Грэм Робб - Жизнь Бальзака

• Название: Жизнь Бальзака
• Автор: Грэм Робб
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-227-05305-3

Грэм Робб – известный английский писатель, литературовед, историк, один из крупнейших специалистов по французской истории, культуре и литературе. Предлагаемый читателю труд «Жизнь Бальзака» – всестороннее исследование жизни и творчества французского гения, написанное легко, стилистически безупречно, с неповторимым чувством юмора, поскольку Грэм Робб обладает не только глубокими познаниями ученого, но и выдающимся даром рассказчика.

---

«Большая радость» – предполагаемый семейный обед в День Карла Великого (национальный праздник для хороших учеников). Обед, ужин и «славная, поучительная беседа». И подумать только, продолжала г-жа Бальзак, «Карл Великий был таким содержательным человеком, он так любил добросовестный труд!». В самом деле, невозможно представить, чтобы основатель Священной Римской империи пришел 32-м по переводу с латыни с листа! Но г-жа Бальзак наверняка знала, что ее сын восхищался Карлом Великим, как и Наполеоном. Позже она выяснит, что Оноре восхищался также достижениями Чингисхана и Аттилы – этих невоспетых полководцев и заложников добросовестности и тщеславия111.

В сентябре 1816 г. Бальзак завершил свое официальное среднее образование. Хотя он посещал две самые лучшие французские школы – Вандомский коллеж и лицей Карла Великого, – он вышел оттуда со всеми признаками самоучки. Даже романы, написанные тридцать лет спустя, изобилующие громкими фамилиями и учеными аллюзиями, выдают пристрастие к беспорядочному чтению. Атмосферу книг он часто ценил больше содержания. Привычка Бальзака накапливать знания явно вступала в противоречие с заведениями, где учили по готовым лекалам.

В тот период учителя считали Бальзака посредственным учеником; то же самое часто говорится о многих великих людях. Конечно, в таком раннем возрасте никто не в состоянии предвидеть будущее. А может быть, Бальзак в самом деле «долго запрягал». Но вовсе не случайно критики, тяготеющие к классическим принципам, негативно отнеслись к творчеству Бальзака. Как и самому Оноре в тот день, когда он окончил школу, его произведениям недостает высокомерной самодостаточности. Сгруппированные в «Человеческую комедию», которая сама по себе осталась незаконченной, они сохраняют и излучают силу воли и навевают горечь утраты, отчасти ставшей причиной их появления на свет.

Г-жа Бальзак ужасно скучала. Ей исполнилось тридцать восемь лет, и теперь ее жизнь сосредоточилась на детях и лавочниках в их квартале Маре. Она решила восполнить пробелы в образовании Оноре и обеспечить его «уроками по всем наукам, которым в школе не уделяли должного внимания»112. Наверное, в число этих наук входил и магнетизм, изучение таинственного «флюида», изобретенного Месмером. Магнетизм как будто обеспечивал недостающее звено между физическим и духовным мирами. Г-жа Бальзак с его помощью лечила свои боли113. Кроме того, она увлекалась френологией, теорией Галля, специалистом по которой считался семейный врач доктор Накар. Во всех этих науках неврология приятно сочеталась с самой темной магией; о них Бальзак не раз упомянет на страницах своих произведений.

За желанием восполнить пробелы в образовании Оноре крылось твердое убеждение в том, что Оноре не должен и минуты проводить наедине с самим собой. Едва выйдя из пансиона, он попал в рабство: его отправили в контору к другу отца, поверенному Гийонне де Мервилю, младшим клерком114. Чем ближе подступал выход на пенсию, тем яснее Бернар Франсуа предвидел для себя финансовые сложности, а что может быть полезнее, чем свой, семейный адвокат? Кроме того, в конторе Оноре будет сыт и под присмотром. В контору он поступил одновременно с поступлением на факультет права. Надо сказать, что слова «изучать право» в XIX в. довольно часто служили синонимом ничегонеделания. К Бальзаку это не относится. Расстояние от конторы в Маре до факультета права в Латинском квартале было вымерено по минутам, и за малейшую задержку с него строго спрашивали115. Сам студент вначале ничего не имел против строгостей; Бальзаку нравилось видеть себя в роли кормильца семьи. Кроме того, право стало первой серьезной ступенькой на лестнице, ведущей наверх, – и не на одной. Бальзак был на пути к успеху.

Младший клерк выходил из дому рано, в пять утра. Он и другие клерки работали в большой, пыльной, душной комнате, где пахло едой и бумагой, где висели плакаты с объявлениями об аукционах и конфискации имущества. Окна были такие грязные, что лампы приходилось жечь до десяти утра.

