Константин Бадигин - Корсары Ивана Грозного

• Название: Корсары Ивана Грозного
• Автор: Константин Бадигин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1991
• ISBN: 5-08-003098-4

Историческое повествование «Корсары Ивана Грозного» рассказывает о борьбе русского народа за выход к Балтийскому морю, за свою независимость.

---

Бомелий долго расспрашивал больного царя, осмотрел его, ощупал. Расспросил о родственниках, не было ли у них тяжелых болезней. Царь Иван рассказал все, не скрывая. Отец его, великий князь Василий, умер от страшной болезни, гниющий заживо. Брат Юрий был без ума, без памяти и бессловесен до самой смерти. Его собственный сын Федор родился слабоумным, юродивым…

— Ваше величество, — подумав, сказал врач, — ваша болезнь зашла далеко. Она гнездится в крови, передана вам через родительские соки… Необходимо особое лечение. А прежде всего следует составить гороскоп81 на ваше величество. Без астрологии82 нет врачевания.

— Но позволительно ли христианскому владыке прибегать к астрологии?

— Что вы, ваше величество? — искренне удивился лекарь. — При дворах всех христианских владык составляются гороскопы.

— Добро, — вздохнув, сказал царь. — Составляй гороскоп. А еще хотел тебя спросить о другом. Решил я жениться. Нет ли препятствий к браку, не усугубится ли болезнь?

— Женитьба для вас полезна, ваше величество, — подумав, ответил лекарь, — молодая жена может очистить вашу кровь.

Царь был доволен советом лекаря и позволил поцеловать ему свою руку.

Когда Бомелий ушел, царь сделался веселее.

— Внимай, — тронул за рукав спальник Дмитрий Годунов дворецкого и указал на дверь.

Оба прислушались.

Уж как звали молодца,
Позывали молодца
На игрище поглядеть,
На Ярилу посмотреть… —

распевал царь пронзительным голосом.

Лекаря Бомелия привез из Лондона царский посол Андрей Григорьевич Совин. Бомелий сидел в лондонской тюрьме за лживые предсказания и какое-то шарлатанство. Друзья Бомелия, желая спасти его, расхвалили лекаря перед послом Совиным, а посол поверил и попросил королеву Елизавету выпустить Бомелия из тюрьмы и разрешить ему выехать в Москву на царскую службу. Англичане с радостью уважили просьбу Андрея Совина, и Бомелий оказался на свободе. Вместе с русским посольством в конце 1570 года лекарь прибыл в Москву и был представлен царю Ивану Васильевичу.

Весь багаж знаменитого лекаря заключался в сундуке, где хранились три книги в переплетах из черной кожи и склянки с разноцветными жидкостями. И еще Бомелий привез с собой большого черного кота, которого водил на серебряной цепочке. Ошейник у кота был с магическими надписями…

Время шло.

В начале августа царь Иван узнал о приезде английского посла Антония Дженкинсона. Но не торопился с ним увидеться.

В Англии были озабочены положением своих московских купцов. Лондонское общество по торговле с Россией осыпало королеву Елизавету просьбами о помощи. Английское правительство поспешило выполнить требование царя Ивана о присылке к нему знакомого посла.

Антоний Дженкинсон немедленно отправил из Холмогор в Москву толмача Даниила Сильвестра известить царя о своем приезде. Но на всех дорогах были поставлены заставы по причине моровой болезни. Не доехав девяносто верст до Вологды, Сильвестр был задержан в Шуйском остроге на целых четыре месяца.

Дженкинсон послал второго гонца в Москву, окольными путями, но и эта попытка не удалась. Гонец вскоре возвратился в Холмогоры. На одной из застав его едва не сожгли вместе с лошадью.

Все это царь Иван знал, но не пошевелил пальцем для того, чтоб увидеть Дженкинсона. Казни его успокоили и вселили уверенность, что со смертью своих врагов он сохранит жизнь и престол… А потом, он все еще был в обиде на королеву Елизавету.

До половины января 1572 года пробыл английский посол в Холмогорах, подвергаясь оскорблениям и обидам со стороны служилых людей.

Глава двадцать девятая. «ДА ОСТАЛИСЬ ЛИ НА РУСИ ЕЩЕ КАКИЕ-НИБУДЬ ЛЮДИ?..»

Все русские люди были привязаны за шею к березовым жердям по десять человек. Можно было бы связать пленных веревкой, так было бы для них удобнее, но в безлесных крымских степях нуждались в дереве. Десять пленных приносили одну жердь, а тысяча — сто жердей. Десять тысяч — тысячу жердей. И считать удобнее.

Пленные шли по древней дороге, там, где из года в год оставался след татарских коней, шли по костям и крови многих русских. Подгоняемые безжалостными стражниками, они двигались на юг, к перекопской крепости, и дальше, к месту тяжкого труда и бесконечных страданий.

