Рафаэль Сабатини - Маркиз де Карабас

• Название: Маркиз де Карабас
• Автор: Рафаэль Сабатини
• Издательство: Прибой : Вокруг света
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-87260-036-4

Скромного лондонского учителя фехтования уведомили, что он унаследовал титул маркиза и обширные земельные владения во Франции, пылающей революционным пожаром. Решится ли он потребовать феодальное наследство у якобинской власти или останется безземельным «маркизом де Карабасом»? Вступит ли он в белую армию или забудет о фамильной чести?

---

— Я говорю не о Тэнтеньяке. Это была верная, преданная душа. Столь же преданная, сколь и отважная. Если бы он остался в живых, приказ был бы выполнен.

— Тогда вы имеете в виду Белланже. Он тоже убит.

— Вашей собственной рукой. Мне все известно. Итак, он не может ответить за свое предательство. Но вы, господин де Шеньер, вы ответите.

— Я? — темные глаза Констана расширились. Он побледнел.

— Неужели я удивил вас? Не ваше ли возмутительное нарушение субординации по отношению к Тэнтеньяку, когда вы увели с собой три тысячи человек, ослабило его корпус перед нападением республиканцев, во время которого он был убит? Разве не эти события сделали невозможным своевременное прибытие ваших отрядов в Плоэрмель?

От язвительности Констана не осталось и следа. Его захлестнуло ощущение близкой беды и внезапный страх перед величественным человеком, который воплощенным возмездием стоял перед ним. Он попробовал оправдаться, но глаза его бегали по сторонам, а голос срывался.

— Я был введен в заблуждение лживым известием, будто солдаты Груши окружили в Редоне вандейцев господина де Шаретта.

— Как можно ввести в заблуждение солдата, который знает свой долг и у которого есть точный приказ?

— Вы меня не запугаете, — Констан весь напрягся, то, что я сделал тогда, я сделал бы снова в подобных обстоятельствах.

— Вы смеете говорить так, зная, что последствием вашего бунта явились гибель армии и бойня в Ванне?

— Вы сваливаете на меня ответственность за это? — дерзко спросил Констан. К нему вернулся прежний пыл и, правда в меньшей степени, присутствие духа. — Хотите сделать меня козлом отпущения за ваше предательство и бездарность? Не удастся, господин де Пюизе. Я действовал так, как мне подсказывала честь.

— Честь! — презрительно повторил Пюизе. — И вы еще говорите о чести. Честь! Ха! А чем вы здесь занимаетесь? Использовав всевозможные способы, — а вы прибегали к самым разным, — чтобы убрать с дороги человека, стоящего между вами и правом наследования титула и имений маркиза де Шавере, вы устраиваете эту комедию с военным трибуналом и предоставляете простакам, обведенным вами вокруг пальца, убить его ради вас.

В ответ на эти слова не раздалось ни одного звука. Офицеры, которые могли бы воспринять их, как очередное оскорбление, молчали. Обвинение графа поразило их: многие вспомнили свои собственные подозрения, что дело, вынесенное на суд, носит сугубо личный характер, подозрения, о которых они забыли в пылу политических страстей, разбуженных Герниссаком. Все обратили взгляды на Констана, чтобы увидеть, как он примет тяжкое обвинение, предъявленное ему господином де Пюизе.

Констан, бледный, вытянувшийся в струну, нервно сжимал и разжимал опущенные по бокам руки.

— Вы лжете, сударь. И я докажу это, — сказал он. — После смерти моего брата Армана никто не стоит между мною и наследством. И уж, конечно, не бастард, который выдает себя на сына Бертрана де Шавере.

Губы Пюизе сложились в улыбку.

— Он делает это столь успешно, что вы считаете необходимым его убить. Но вы заставляете меня вернуться к разговору о чести. Прежде всего меня интересует воинский долг и то, то ваше пренебрежение им привело к невосполнимым потерям. За это вы должны заплатить, господин де Шеньер. Я здесь для того, чтобы получить с вас сполна.

— Заплатить! — в мгновение ока лицо Констана утратило всякое выражение. Однако он попытался скрыть страх под маской бахвальства и рассмеялся. — Господа, вы слышите этого краснобая, этого подлого изменника, состоящего на службе у Питта.

Но то был холостой выстрел: Пюизе вынул пулю из его пистолета. Констан не получил поддержки, на которую рассчитывал.

— Оставьте мои грехи в покое, — повелительно сказал граф, — я отвечу за них в надлежащее время и в надлежащем месте. Теперь же вы ответите предо мной.

— Я не намерен отвечать перед вами. Я не на суде.

— Возможно, в нем нет необходимости. Вы уже осуждены и вам вынесен приговор. Вспомните, что сказал вам Тэнтеньяк перед тем, как вы увели за собой взбунтовавшихся шуанов. Напомните ему слова шевалье, Жорж.

Кадудаль с готовностью выполнил просьбу Пюизе:

— «Если вы вернетесь живым, я отдам вас под трибунал и расстреляю».

