Рахм. Откуда она возьмется? Из вони бензозаправочных, ритмов джаза, размашистых объятий и ледяного холода?.. Прости, Наташа, из меня выветрились остатки хорошего воспитания. Может, это тоже издержки акклиматизации? Когда она пройдет?

Наташа. Пройдет… Если не станет ностальгией.

Рахм. Это исключается! Ивановки больше не существует!

Наташа. Ты ошибаешься! Ивановка есть, только это уже другая Ивановка.

Рахм. Нашей Ивановкой станет Сенар!

Наташа. Не обольщайся, мой друг. Никакое место на свете не станет для тебя Ивановкой.

Рахм. Как у Бунина:

В то селенье, где шли молодые года,
В старый дом, где я первые песни слагал,
Где я счастья и радости в юности ждал,
Я теперь не вернусь никогда, никогда!!!

Наташа. Зато мы снова богаты.

Рахм. А что, если на все плюнуть?

Наташа. На дочерей, чья жизнь связана здесь по рукам и ногам? Плюнуть на контракты и неустойку?

Рахм. Неустойка — да! (Пауза.) Боже мой, какое тут небо!.. Поистине небо рая! Если это рай, то я… хотел бы очутиться в аду!.. Прости, Наташа, я утратил самоконтроль… Это беспрерывное расчесывание болячек… самоедство… Ты обратила внимание, сколько здесь веселых туристов, особенно англичан? Тебе не кажется, что зажиточные англичанки в старости превращаются в лошадей? Они не говорят, а ржут… У них огромная голова… жесткие… резцы, и мне хочется дать им сена!..

Наташа. То ли у нас в Ивановке — сплошь писаные красавицы!

Рахм. Я вообще поклонник отечественной красоты.

Наташа. В конце концов, я тоже русская!

Рахм. А как же! Ты не замечаешь, как на тебя заглядываются. На старости лет я стал тебя ревновать.

Наташа. К кому?

Рахм. Ко всем. К липким, назойливым взглядам. Здесь встают, когда женщина входит в трамвай, и тут же мысленно ее раздевают. Женщин не уважают.

Наташа. Не то что у нас в Ивановке!

Рахм. Ты не смейся! Русский мужик может прибить жену, но он ее чтит, она ему во всем друг, защитник и спасенье. Западная эмансипация — сплошное лицемерие. Настоящее равенство только у нас.

Наташа. Где это «у нас», Сережа?

Рахм. На Родине! В России!

Наташа. Мы же совсем не знаем сегодняшней России. Газетные сплетни, слухи, анекдоты, хула и восторги — это еще не Россия! А как там пахнет сейчас, как выглядят улицы, прохожие, о чем разговаривают, спорят, как гуляют в праздники, как плачут, смеются, поют, танцуют… (Пауза.) Не хотела тебе говорить… думала сюрпризом… Раз не мы к Родине, то пусть хотя бы Родина к нам… Я вызвала Марину.

Музыка стихла. Пауза.

Рахм. Как тебе удалось?

Наташа. Очень просто. Послала письмо, деньги. Все объяснила. Никаких препятствий не чинили.

Рахм. Бог мой!.. Марина едет!

Рахманинов подбежал к роялю и заиграл 4-ю часть Первой сюиты (картины колокольной стихии).

Рахм. Срочно вызову Федора! Он сам люто тоскует… Хоть душу отведет! Устроим русский пир: со щами, пирогами, блинами и песнями. (Пауза.) А как же комиссар Иван ее отпустил?

Наташа. Иван в деревне. Если он и комиссар, то очень маленький.

Рахм. А она ведь уже не молода!

Наташа. Почти моих лет; но у меня взрослые дочери, внучка, а у нее?

Рахм. Я начинаю другими глазами смотреть на Ивана. Мы действительно заели ее век.

Наташа. И продолжаем это делать…

Рахм. (кричит как мальчишка). Марина едет!.. Марина!

У ПОДЪЕЗДА ДОМА РАХМАНИНОВЫХ В МОСКВЕ

Та же надпись на доме: «Страстной бульвар», и над ней красный флаг. По оркестровой дорожке к подъезду подходит пожилой в картузе и кожанке человек — Иван. Позвонил, вышел домоуправляющий в очках — Черняк.