У каждого пленного на запястье болталась деревянная, привязанная на шнурке бирка со знаком хозяина. Кормить их стали немного лучше: давали сухое толченое пшено и сухую конину. Хозяева не хотели смерти своих рабов.

На третий день пути русские увидели высокий земляной вал, перегораживающий узкий крымский перешеек. За валом высилась каменная крепость. Когда подошли ближе, увидели широкий ров, наполненный водой. Только в одном месте, там, где в земляном валу были проделаны ворота, ров прерывался узким проходом, шириной в несколько аршин. Ворота в земляном валу вели в крепостной двор. Сильный отряд турецких солдат охранял каменную твердыню. Ни один иноземец не мог покинуть Крым и проникнуть на север через крепость без ханского пропуска.

Старый еврейский купец, откупщик таможенных податей, с каменным лицом смотрел на проходящие мимо него толпы пленных. Одной рукой он держался за огромный кожаный кошель, висевший на груди. Возле него стоял бочонок с холодной водой, чуть подкрашенной гранатовым соком.

У ворот остановил коня начальник отряда стражников полнотелый мурза Узбек. На нем халат из яркой ткани, изрядно пропыленный в степи, и остроконечная войлочная шапка. Мурза неуклюже сидел в седле на коротких стременах, подобрав ноги. С левой стороны за спиной висел налуч, с правой — колчан со стрелами.

— Дай напиться, — насупив брови, произнес мурза Узбек.

Купец зачерпнул медным ковшом на длинной ручке воды из бочонка и с низким поклоном подал татарину.

Мурза выпил, вытер рукой редкую бороденку, отдал ковш.

— Великий господин, — еще раз поклонившись, спросил купец, — да остались ли на Руси еще какие-нибудь люди?.. Уж больно много русского племени прошло через эти вороты!

Мурза усмехнулся, небрежно бросил маленькую серебряную монету. Она упала у ног купца.

— На мой век хватит, — ответил он, тронув повод. — Чем меньше останется этого племени, тем лучше.

Южные ворота крепости открывали дорогу в Крым. Кроме солдат, у ворот стоял турецкий чиновник и переписывал рабов.

Сразу же за крепостной стеной из колодца, выложенного диким камнем, все невольники напились холодной воды, умылись, перекусили пресным овечьим сыром и пшенными лепешками. После скудного корма первых дней пути и лепешки и сыр показались райской пищей.

Отсюда дорога шла через степь прямо на Бахчисарай — столицу крымского хана. Идти стало легче. На пути часто встречались колодцы, кормили пленников сытнее и обращение сделалось милостивей. В степи стояла пора расцвета. Все было свежее, все зеленело. Порой встречались походные кибитки пастухов, плетенные из прутьев, а сверху покрытые от дождя воловьими шкурами или войлоком. Кибитки стояли на телегах с высокими колесами. Когда приходила нужда перегнать стадо к другому месту, в кибитку впрягали волов или верблюдов и перевозили ее вслед за стадом. На зеленой сочной траве паслись многочисленные отары овец, табуны лошадей и стада серых рогатых волов. При дороге попадались колодцы, выложенные камнем.

Вскоре пленникам встретился большой купеческий караван. Гордо подняв маленькие головы, вышагивали верблюды. Удобно расположившись на верблюжьей спине между горбами, подремывали купцы. Караван прошел, оставив за собой медленно оседавшую желтую пыль. Остановившись на ночлег, татары освободили пленников от жердей и связали их крепкими веревками. Жерди сложили возле колодца в большую кучу. Пленники повеселели.

Десяток рабов, в котором шел брат Анфисы Федор, расположился рядом с десятком Анфисы, и, когда наступила ночь, он подобрался к сестре. Анфиса узнала, что оба они принадлежат мурзе Сулешу, и очень обрадовалась.

Брат и сестра, обнявшись, лежали рядом на пахучей траве.

— Будем вместе, — говорила Анфиса, — убережемся как-нибудь, а там, может, и повезет: выкупят свои, а то и убежим. Вдвоем-то не в пример способнее…

— Отец жив ли? — спросил Федор.

— Убили, душегубцы, отца, за меня заступился… — Анфиса заплакала.

Они долго разговаривали, утешая друг друга, стараясь представить, что их ждет среди чужого, враждебного народа. Они наслушались страшных рассказов о невольничьем городе Кафе и турецких кораблях-каторгах, о рабской жизни в Крыму. Бархатное черное небо раскинулось над ними. В небе горели далекие звезды, такие же, как в родной Рязанской земле. Одуряюще пахла весенняя степная трава. Выли волки. Где-то далеко резко и тревожно вскрикивали ночные птицы.

Много страшного наслышались рязанцы про крымскую неволю, изнуряющий труд от восхода до захода солнца, худой корм, побои, издевательство, тяжелые наказания за малейший проступок. Анфиса боялась за свою судьбу. Любой татарин мог купить ее и насильно сделать своей женой.