Юрий Иваниченко - Крымскй щит

• Название: Крымскй щит
• Автор: Юрий Иваниченко
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4875-1

«Крымский щит» — так называлась награда, которую получали воины вермахта, наиболее отличившиеся при завоевании далёкого от Германии полуострова. Но, обуреваемые мечтами о близком триумфе, они не подозревали, что невысокие горы Крыма укроют отряды бесстрашных и беспощадных народных мстителей, что Сергей Хачариди, Арсений Малахов, Шурале Сабаев и их боевые соратники сделают всё, чтобы защитить своё Отечество от алчной фашистской стаи…

---

— Только и умеете, — сорвалось у Кевсер.

Второй жандарм засмеялся и что-то быстро сказал по-немецки.

Кевсер не поняла, что, а первый, — полицаи называли его «господин фельдфебель», — прошёл к двери в девичью спальню, заглянул туда и вернулся.

Кевсер тем временем хотела засветить лампу (керосинка на подоконнике углового окна был дополнительным сигналом тревоги), но фельдфебель рывком выхватил керосиновую лампу из её рук. Затем кивком указал Кевсер на дверь спальни.

Кевсер, будто не понимая, отошла подальше к окну.

Тогда фельдфебель намотал на кулак её косу, втащил девушку в спальню, захлопнул за собой дверь и толкнул к кровати.

— Ложись.

«Лучше умру стоя», — мелькнула в сознании у Кевсер, бывшей отличницы советской школы, оборванная фраза Долорес, и она закричала:

— Сволочь фашистская! Не бывать этому.

— Раз жить не хочешь, тогда ложись. Всё равно скоро повесим.

— Ещё неизвестно, кто первым будет висеть — я или ты, гад!

Фельдфебель бросил Кевсер на кровать и стал срывать с неё платье. Но девушка изловчилась и, сколько было духу и силы, толкнула фрица в грудь ногами. Он отлетел, шарахнулся о стенку и выругался по-русски.

А Кевсер, как ошпаренная, выскочила из спальни.

Фельдфебель остался за дверью, а второй немец встретил её гоготком, но не тронул.

Кевсер перевела дыхание. Время приближалось к одиннадцати, вот-вот появится Сергей, а она не сможет выйти, сообщить о засаде. У окон сидят полицаи и не спускают глаз со двора.

«Как предупредить его?» — спрашивала себя Кевсер.

А тут ещё этот фриц… ужас какой! Никак не очухается в спальне. Видать, и желание всё пропало.

Во что бы то ни стало надо унести кувшин со стола во дворе. Время неумолимо близится…

Кевсер попросила разрешения напиться. Немец молча выслушал, что-то соображая. Потом кивнул:

— Я, вассер. Гебен зи мир.

Это Кевсер поняла; она подошла к окну и указала на кувшин, стоящий на столе посередине двора.

— Гут вассер, йа?

— Даффай, — приказал немец по-русски.

И Кевсер, не чувствуя ног и дрожа всем телом от радости, выскочила в приоткрытую дверь. Подбежала к столу, подхватила и внесла кувшин в дом, подала его немцу.

Тот жестом приказал напиться сначала ей самой.

Кевсер налила воды в кружку и выпила. Тогда и немец сделал то же.

«Ага, боитесь? Чтоб не отравили?!» — подумала девушка.

Сердце стучало от радости, что успела подать условный знак.

«В эту ночь петухи, наверное, опоздали со своим пением», — подумал Володя.

Клонило ко сну. Зевота раздирала рот до ушей, но надо было смотреть на двор, на кувшин и на дверь. Володя вновь зевнул — да так и застыл: скрипнула дверь веранды и выскользнула девушка. Пятно её лица, освещённого луной, казалось мертвенно-бледным. В чёрном зеве двери сверкнул холодный блик на стволе автомата, направленного ей в спину. Она не шла, а летела к столу, белая накидка крыльями развевалась у неё за спиной. Мигом схватила кувшин и так же быстро нырнула в темноту, словно унесши сияние луны с собой.

Облака опять надвинулись, и стало темно.

То ли это была явь, то ли сон, — так произошло всё быстро и неожиданно.

И в это время, словно сговорившись, заорали все разом петухи села.

Через полминуты вновь настала тишина. Но сон как рукой сняло.

Вдруг вдали за селом прозвучало несколько одиночных выстрелов и эхо в горах повторило их.

Володя ещё внимательнее прислушался.

Вот за углом дома что-то брякнуло, и показалась фигура, идущая из глубины двора. Полицай! Он прошел к сараю, а ему навстречу, из тени, отделились двое. О чём-то тихо пошептались. Один из них подошел к веранде и постучал. Дверь открылась, и из темноты вынырнул четвёртый.

У двери все они заговорили громче, а изнутри донеслись крики:

— Ком! Ком шнель!

— Никуда я не пойду! Я не знаю, где он!

Володю обдало жаром от крика и от того, что девушке ничем не помочь. По телу прокатилась дрожь напряжения и нетерпения.

В соседнем дворе залаяла собака — и вдруг деревня словно проснулась. Собачий брех, людские голоса, крики — всё это волной прокатилось по всей лощине, занятой селом, и разлетелось окрест.