Позже Бальзак много раз возвращался в ту комнату в своем творчестве. Она появляется в «Человеческой комедии» как своего рода батискаф, который каждый день опускался в мутнейшие воды социального моря. За иллюминаторами проплывали мрачные создания, не описанные нигде, кроме скучных судебных документов:

«Я видел, как в каморке умирал нищий отец, брошенный своими двумя дочерьми, которым он отдал восемьдесят тысяч ливров годовой ренты, видел, как сжигали завещания, видел, как матери разоряли своих детей, как мужья обворовывали своих жен, как жены медленно убивали своих мужей, пользуясь как смертоносным ядом их любовью, превращая их в безумцев или слабоумных, чтобы самим спокойно жить со своими возлюбленными. Видел женщин, прививавших своим законным детям такие наклонности, которые неминуемо приводят к гибели, чтобы передать состояние ребенку, прижитому от любовника… И право, все ужасы, которыми нас пугают в книгах романисты, бледнеют перед действительностью»116.

В данном случае речь ведет Дервиль, честный адвокат, чьим прообразом для Бальзака послужил Гийонне де Мервиль. Эти «ужасы» дают некоторое представление о том, что происходило в голове Бальзака, пока он переписывал документы под диктовку старшего клерка. На лекциях на факультете права ему растолковывали терминологию: мрачные слова, которые обозначали чудовищную правду. «Адюльтер» вызывал в воображении мрачную последовательность «слез, стыда, презрения, ужаса, тайных преступлений, кровавых войн и обезглавленных семей». Сам брак был непознанным континентом. «Позже, – пишет Бальзак в «Физиологии брака», – добравшись до самых цивилизованных берегов общества, автор понял, что суровость брачных законов почти повсеместно закалялась адюльтером. Он открыл, что количество незаконных союзов значительно превосходит число счастливых браков… Но, подобно камню, брошенному в середину озера, это наблюдение потерялось в бездне буйных мыслей автора»117.

Второй этап подготовки Бальзака проходил в том самом доме, где жили его родители. В апреле 1818 г. Бальзака устроили в контору друга и поверенного семьи Виктора Пассе. Наверное, Пассе – тот самый адвокат, которого Бальзак описывает как насекомое в обратном порядке: яркая молодая бабочка преображается из-за губительной работы в «куколку, окутанную саваном»118. У Пассе у него появилась возможность понять, что такое банкротство и продажа имущества. Его посылали положить деньги на счет или получить подписи на брачных контрактах. Труднее всего, говорит Бальзак, оставаться столпом добродетели в гнезде порока. Его юридическое образование было почти завершено: научившись составлять контракты, он научился, как их обходить. Но главное, он увидел внутреннюю сторону стольких домов, сколько другие не видят за всю жизнь. Как пишет Бальзак в своем очерке «Нотариус», после такой подготовки «молодому человеку трудно сохранить чистоту: он знает изнанку каждого крупного состояния, видит ужасную борьбу наследников над еще неостывшими трупами, человеческое сердце, сжатое Уголовным кодексом»119.

Знания, которые приобрел Бальзак, оказались не так полезны, как, возможно, надеялся его отец. Похоже, в те времена юристы стремились лишь расширить практику, но не служить своим клиентам. Истцов, которые приходили в контору Гийонне де Мервиля, ждало символическое приветствие. Когда они шли через двор, клерки сверху обстреливали их хлебными катышками. Когда посетители, войдя, искали стул, который им заботливо не предлагали, они становились мишенью для грубых шуток и розыгрышей. Через несколько лет Бальзак излагает свои советы в «Пособии для честных людей» на тему «как не быть обманутым мошенниками». Он предупреждает неудачливого читателя, что против юристов защиты нет, хотя и рекомендует вложить 300 франков в вино и трюфели (для клерков). «Нет ничего удивительного в том, что многие предпочитают оставаться бедными»120.

Взвешивая все за и против этого этапа в жизни Бальзака, обычно представляют, как из сухих цифр и пыльных папок возникает его пышная проза. Позже Бальзак поблагодарил Гийонне де Мервиля за то, что в конторе его научили «многочисленным способам вести дела в моем мирке»121, а его сестра сообщает о юристе, который пользовался «Цезарем Бирото» как справочником. В каком-то смысле воображение Бальзака должно было подпитываться непосредственным жизненным опытом, как банк подпитывается банкнотами. За два с половиной года работы клерком Бальзак усвоил не только набор анекдотов и своды законов. Он узнал о неистощимом запасе тайн, который в лицемерном обществе постоянно увеличивался. Кроме того, он сделал открытие, которое в то время, возможно, не показалось ему серьезным: в пределах одного языка существует множество подъязыков. Юридический язык свободно сосуществовал с жаргоном клерков: стиль, восходивший к Средневековью, оставался весьма современным. Он изобиловал каламбурами, афоризмами, искаженными пословицами, частными аллюзиями и нелепыми сравнениями.