Ричард Бернстайн - Восток, Запад и секс. История опасных связей

• Название: Восток, Запад и секс. История опасных связей
• Автор: Ричард Бернстайн
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-086611-3

Писатель и журналист Ричард Бернстайн тридцать лет работал иностранным корреспондентом, культурным репортером и книжным критиком в журнале Time, а потом в газете New York Times. В начале 1970-х он учил китайский язык на Тайване, в середине 1980-х был специальным корреспондентом Time в Гонконге, потом – первым корреспондентом журнала в Китае. Естественно, его первая книга была посвящена Китаю. Бернстайн объехал весь мир от Южной Африки до Ливии и от Новой Каледонии до Польши, но сохранил интерес к Азии. В 2006 году он оставил штатную работу в СМИ и переключился на написание книг. Его ставшая бестселлером и вызвавшая волну дискуссий книга «Восток, Запад и секс» исследует связь между сексом и властью. Западные путешественники и завоеватели, попадая на загадочный Восток, погружались в мир чувственных наслаждений, недозволенных в Европе. То, что на Западе считалось грехом, на Востоке воспринималось иначе, и этим трудно было не воспользоваться. Прошли века, но секс-туризм по-прежнему процветает, и люди с Запада продолжают ехать на Восток в поисках сексуальных наслаждений. Почему западные мужчины ведут себя именно так? И почему восточные женщины позволяют им так себя вести? Об этом и о многом другом – провокационная книга Ричарда Бернстайна.

---

Вскоре царица начала выказывать признаки любви к этому диковинному узнику-европейцу. Она смотрела на него, писал Лодовико, “словно на какую-нибудь нимфу и возносила жалобы Богу в таких словах: «…О Господи, ты сотворил этого человека белым, как солнце; ты сотворил моего мужа черным, и сын моей черен, и я сама черна. О Господи, если бы только этот человек был моим мужем. О Господи, если бы я родила сына, похожего на этого человека”.

Поддавшись чувствам, влюбленная царица заливалась слезами. Она проводила пальцами по телу Лодовико и обещала, что, когда вернется султан, она позаботится о том, чтобы с пленника сняли оковы. А на следующую ночь она открыто предложила себя Лодовико. Если она ему не по вкусу, сказала она, то он может лечь с кем-нибудь из ее служанок. Когда Лодовико ответил, что, приняв ее предложение, он рискует лишиться головы, она заверила его, что никакая опасность ему не грозит: “Я дам собственную голову на отсечение, лишь бы тебя не тронули”. Но Лодовико, по крайней мере если верить тому рассказу, который он предложил европейским читателям, отклонил любовное предложение царицы. Он рассудил, что, если он согласится, она, конечно же, осыплет его дарами – золотом, серебром и лошадьми, – но и приставит к нему стражу из десяти черных рабов, и тогда ему ни за что больше не вырваться из Счастливой Аравии.

“Я бы уже никогда не смог убежать из этой страны, потому что меня искали бы по всей Счастливой Аравии, точнее ловили бы на заставах, – писал Лодовико. – И если бы я когда-нибудь решил улизнуть, то меня покарали бы смертью или заковали в железо на всю жизнь”. Делясь такими соображениями, Лодовико как бы берет своих европейских читателей в сообщники. Быть может, царица действительно влюбилась в Лодовико, но при всей искренности ее чувства она была наивна, как наивны все примитивные народы. Лодовико же, напротив, был человеком искушенным, но ему приходилось идти на обман, как, например, тогда, когда он пытался уверить султана, что принял мусульманство. Влюбившись в него, царица спасла его от пожизненного заключения в арабской тюрьме, однако ее любовь представляла для узника угрозу уже другого рода, и Лодовико принялся тянуть время, надеясь найти какую-нибудь лазейку.

Наконец возвратился султан, и Лодовико удостоился новой аудиенции. Царица, тоже присутствовавшая в зале, потребовала его освобождения. Когда султан согласился освободить пленника и спросил, куда бы он желал отправиться, Лодовико притворился, что не желает иной участи, кроме как остаться в Счастливой Аравии и до конца жизни быть верным рабом султана. Царица увела Лодовико. Она снова осыпала его поцелуями и сказала: “Если ты будешь угождать мне, то сделаешься важным человеком”. Лодовико прибегнул к привычной стратегии. Он ответил царице, что слишком слаб и голоден, чтобы помышлять о любви. Царица стала каждый день приносить ему “яйца, курятину, голубей, перец, корицу, гвоздику и мускатный орех”. Он поехал вместе с царицей и ее свитой на охоту, а по возвращении восемь дней притворялся больным. Наконец он заявил ей, что “принес обет Аллаху и Магомету” и обязан посетить одного святого в Адене. Царице понравилось такое религиозное благочестие, и она, проявив всегдашнее простодушие, снарядила Лодовико в путь, снабдив его верблюдом и двадцатью пятью дукатами золота.

Оказавшись в Адене, Лодовико разыскал капитана иностранного судна и условился, что после нового объезда Счастливой Аравии поплывет с ним к следующему месту назначения – в Персию. Излишне говорить, что царица больше никогда не увидела объект своей любви.