Черняк. Вам кого?

Иван. Сам знаю кого.

Черняк. Но я тоже хотел бы знать, как председатель домкома, как лицо, которому доверены ключи.

Иван. Какие тебе ключи доверены? Мне Марину Петровну!

Черняк. От квартиры. Марина Петровна, уезжая, оставила мне ключи и просила доглядеть.

Иван. Куда она уехала, мать твою! Ее не сдвинешь с ихнего барахла!

Черняк. Марина Петровна уехала в Швейцарию.

Иван. А далеко это?

Черняк. За углом. Сперва по Большой Дмитровке, затем на Варшавское шоссе, не больше трех с половиной тысяч километров.

Иван. Твое фамилие Черняк, точно? Ты меня не помнишь, часом? Я к Марине приходил как ихний муж.

Черняк. Не знал, что Марина Петровна замужем.

Иван. Я с Тамбовщины. Мы вообще гражданским браком! По-революционному! Вот мой партбилет!

Черняк посмотрел и проникся доверием.

Иван. Слушай, товарищ Черняк, пусти меня в квартиру, может, я письмо какое найду с адресом.

Черняк. Зайдем. Перекусим, плеснем на сердце?

Иван. Спасибо. Я, по правде, с самой Ивановки не жрамши!

Черняк и за ним Иван уходят в дом.

У РАХМАНИНОВЫХ (в Швейцарии)

Утопая в креслах, сидят Рахманинов, Наталья Александровна, Федор Шаляпин. В стороне, приводя себя в порядок после долгого пути, сидит Марина.

Рахм. И памятник Пушкину стоит?

Марина. Куда же ему деться? Все на своем месте, Сергей Васильевич!

Шаляпин. А Василий Блаженный?

Марина. Розовеет в лучах солнца…

Шаляпин. А Минин и Пожарский?

Марина. За Пожарского не скажу, а Минин точно на месте!..

Шаляпин. А Большой театр? А Ново-Московская?

Марина. Это что?

Шаляпин. Ресторан. За Москворецким мостом. Любимый ресторан Петра Ильича Чайковского… Кислыми щами накормишь?

Марина. А как же, Федор Иванович! Квашеной капусты целый бочонок привезла. И грибов сушеных. И кулебяка будет, и пироги с рыбой, визигой, ливером…

Шаляпин. А песни будут?

Марина. Все, что пожелаете!

Шаляпин. А что у вас поют?

Марина. Да всякое. И революционное, и про Красную Армию, и про любовь.

Шаляпин. Спой!

Марина (поет).

Мы красная кавалерия, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные…

Шаляпин (подхватил).

Мы прямо, мы смело в бой идем!

Рахм. Секретный агент большевиков. Шаляпин выдал себя порывом советского патриотизма.

Шаляпин. А вы думали, обломы, я не знаю, что поют на Родине? Все знаю: от «Кирпичиков» до отличных красноармейских песен. Сам не раз певал. Марина, спойте еще что-нибудь.

Наташа. Марина частушки знает, местные, тамбовские. Правда, иные несколько вольного содержания.

Шаляпин. Но мы вроде совершеннолетние!

Марина. Стыдно петь такую чушь, Федор Иванович!

Шаляпин. Взрослым людям такая чушь, что детям сказка.

Марина (поет).

Ах ты, барин, милый барин,
Мою Нюрку не замай,
Не нахальствуй, как татарин,
Не зови ее в сарай!

Шаляпин (взревел от удовольствия). Э-эх!!! Черт возьми!!!

Марина (поет).

То не ветер обормот
По степи мотается, —
Милку взяли в оборот,
Сережки колыхаются!

Шаляпин. Очень образно! Откуда вы их знаете?

Марина. У нас мужик один есть — Иван. Каждый вечер новые приносит.

Шаляпин. А теперь спойте про любовь.

Марина (поет).

Сирень цветет.
Не плачь — придет.
Ах, Боря, грудь больно.
Любила, довольно.

Шаляпин. Вот что пришло на смену твоей «Сирени», Сережа!