Страх проник в самую глубину души Констана, и кровь отлила от его смуглого лица. Но в последнее мгновение он вспомнил, что численный перевес на его стороне и почерпнул мужество в уверенности, что «Верные трону», вне зависимости от того, прав он или виноват, будут сражаться за него. К нему быстро вернулось все его высокомерие.

— Вы на редкость бесстрашны, если пришли сюда, чтобы грозить мне, — заявил он, — столь же бесстрашны, сколь я терпелив. Что бы я ни совершил, я, как и вы, отвечу за это в надлежащее время и в надлежащем месте.

— Именно это я и имею в виду, — ответил Пюизе и добавил: — Это время — сейчас, а место — здесь.

— Вам, видимо, угодно шутить. Я отвечу перед теми, кого считаю ровней себе. Я не признаю вашу власть.

— Вы очень точно определили суть своего проступка. Проступка, из-за которого погибло несколько тысяч человек.

— Послушайте, господин де Пюизе! Хватит! Я вынужден просить вас немедленно удалиться и покинуть Кэтлегон. И почитайте за счастье, что я позволяю вам это.

Стоявший за спиной Пюизе Кадудаль громко рассмеялся.

— Ну и петух! Да как кукарекает! Силы небесные!

Пюизе на шаг приблизился к Констану.

— Господин де Шеньер, я прибыл в Кэтлегон, чтобы привести в исполнение приговор, вынесенный вам шевалье де Тэнтеньяком.

Шок, вызванный последними словами графа, вывел офицеров из оцепенения. Все повскакали со своих мест, в библиотеке поднялся шум. Ла Марш, Дюмануар и Герниссак окружили Констана, словно желая защитить его, тогда как Ла Уссэ дрожащим от возмущения голосом высказал то, что было на уме у его коллег.

— Господин де Пюизе, существует предел, до которого мы можем сносить вашу дерзость. Какой бы властью вы ранее не обладали в Королевской католической армии, ей давно пришел конец, — он встал со стула. — Я требую, чтобы вы удалились. Предупреждаю: если вы хоть немного задержитесь, вам несдобровать.

Гневный ропот, поднявшийся после слов Ла Уссэ, возвещал приближение бури. Пюизе повернулся к Кадудалю.

— Мне несдобровать. Каково, Жорж? — воскликнул он и пожал плечами. — Разговаривать больше не о чем.

— Хорошо, что вы, наконец, это поняли, — крикнул Герниссак, вновь обретя язвительность, которой тут же было суждено угаснуть.

Кадудаль подошел к двери, распахнул обе створки, и господа эмигранты к своему ужасу и негодованию увидели, что вестибюль до отказа забит вооруженными шуанами. По знаку Кадудаля примерно с полдюжины из них вошло в библиотеку.

— Вот ваш человек, — сказал им Кадудаль, указывая на Шеньера.

К потолку взлетели яростные восклицания: «Измена!», «Предательство!». Засверкали шпаги, и эмигранты, окружив Констана, заняли оборонительную позицию.

Но теперь Кадудаль принял командование на себя.

— Если вам дорога жизнь, — сказал он, — никакого сопротивления или мы вырвем его от вас штыками.

Стоявший позади группы эмигрантов господин де Соссюр, молодой офицер, попытался открыть окно и бежать. Он крикнул своим товарищам, чтобы те задержали бандитов, пока он не приведет на выручку полк.

— Вы вызовете напрасное кровопролитие, — флегматично предупредил его Кадудаль. — Я привел с собой три сотни морбианцев. Прибавьте к ним людей Сен-Режана и выйдет, что на каждого из вас приходится двое наших.

Однако непродолжительное сопротивление все же имело место, и чтобы подавить его, в библиотеку ворвалось еще несколько шуанов. Если бы не вмешательство Пюизе, они дали бы волю ярости, которую в них давно разжигало тщеславное высокомерие союзников. Но по приказу графа они пустили в ход не штыки, а приклады мушкетов. Тонкие шпаги были выбиты из рук эмигрантов и сломаны. Нападающим удалось вырвать Констана из рук его защитников, среди которых имелась не одна разбитая голова, в то время как лишь один шуан вышел из схватки слегка поцарапанным.

Они протащили своего обмякшего и дрожащего пленника мимо Пюизе. Высокий и стройный, в черном сюртуке в обтяжку, он спокойно наблюдал за схваткой. Кантэн стоял рядом с ним.

Холодный, неумолимый, исполненный брезгливого презрения Пюизе дал знак увести несчастного.

— Вы знаете, что делать, Жорж.

— Боже мой! Боже мой! — кричал охваченный ужасом Констан. — Неужели меня убьют? — его глаза вылезли из орбит, оливковая кожа приняла зеленоватый оттенок, на низком лбу блестел пот.

— Мы привезли с собой священника, — неумолимо проговорил Пюизе, — он даст вам то единственное утешение, которое справедливость позволяет вам предоставить.