Странствия Лодовико, совершенные в начале XVI века, относились к самому раннему этапу эпохи географических открытий: всего за несколько лет до этого Васко да Гама проложил морской путь вокруг мыса Доброй Надежды к Индии, а спустя примерно десятилетие другой его великий современник, Фернан Магеллан, отправился в свое знаменитое кругосветное плавание. Иными словами, именно в те годы занималась заря колониальной эпохи, когда Португалия принялась учреждать торговые фактории на Малабарском побережье, а также в Китае, Японии и Южной Америке, хотя минует еще почти столетие, прежде чем Британия создаст Ост-Индскую компанию, и пройдет еще один век, прежде чем Европа покорит значительные по площади территории и добьется политического господства на Востоке. И все-таки уже в “плутовском романе” Лодовико содержится явно читаемая парадигма. Сколько еще в последующие века появится историй о том, как искатель приключений с Запада завоевывает любовь экзотической и миловидной принцессы? Сразу приходят в голову Покахонтас и Джон Смит – новосветская вариация на ту же тему. И дочь индейского вождя, и оставшаяся безымянной султанша из Счастливой Аравии спасают жизнь чужака, иноземца, вступившись за него перед правителем (в одном случае отцом, в другом – мужем), и обе готовы пожертвовать собственной головой, чтобы избавить от смерти приглянувшегося им человека.

Конечно, остается открытым вопрос, насколько правдивы обе эти истории. Зато с уверенностью можно сказать: какие бы события ни стояли в действительности за этими рассказами, они, несомненно, послужили проекциями характерных для Западной Европы эротических фантазий. В китайской литературе, пьесах и опере полно историй о дочерях императора, принцессах, которых отправляют в далекие дикие края, чтобы задобрить какого-нибудь опасного и враждебного властелина. В Азии известно множество историй о женщинах, которые пожертвовали собой во имя любви, отказавшись сделаться императорскими наложницами (существует много вариаций на эту тему), потому что желали сохранить верность простому человеку – своей настоящей любви. Но не существует историй про мужчин из Азии, которые добивались расположения какой-нибудь западной принцессы. Одна из причин проста: азиаты не совершали географических открытий. Они не ездили на Запад. Их вообще не интересовал Запад, если не затрагивалась их собственная внешняя политика. И мужчины там не томились по западным женщинам. В Европе появилось множество книг, посвященных раскрытию тайн азиатского гарема, но ни одна азиатская книга не смаковала любовную жизнь королей Франции и Англии. В западном воображении – например, в опере “Мадам Баттерфляй” – восточная женщина влюбляется в мужественного белокожего мужчину с Запада, но никак не иначе. В коллективном сознании Европы и Америки совершенно невероятна история о том, как, скажем, француженка влюбляется в какого-нибудь заезжего авантюриста – перса или араба (разве что он оказался бы баснословно богатым отпрыском царского рода) и хранит ему верность, даже когда тот изменяет ей.

Рассказ Лодовико Вартемы выступает предтечей многих историй о любовных похождениях западных мужчин на Востоке. Часто случалось так, что европеец или американец проводил несколько холостяцких лет в Азии, а потом, когда приходила пора возвращаться на родину, бросал там подругу – местную девушку. Наверное, он клялся этой девушке в вечной любви и даже, возможно, делал это вполне искренне, потому что девушка была обаятельна и красива, она спасала его от одиночества, изоляции, чувства своей чужеродности и, наконец, утоляла его сексуальный голод. Но потом, через год или два, ему нужно было возвращаться к своей “настоящей” (как он полагал) жизни, а азиатская подруга никак не вписывалась в эти жизненные планы.

Этот сюжет встроен в западную культуру. Спустя почти столетие после первой постановки “Мадам Баттерфляй” на Бродвее вышло ее современное перевоплощение – мюзикл “Мисс Сайгон”, где сайгонская девушка из бара повторяет судьбу трагической героини – японки из оперы Пуччини. Сюжет мюзикла выглядит вполне правдоподобным, если вспомнить, что в 1960-е и в начале 1970-х у многих американцев во Вьетнаме завязывались любовные связи. Такая история (за вычетом самопожертвования девушки из бара, когда ее бывший возлюбленный возвращается во Вьетнам с новой американской женой) вполне могла произойти в реальной жизни.

Приключение Лодовико с царицей Счастливой Аравии – вот предтеча этих современных рассказов о трагической любви. Действительно, вполне можно поверить (если только есть хоть капля правды во всей этой истории), что любовь аравийской царицы к Лодовико была не менее опасна, чем любовь добродетельной Чио-Чио-сан к авантюристу Пинкертону в “Мадам Баттерфляй”, ведь неверность султану была чревата большим риском, возможно, даже смертной казнью. Сам Лодовико не поведал нам, подвергалась ли опасности царица, осыпая его “ласками”, хотя наверняка такое поведение, говорившее о неверности, должно было компрометировать ее в глазах султана, в чьем серале она жила. Лодовико словно намекает, что царица вольна была делать что хотела – возможно, потому что у султана были другие жены, к тому же он часто отлучался на войну, – но такое предположение едва ли было верным. Влюбившись в Лодовико, царица рисковала жизнью, как впоследствии и другие азиатские женщины, готовые пожертвовать собой ради любимых, которые вошли в их жизнь, явившись с далекого Запада. Убежав от ее ласки, Лодовико больше и не думал о ней. Во всяком случае, он нисколько не интересовался ее дальнейшей судьбой: он больше ни разу не упомянул ее в своей книге. А ведь царица, спасшая ему жизнь, по меньшей мере испытывала душевные страдания после его исчезновения, а еще – боль и грусть от мысли о его лживости и неблагодарности, но Лодовико и это ничуть не заботило.