Кейт Куинн - Хозяйка Рима

• Название: Хозяйка Рима
• Автор: Кейт Куинн
• Издательство: Вече
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5985-6

Юная рабыня Тея, принадлежащая дочери богатого римлянина Лепиде, влюбляется в красавца гладиатора. Однако счастью рабыни и гладиатора не суждено продлиться долго: хозяйка Теи, приревновав ее к гладиатору, разлучает влюбленных. Прошло время, и певческий дар Теи превратил ее в утонченную певицу для римской знати. Сама того не желая, Тея привлекла внимание самого императора Домициана. Безжалостный император, который в каждом видел убийцу, и не подозревал, что отныне его жизнь в руках очаровавшей его Теи.

«Хозяйка Рима» — невероятно успешный дебютный роман американской писательницы Кейт Куинн, за которым последовали еще два романа из римского цикла.

---

Геркулес посмотрел ему вслед.

— Мне только кажется, или у этого ублюдка действительно что-то на уме?

— Тебе только кажется. — Вновь услышав гром аплодисментов, Арий посмотрел вверх. В клетке за его спиной христиане стенали и осеняли себя крестными знамениями.

— Сегодня, — подумал он, — важный для меня день.

Хотя и сам не знал, почему.

Тея

Грандиозное шествие. Впрочем, каким еще ему быть? Я передвигалась в паланкине в самом его конце, но в щелочку между черными шелковыми занавесками мне хорошо было видно самое начало процессии.

Лепестки роз, развевающиеся знамена, трубачи — кстати, последних было совсем не много, поскольку мы праздновали не военный триумф, а просто праздник Вольтурналий. Впереди, шеренга за шеренгой, гордо вышагивали преторианцы в красно-золотом облачении. Павлин, только что вернувшийся из Германии, гордо восседал на вороном жеребце, сопровождаемый ликующими возгласами толпы. Флавия и ее супруг в носилках, улыбающиеся и кивающие головами, как могут улыбаться и кивать головой лишь только члены правящего семейства. Сам император Домициан на золотой колеснице, а справа и слева от него сыновья Флавии. Младший того же возраста, что и Викс. За ним двигалась я, в серебряных носилках, отгороженная от взглядов зевак шелковыми занавесками. Впрочем, ветер то и дело играл легким шелком, и любопытные могли заметить пурпурное шелковое одеяние, блеск серебра и аметистов, голую белую лодыжку на черной бархатной подушке.

Голова раскалывалась от боли.

У меня перед глазами стоял Ларций — таким, каким я видела его в последний раз. Его нежный, прощальный поцелуй, перед тем как мне отправиться в Тиволи. Мне и в голову не могло прийти, что император прихлопнет его, словно муху, чтобы полностью завладеть мною. Зачем? Ведь в этом не было ровно никакой необходимости. Что мешало ему просто выкупить меня? Но такой человек, как Домициан, предпочитал не покупать, а убивать. Я написала еще одному претору в Брундизий, который также был поклонником моего пения, умоляя его сообщить мне подробности смерти Ларция, однако получила в ответ краткое, сухое послание. Ларция обвинили в измене, над ним состоялся «суд», однако, как и сказал Домициан, ему было разрешено совершить самоубийство. Перед этим «изменник» устроил пир для тех своих друзей, что не побоялись запятнать себя дружбой с ним, но на самом деле это скорее было прощание с музыкантами. Я легко могла представить себе Ларция на почетном месте вместе с Пенелопой, как они слушают пение хора мальчиков, игру лютнистов, как певцы в последний раз демонстрируют ему свое искусство. Он, наверняка, по достоинству оценил мастерство каждого из них, как произнес прощальные теплые слова, раздал несколько монет и, возможно, сделал несколько критических замечаний. И хотя и музыканты, и певцы в этот вечер старались из всех сил, стоя за занавесом, они, скорее всего, обливались горькими слезами. Затем он удалился к себе в опочивальню, где лег в наполненную благовониями ванну, и вскрыл себе вены.

У меня не было даже малейшего сомнения в том, что Пенелопа держала его руку до самого конца, а затем взяла нож и сделала то же самое.

«А что стало с его домочадцами?» — написала я претору, болея душой за судьбу Викса.

«Предателей уничтожают, а их собственность конфискуется в пользу империи, — пришел ответ. — Во время аукциона брат претора Ларция выкупил назад большую часть поместья, кроме музыкантов. Прошу тебя, Афина, больше не писать мне».

Вот и все, что осталось от гостеприимного дома, где меня из проститутки сделали артисткой, подарили мне и моему сыну счастье. Брату Ларция музыканты были не нужны, а вот Викса он вполне мог купить вместе с остальными домашними рабами. Большие мальчики ценились высоко. В юношестве это была надежная пара рук, затем, вырастая, они становились стражниками или носильщиками паланкинов. По крайней мере, жизнь моего сына вне опасности… если только своими проделками он не начнет доставлять неприятности окружающим. В этом случае за его безопасность ручаться нельзя.