И за домом Кевсер возник непонятный шум, галдёж. Двое бросились туда. Из веранды, один за другим, выскочили полицаи, а третий — жандарм, — вытолкнул девушку.

Она не удержалась, упала и застонала.

В этот же миг в другом дворе раздалась длинная очередь из автомата и оборвалась.

«Почему молчит Сергей? — мелькнула у Володи непрошеная мысль. — Неужели?.. Ведь пулемёта не слышно!»

Девушка оставалась лежать, и немец бросил её, устремившись следом за полицаями, на ходу крикнув что-то другому жандарму, который остановился, словно не зная, что ему делать.

Слева, где-то на улице, вновь застрекотало, и тут же коротко и зло прокатились пулемётные очереди.

— Значит, жив! — мелькнуло у паренька. — Теперь и моя очередь начинается!

Девушка поднялась и быстро побежала прочь от дома, прямо к его укрытию.

Фашист бросился за нею с криком:

— Цурюк! Цурюк! Хальт! — и начал стрелять.

Она уже подбегала к сараюшке.

Володя отвёл предохранитель и хлестанул свинцом по немцу и двум полицаям, выбежавшим во двор.

Девушка от неожиданности упала.

Упали — нет, скорее просто залегли, — и все трое во дворе.

А девушка секунду спустя вскочила и бросилась к стенке, где стоял лист железа, отодвинула его под прикрытием автоматного огня и забралась в укрытие.

Подползла и с радостью обняла Володю, — зная только, что это избавитель.

И шепнула:

— Я — Кевсер. А где Сергей?

— А слышишь пулемёт? Это он стреляет. Теперь всё пойдет, как надо!

Кевсер увидела лежавший рядом карабин и попросила:

— Дай мне его!

— Бери. Стрелять умеешь?

— Да. Серёжа научил.

Она ловко передёрнула затвор, прицелилась в подбегающего врага.

— На, получай, кобель. Не будешь больше мучить и вешать нас! — крикнула Кевсер и выстрелила. Жандарм упал.

Тут подбежали Щегол и Саша.

— Как дела, Володя? Держишься?

— Держимся! Видите? Кевсер отбили. Вон они лежат, стервятники…

Тем временем каратели, отстреливаясь, стали отходить огородами вниз.

— Не дать уйти! — раздался голос Сергея Хачариди. — Окружайте!

Группа Марченко, заслышав горячую, упорную стрельбу, ворвалась в село с запада, отрезав пути к отходу немцев и полицаев.

Кольцо сужалось с каждой минутой, и скоро дело было кончено. Бой затих. Похоже было, что никто из немцев и полицаев не ушел… Хотя, может, кто-то успел спрятаться. А у партизан тяжело ранило двоих: Лобова и разведчика Васина из марченковской группы.

— Так, — сказал Сергей, когда обе группы собрались у старой сельской почты, саманного домика с просечёнными пулями стенами. — Оружие собрать, а всю эту босоту дохлую вон туда, в овраг. Ни к чему кому-то знать, в каких хатах они прятались. Слушай, Марченко, надо бы по-быстрому выяснить, кто тут стукачом был. Расспроси, ладно?

— Сам не можешь, что ли? — заворчал Марченко.

— Да некогда мне, — махнул рукою Сергей. — Скоро в отряд возвращаться, а мне ещё с Кевсер надо разведданными обменяться.

…А скоро Кевсер и её стариков пришлось забрать из Биюклы в отряд. Она сразу же начала работать в санчасти, и те, кому приходилось туда обращаться, говорили, что руки у нее золотые. Мало того, что лучше неё, оказалось, никто перевязку не сделает, так ещё собирала с мамой, пока Зарема Сулеймановна могла ходить по горам, всякие травы и корешки, делала из них что-то вроде мази и прикладывала к болячкам. Помогало. Правда, Зарема Сулеймановна скоро умерла… И Николай Лобов, наш кубанец, который так и не оправился от ран.

Кажется, как раз накануне того дня, когда надо было идти на связь с Южным соединением, через Пойку…

Но сначала был тот страшный вечер в Сары-таш. И вся наша ненависть умножилась…

Третье чувство

— Не понимаю, — пожаловался Беседин. — У неё что, на лбу написано?

Проблема была вот в чём. За последнюю неделю «провалился» второй связник, причём связник издалека, из самого Симферополя, и с совершенно надёжными, мало что проверенными, так и настоящими, выданными самой симферопольской комендатурой, документами. И это была женщина уже достаточно опытная, которая прежде пять раз приходила в отряд, приносила разведданные и даже бланки немецких и румынских документов, благополучно уведённые подпольщиками прямо из соответствующих учреждений, и благополучно возвращалась в город.

И с ней самой тоже вроде никаких проблем не наблюдалось: этническая эстонка, обрусевшая в Крыму, она тем не менее и по своему типу, — голубоглазая костистая блондинка, и по фамилии, и по приличному владению немецким (с «забавным», по выражению её непосредственного начальника, техник-лейтенанта Вернера, акцентом), она не вызывала никаких подозрений.