Алекс Брандт - Пламя Магдебурга

• Название: Пламя Магдебурга
• Автор: Алекс Брандт
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-699-75148-8

В самый разгар Тридцатилетней войны, огнем пожирающей Европу, к Магдебургу – оплоту протестантской веры – подступила огромная армия кайзера. Древний город взят в кольцо осады, и его падение – лишь вопрос времени, если на помощь не подоспеет непобедимая армия шведского короля. Тем временем отряды наемников из католической армии рыщут по окрестностям, грабя мирные городки и села, отнимая у людей последнее и убивая всех тех, кто осмеливается им противостоять. Группа молодых горожан во главе с Маркусом Эрлихом решает отомстить солдатам за их бесчинства. Так некогда тихие бюргеры становятся охотниками за головами. Мир, который был так дорог Маркусу и его товарищам, рушится прямо у них на глазах, и обратной дороги нет ни для кого…

---

Столько лет прошло, и многое стерлось из памяти. И все же Хоффман хорошо запомнил тот день. Это было весной, за несколько дней до Вербного воскресенья. Земля была сырой и холодной после зимы, и голые ветви деревьев царапали низкое небо. Они с отцом шли по стене Княжьего вала на юг, в сторону бастиона Гебхардта, туда, где полукругом выстроилось с полдюжины чугунных пушек и где на высоком флагштоке развевалось бело-зеленое знамя с изображением Магдебургской Девы[15].

Стражники грелись возле жаровен с углями, ветер лениво трепал пестрое фазанье перо на бархатной шляпе отца.

– Смотри, Карл, – говорил Георг Хоффман, положив свою мягкую ладонь на плечо сына, – смотри и запоминай. Видишь, вон там? – и он указал рукою куда-то на север, где над крышами домов поднимались две острые каменные башни с позолоченными верхушками. – Это церковь Святой Екатерины, твоего деда крестили в ней. А вот это – церковь Святого Иоганна, одна из самых старых в городе. Несколько раз она сгорала дотла, и каждый раз ее возводили вновь. Сам Лютер проповедовал здесь…

Они медленно шли по крепостной стене, и отец продолжал говорить. Он рассказывал о зданиях на площади Старого рынка, принадлежащих торговым и ремесленным гильдиям; о магдебургском монетном дворе, где город вот уже много лет чеканит собственную монету; о диковинных часах на башне городской ратуши, которые отмечают не только время дня, но и месяц и положение небесных светил. Он говорил об Улице Золотых Мастеров, где селятся самые богатые семейства города; говорил о страшном пожаре тысяча двести седьмого года, уничтожившем большую часть Магдебурга и старый собор[16]; о наводнении, случившемся двадцать лет назад и затопившем городские предместья…

Они шли, и маленький Карл Хоффман с любопытством смотрел, как внизу, за зубцами стены, вращаются черные лопасти водяных мельниц и люди суетятся на пристани, встречая прибывающие корабли.

– Что это? – спросил он, указывая пальцем на большой остров посреди течения Эльбы.

– Это? – переспросил отец. – Это остров Вердер. Здесь плотогоны выгружают и сушат бревна, которые пригоняют в Магдебург на продажу. А еще здесь селятся нищие и всякий сброд, которому не нашлось места в городских стенах. Дрянное место…

Бургомистр провел рукой по глазам. Воспоминания об отце давно уже не печалили его. И все же сейчас от них осталось какое-то неприятное, тягостное чувство, от которого немедля хотелось избавиться, стереть, словно засохшее пятно на одежде. Или, быть может, всему виной его нынешняя усталость – усталость, вызванная долгой и тяжелой дорогой? Впрочем, ехать им оставалось уже недолго. Карета свернула в узенький переулок и минуту спустя остановилась перед домом советника фон Майера – высоким, в три этажа, зданием, со стенами, увитыми зеленым плющом, и маленьким круглым окошком под самой крышей.

На башне церкви Святого Себастьяна ударил колокол, и следом за ним – словно подхватывая этот тягучий, медленный звук, не давая ему растаять в осеннем воздухе, – радостно и звонко зазвонили большие ратушные часы.

Был полдень.

Глава 2

Увидев гостей, Готлиб фон Майер изобразил на своем морщинистом брюзгливом лице подобие улыбки, а затем предложил вместе отобедать.

– Я не ожидал вашего визита, – сказал он, усаживаясь за стол. – Должен предупредить, чтобы больше вы подобным образом не поступали. Если есть необходимость увидеть меня, то прежде следует извещать моего секретаря и уже через него договариваться о встрече.

Он пододвинул ближе суповую тарелку, а затем продолжил немного приветливее:

– Не принимайте это правило исключительно на свой счет, господа. Я вынужден так поступать, чтобы хоть немного оградить себя от просителей, желающих устраивать собственные дела в обход принятого порядка, а также от попрошаек и прочего сброда, что постоянно досаждает мне. К чему объяснять? Любая община – что Кленхейм, что Магдебург – устроена одинаково.

Фон Майер зачерпнул ложкой немного супа, сделал глоток из посеребренной пивной кружки.

– Скажите мне, Карл, как поживает ваша семья?

– Господь милостив, – ответил Хоффман. – Все хорошо.

– Я помню вашу дочь – тихая, послушная девочка. Сразу видно, дочь достойных родителей.

– Грета выросла, – улыбнулся Хоффман. – Мы с женой уже готовим ей приданое.