О боже, кто знает, доведется ли мне когда-нибудь снова увидеть его!

— Госпожа Афина, — вновь раздался нетерпеливый голос стражника. Носилки остановились, и шелковые занавески качнулись в сторону. Воскурения. Жрецы. Снова трубачи. Ликующие крики толпы. Я спустилась с носилок и увидела Колизей. Огромное сооружение закрывало собой солнце. Мне оно почему-то напомнило исполинскую гробницу.

При этой мысли я оступилась, и Ганимед тотчас бросился ко мне и поддержал, не давая мне упасть. Милый Ганимед. Теперь он был мой личный раб… Несс следовал за нами в толпе вольноотпущенников. Куда Ганимед, туда и он.

— Все в порядке, — прошептала я и ступила с носилок на землю. А теперь вперед и вверх по каменным ступеням, и забудь, что у тебя болит голова. За Флавией, которая, наверняка, перед главным представлением сошлется на головную боль, лишь бы уйти. Оба ее мальчика шли за ней, прыгая от восторга. За ними шел Павлин, перебросив через руку красный плащ с золотой отделкой. Позади императора с супругой, которую тот терпеть не может. Императрица — высокая и темноволосая, вся в изумрудах — смотрела на меня как на пустое место. Наша процессия проследовала через мраморный зал в императорскую ложу. Иди вперед, ни о чем не думай. Особенно о Виксе, который в эти минуты, возможно, стонет от побоев нового хозяина, так толком и не поняв, как так получилось, что его в мгновение ока продали с аукциона.

Перед моими глазами раскинулась арена, посыпанная чистым, белым песком. Впрочем, чистота эта временная, пока на него не вышли гладиаторы. Сейчас они внизу, ждут своей очереди, возносят молитвы богам. Арий тоже, скорее всего, там, но сколько бы я ни пыталась представить его в прошедшие недели, стоило мне подумать о том, что я сейчас увижу его, как он сражается на этой арене, совсем близко, что я могу до него дотронуться, как ужас стискивал мне голову давящим железным обручем боли.

Я отвернулась от посыпанного песком овала арены и поспешила занять место сзади. Ганимед встал у меня за спиной, как часовой, и положил мне на плечо руку, успокаивая. Передо мной сидел Домициан. По одну сторону от него расположились мальчики, по другую — супруга. Флавия — с краю, чтобы при случае потихоньку уйти. Павлин…

— Афина, — раздался чей-то голос. — Вот это встреча!

Позади меня сидела — ну кто бы мог подумать! — Лепида Поллия, приглашенная сюда Павлином.

За неимением лучшего Марк Норбан предпочитал гонки колесниц, поскольку кузина и добрая знакомая Диана частенько вытаскивала его вместе с собой в Большой цирк. А вот на игры он старался не ходить.

— Варварское зрелище на потребу невзыскательной толпе, — частенько говаривал он, с искренним непониманием глядя на толпу, которая раболепно подчинялась приказам, против которых всего четыре дня назад она же громко протестовала.

И все же он иногда посещал игры. Обычно при этом он брал с собой раба, который держал его свитки и перья, чтобы он мог в перерывах между поединками продолжить свои труды.

— Идите на игры, — сухо заметил как-то раз Марк. — Если хотите узнать, что такое Рим.

Отправляясь посмотреть последний поединок Варвара, он не ожидал увидеть для себя ничего нового. Все будет как обычно: торжествующий победитель, беснующаяся восторженная толпа.

— Господин, — обратился к нему на ухо секретарь, — мне только что сообщили о том, что господа Лепида получила приглашение в императорскую ложу.

— Подумаешь, — пожал плечами Норбан.

— Да, господин, но она взяла с собой сегодня утром Вибию Сабину.

— Куда? На игры?

— Да, господин. А поскольку она не могла взять с собой Сабину в императорскую ложу…

Чувствуя, как внутри него закипает гнев, Марк направился в отгороженную высокой стеной часть трибун, где сидели патрицианки. Это же просто неслыханно! Взять с собой на игры болезненную семилетнюю девочку, чтобы затем оставить одну среди незнакомых людей! Он нашел свою дочь в углу, посреди модно одетых подруг Лепиды, облаченную в лучшее платье, однако брошенную и всеми забытую. А тем временем ярко раскрашенные женщины хихикали, попивали вино и что-то кричали гладиаторам. Марк громко извинился, перекрикивая гул голосов, и увел дочь.

— Мы пойдем домой? — спросила девочка и икнула. Спереди на платье ребенка красовалось темное винное пятно — по всей видимости, кто-то опрокинул на нее кубок.

Марк задумался. Он с удовольствием бы отвел ребенка домой, но в эти минуты в каждый вход уже вливались толпы плебса, возбужденные предстоящим кровопролитием. Даже если рабы и попытаются очистить для них с Сабиной дорогу, на то, чтобы добраться до дома по запруженным улицам, у них уйдет, по меньшей мере, час. А ведь ни что не вызывало у Сабины таких сильных припадков, как толпа.