– Да, конечно, – рассеянно кивнул советник. – Признаться, я всегда завидовал вам, Карл. Нам с Августиной Господь так и не дал детей. Я все испробовал. Даже относил подношения в монастырь Святой Девы, хоть мы и не католики. У моего отца было трое сыновей и две дочери, а я состарился бездетным. Грета ведь ваша единственная дочь?

– Грета младшая. У нее было два брата. Они умерли от оспы, еще детьми.

Фон Майер вздохнул:

– Божье наказание, нет ничего хуже… Я помню, как в дни моей молодости здесь, в Магдебурге, началась чума. Вымирали целые улицы, сторожа не успевали оттаскивать и сжигать трупы. Не представляю, что станется с городом, если мор начнется сейчас… Однако довольно пустых разговоров. Зачем вы пришли ко мне?

Гости переглянулись.

– Дело вот в чем, – откашлявшись, начал Хоффман. – Вы знаете, что у нас заключено несколько контрактов на поставку свечей со здешними скупщиками. До недавнего времени все шло хорошо – настолько, насколько может идти во время войны. Но с некоторых пор они совсем перестали платить. За прошедшие несколько месяцев Кленхейм не получил от них ничего. Ни единого крейцера за десять ящиков превосходных свечей. Мы пытались решить дело миром, но…

– Довольно, – жестом остановил его советник. – Дальнейшее мне понятно. У вас есть при себе расписки?

Хойзингер достал из-за пазухи узкий кожаный футляр, в котором лежали расписки, и протянул его фон Майеру.

– Браун, Альтхофер, Шредер… – бормотал советник, просматривая один за другим бумажные листки. – Боюсь, господа, мне придется вас огорчить. В ближайшее время вы не сможете получить денег. И я даже не стану заводить об этом разговора в Совете.

– Но почему?! – возмущенно воскликнул Хойзингер. – Неужели нельзя найти управу на нечестных торговцев, которые не желают оплачивать купленный товар? Мы ведь не просим ничего невозможного!

– Сделать ничего нельзя, – равнодушно произнес фон Майер.

– Поймите, Готлиб, – вмешался Хоффман, – Кленхейм всегда исправно платил Магдебургу все подати. С начала войны дела в городе идут неважно, однако мы никогда не жаловались и не просили поблажек. Но сейчас нас оставляют без гроша в кармане!

Фон Майер посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением.

– Вы говорите, в Кленхейме дела идут неважно? Так я вам отвечу, что в Магдебурге они идут еще хуже. Поступления, что раньше наполняли нашу казну, сократились в несколько раз. При этом мы все больше и больше должны тратить на содержание гарнизона, на закупку оружия и пороха, на строительство укреплений. Я уже не говорю о контрибуции в сто пятьдесят тысяч талеров, которую в прошлом году нам пришлось выплатить Валленштайну.

– При чем здесь Кленхейм? – зло осведомился Хойзингер.

– Не перебивайте, – властным жестом остановил его фон Майер. На его безымянном пальце синей каплей блеснул сапфир. – Как я уже сказал вам, Магдебург не в состоянии оплачивать свои расходы. Из-за нехватки денег магистрату приходится брать у гильдий взаймы. Практически все состоятельные купцы и цеховые мастера являются теперь кредиторами города. В их число входят и Альтхофер, и Браун, и все остальные ваши скупщики. Теперь представьте, как я или кто-либо другой из советников можем потребовать от них погасить долги перед Кленхеймом? Они, разумеется, тут же потребуют, чтобы магистрат расплатился с ними по займам. А город, как я уже говорил, не в состоянии этого сделать. – Он искривил рот в невеселой усмешке. – Выбор у вас невелик, господа: ждать. Ждать и надеяться, что дела в Магдебурге пойдут на поправку – и тогда я первый потребую, чтобы все ваши счета были оплачены. Но до того времени изменить ничего нельзя.

– Мы же не просим ничего у Магдебурга, – сказал Хоффман, – нам нужно только, чтобы с нами рассчитались скупщики. Если это необходимо, мы готовы принять оплату оружием или зерном. Нас связывает давняя дружба, и я надеюсь…

– Я ценю нашу дружбу так же, как и вы, – перебил фон Майер. – Но сделать и вправду ничего нельзя. Ни жалоба наместнику, ни мое ходатайство не смогут этого изменить. Вы говорите, Кленхейм может принять оплату зерном? Стоит мне заикнуться об этом в Совете, я немедля лишусь своего места. В преддверии новой войны – а в том, что эта война вскоре начнется, никто теперь не сомневается – магистрат не может позволить себе сокращать городские запасы.

Он пожевал тонкими бесцветными губами.

– Вам следует понять, господа: Магдебург сейчас точно разорившийся богач – бархат на воротнике, отруби в желудке. Магистрат и городской суд завалены жалобами о взыскании долгов, торговля расшатана, земли вокруг города не возделываются должным образом, крестьяне бегут, опасаясь солдат. С каждым годом война отгрызает от нас все новые и новые куски. И дело не только в этом. Мои позиции в городе слабы, как никогда. Большинство в Совете принадлежит теперь сторонникам Христиана Вильгельма, чьим приверженцем я никогда не был. И потому любая – хоть самая малая – оплошность с моей стороны может очень дорого мне обойтись. Вы, должно быть, уже слышали, что моему брату пришлось покинуть наш город. Я не хочу следовать его примеру.